Отзывы на книгу «Голод. Нетолстый роман»

Ещё один неплохой роман ещё одной девушки-писательницы из (условного) женсовета Елены Шубиной и Ко (как можно понять из "Благодарностей" в конце книги, да и по стилю и манере письма).
Вернее даже не из "женсовета", а из самовоспроизводящегося конвейра: потусовался (точнее потусовалась) - "поучилась" - пообщалась - написала книгу - приняла правки "коллег" -выпустила книгу - получила внимание (интервью, премии и тп) - включилась в конвейер: и вот уже дальше и ты сама будешь и прочитывать, и выбирать-отсеивать и комментарии писать (на обложечках и в СМИ к книгам коллег) и "преподавать" и двигать, и двигаться во всем этом узко-корпоративном "своем" потоке, никого "чужих" сюда не допуская (половина или больше половины всех номинантов и призовых мест во всех наших основных российских литературных премиях получают исключительно пишущие персонажи из команды "редакция Елены Шубиной") и свято бдя этот принцип недопускания...
Да, всё это так... только надо иметь в виду при этом, что побочным продуктом функционирования этого принципа является то, что мы и можем наблюдать, что в этой книге (лучший вариант), что в других подобных опусах (худшие варианты) - примерная однотипность манеры письма, примерная одинаковая "степень искренности", тем, подач, ну и прочие разные похожие общеобязательные "ценности" и прочие "мелочи"... Вот такая вот перспективка... вот такой вот заколдованный круг...
Ну ладно, это мы немного отвлеклись (хотя и по сути, во многом, и по существу не сильно, на самом деле, конечно же отвлеклись). Продолжаем.
Сама книга, повторюсь, вполне хорошая.
Женская судьба, она же такая... сопереживательная, как минимум, часто трудная и насыщенная, обязательный эротизм, к тому же (та самая, и фактически единственная "соль") присутствует... Впрочем, конечно же, как и мужская. (Просто) мужскую, наверно, менее интересно читать (наше же чтение, оно же иногда и отчасти, как "подсматривание")... А подсматривать (за женщинами) мужикам всегда интересно, а и женщинам так же интересно (бывает подсмотреть за своими одно-половыми коллегами) и (или) посмотреть... посочувствоать... повздыхать-сопереживать... позлорадствовать... восхититься... огорчиться и тд...
Да, так вот, "женская судьба" в этом романе, вернее, такой средне-небольшой эпизод оной судьбы-событийности здесь и присутствует, в этой книге. И эпизод такой, вполне в контексте перечисленных "интересностей" представленный. Да и язык хороший.
Мыслей только (особо) глубоких здесь нет, а их и не надо здесь (а то не дай бог, бросят же на полпути (чтение), а им это надо? нет, этого никому (ни "здесь", ни "там", нигде вообще же) не надо (да вы и так, без меня это знаете), сами бы первые и бросили... о чём это я)).
PS. А девушка, авторша, кстати, симпатичная вполне, особенно портрет с жемчужными бусами в каком-то интервью понравился.

Слегка устала за этот год писать рецензии на такие миллениальские афтофикшены, все они похожи и непохожи между собой, все довольно хорошо написаны. У каждого +/- одинаковые темы и настроение. Но эта книжка, пожалуй, отличалась большим, чем все юмором, самоиронией. Однозначно приятное чтение, да и "травма миллениала" все-таки притягивает как тема

Ты не поверишь, я точно голодный, которому вдруг поставили полный обед.
Толстой "Анна Каренина".

Задумывались ли вы когда-нибудь, почему вампирская тема так популярна? Да, сексуальность, сверхспособности, бессмертие (сомнительное и ближе к отсутствию жизни). Все это так, но главное – голод. Концепция вампиров апеллирует к такому глубинному пласту подсознания, который закладывался миллионами лет эволюции. Голод – основной инстинкт и базовая потребность, с которой десятку тысячелетий осознанной истории человечества тягаться, как на плоту переплывать океан – в принципе возможно, но удается единицам из миллионов.

Светлана Павлова рассказывает историю современной тридцатилетней москвички, из "понаехавших", но уже со столичной жилплощадью, даже двумя: съемной студией в пределах Садового кольца и строящейся квартирой за пределами Автодорожного, за счастье обладать которой она на следующие двадцать лет загнала себя в ипотечное рабство. Работа непыльная, но совершенно, по Грэберу, бредовая - в маркетинге, впаривать людям всякое дерьмо, ежечасно ощущая, как размениваешь жизнь на ненужный, не приносящий никакой пользы труд. Лена из небогатой неполной семьи, но сумела поступить в столичный ВУЗ, окончить его, зацепиться. Выходит, жизнь удалась?

Ну, смотря с чем/кем сравнивать. Если с большинством бывших одноклассниц - безусловно, если с кое-кем из бывших однокурсников - вовсе нет. Она тотально одинока, коллеги и приятельницы не в счет, и она себя ненавидит. Лена считает, что недостаточно стройна, стремится похудеть, опробовала на себе все мыслимые и немыслимые способы, в какой-то момент измученное улучшайзингом тело предало ее, отреагировав резистентностью к любому голоду и мгновенным набором веса в ответ на любой прием пищи. Большую часть времени она держит себя в ежовых рукавицах, но иногда срывается и тогда начинается зажор (по аналогии с запоем алкоголика) с последующим "два пальца в рот" и прочими малоприятными радостями.

Проблемы героини могут показаться надуманными, но РПП (расстройство пищевого поведения) на втором месте среди причин смертности от проблем психики. Этот нетолстый роман, по сути, выносит на поверхность, легитимизирует, делает обсуждаемой проблему женщин, не принимающих своего тела. И это хорошо. Плохо, что корень проблем не ищется в себе, а стремление авторки обвинить за все действительные и мнимые обиды "трудное детство, деревянные игрушки" принимает здесь гротесковые формы. Давно и не мной замечено, что первым романом писатель мстит семье, автофикшен как жанр даже и предполагает метание в родителей камней, "чтоб жальчей".

Но меру надо знать и не высасывать из пальца надуманных обид. Ну, хотя бы потому, что вертикальный взлет героини к высотам Москва-Сити вообще без поддержки противоречит повествовательной логике. Я примерно знаю, во что обходится родителям провинциалов, даже бюджетников, получающих стипендию, их столичная учеба. Либо героине-рассказчице помогали и тогда значительная часть того, что она говорит о беспросветности своего детства включает во мне-читателе внутреннего Станиславского: "Не верю!", либо она, с ее инфантильностью и привычкой расковыривать душевные раны до состояния трофических язв, не справилась бы.

Когда я читаю у Оксаны Васякиной о ее учебе и подработках в процессе, и об отце, который "затаривает" дочь на оптовке - я верю; когда читаю у Отессы Мошфег (а две этих писательницы бесспорно оказали влияние на Павлову) как мама покончила с собой, оставив прощальное письмо, в котором она, дочь, была упомянута на семнадцатом месте, после маникюрши и консьержки - я тоже верю и как-то очень наглядно вижу эту совершенно съехавшую крышей даму. Когда читаю в "Голоде" как пожираемая раком мать молит дочь о прощении и получает отказ, мне хочется сказать: "Детка, ты извалялась в грязи не тогда, когда рассказывала все эти физиологичные мраки о своей зависимости, здесь мы тебя понимаем и поддерживаем. Но когда вся в белом пальто отказывала дуре-матери в сочувствии".

Стоит ли читать? Определенно, стоит. Это хорошо стилистически, неоднозначность образа героини делает книгу идеально подходящей для чтения в клубе, а ее динамика внушает оптимизм, которого всем нам так не хватает. Это крепко цепляет эмоционально, и дает пищу уму,

«Зачем тебе худеть? Ты и так нормальная», – часто говорят Лене окружающие. Ей 30, она москвичка в первом поколении, у неё хорошее образование, уже есть своя жилплощадь (хоть и не без ипотечной кабалы), есть социально одобряемая работа копирайтера в сфере маркетинга. И очень хочется иметь социально одобряемый вес. Но у Лены РПП. Суровые диеты сменяются тяжкими срывами, а затем искусственно вызванной рвотой, чувством вины, ненавистью к себе, к своему телу.

Я живу на черновик, потому что настоящая жизнь начнётся тогда и только тогда, когда мой вес составит N килограммов.

Такой вот синдром отложенной жизни.

Откуда всё это? Тут вспоминается расхожее: все мы родом из детства. А в детстве и отрочестве – нездоровое восприятие еды в семье и совершенно жуткая мать, попивающая, циничная, не ведающая, что такое деликатность. То, как она ведет себя по отношению к дочери, – это же дикость и мрак. И как она могла получиться такой у вполне интеллигентной бабушки?! Думается, именно общение с бабушкой не дало Лене превратиться в копию своей мамаши-хабалки. Эта линия с перепиской бабушки и внучки по-настоящему трогательна в романе.

Автор совершенно справедливо говорит о том, что причины расстройства пищевого поведения лежат в психоэмоциональной сфере, в отсутствии душевного тепла, любви, заботы. Стоит появиться такому вот Ване Шувалову, далеко не идеальному, со своими «тараканами», но понимающему, окружающему вниманием, ничего не требующему, – и голодная бессонница, многолетняя «подруга» героини, отступает. Да, не сразу, да, очень медленно, но всё же... И оказывается, можно жить рядом с человеком и перестать втягивать живот, не совершать «экзотических» сексуальных «подвигов», не заботиться, хорошо ли уложена чёлка, даже, ёлки-палки, вытирать руки о штаны, – тебя принимают такой, какая ты есть. Даже если ты сама себя еще не очень-то научилась принимать. Завязавшиеся отношения становятся терапевтичными для обоих.

Узнав о неудачах Лены с вождением автомобиля, друг Вани, человек, крайне далёкий от психологии, ставит совершенно чёткий диагноз ее страхам: «Твоя проблема не в том, что ты боишься скорости. Ты просто не умеешь доверять людям». Этому девушке тоже ещё предстоит научиться.

Эта книга – честный и порой нелицеприятный разговор и о современном обществе, чьи стандарты суровы по отношению к женщинам с неконвенциональным весом, и о результатах детских травм, и о принятии себя. И о любви, способной врачевать всё болезненное и дурное.

А у Лены всё будет хорошо, я верю.

От этой книги о проблемах с питанием я ожидала совершенно другого: сложная для многих тема, к тому же поднятая от лица автора, должна была нести что-то настоящее и стоящее. А в итоге всё те же яйца, только в профиль. Получилось что-то неприятное, с «умными» вставками в нужных, а чаще в совершенно неподходящих местах, как и в большей части современной литературы. Короче, самосвал, который недавно перевернулся на моей улице, собрал свои пряники и уехал в далёкие дали.

Героине романа «Голод» Лене тридцать лет. У нее понятная сложившаяся жизнь: карьера, ипотека, вечеринки, друзья. А ещё — булимия: уже больше десяти лет она сидит на диете, срывается, снова голодает — и так по кругу.

Я искренне считала, что автор поделится своей историей сложных отношений с едой, а она решила вывалить на меня кучу ненужной информации: процесс организации офисной работы, тонкости удалённых собраний, пособие по завоеванию расположения начальника, о странных отношениях с мужчинами — всё что угодно, кроме темы, ради которой мы все собрались.

Я начинаю худеть... всегда. Каждый понедельник, каждое первое число месяца, каждое последнее число месяца – чтобы сломать стереотипный паттерн, в дату с красивым узором цифр.

Я срываюсь... всегда. Еда и вина – это неразрывная связка. А после срыва наказываю себя изуверскими голодовками, километровыми кроссами, внутренними зароками. Сегодняшний: «Поправишься, в ипотечной квартире начнётся пожар».

Меня это очень расстроило, потому что книгу я покупала с целью получить для себя полезную информацию или разделить и прочувствовать чужую проблему. Тема еды и похудения интересует многих; можно позавидовать тем, у кого нет проблем с лишним весом, а для тех, чья жизнь — вечная борьба с ним, бывает очень полезен чужой опыт.

И вот автор, вместо того чтобы рассказать о своём отношении к этой проблеме и поделиться методами борьбы с ней, начинает тратить страницы на «скрытую» рекламу, рассказывая, какой хороший писатель Водолазкин, ещё лучше артисты Козловский и Бортич, а уж какой бессребреник американский президент — просто вызывает слёзы умиления на очах.

Писателей, которые мне нравятся, я и сама могу выбрать; подобную рекламу, к тому же настолько топорную, считаю неуместной. Как говорится, «у меня другие любимые авторы». Также как и артисты. Какая очаровательная привычка — вырывать из контекста только нужное, стыдливо забывая о продолжении, от которого весь смысл написанного несколько меняется.

Зачем мне это? Я хотела узнать о другом: в книге про булимию мне хотелось бы читать об истоках и причинах такого деструктивного поведения, о том, как бороться с этим явлением, чтобы ситуация не вышла из под контроля и не дошла до крайности. Эта тема слишком серьёзна, чтобы подавать её в таком ключе, на мой скромный взгляд.

А автор превратил всё это в какую-то богадельню, читать которую в определённый момент становится трудно и неприятно. Потому что ничего важного и серьёзного она в себе не несёт, лишь разрозненные потоки мыслей, которые даже не потрудились собрать воедино, чтобы хоть как-то оправдать наличие «наград» у сего опуса.

А начиналась вся эта белиберда даже очень неплохо. Как раз с того, что требовалось: с рассказа о сложностях с питанием, о ночных заказах, о сплошных зажорах, о том, как трудно бывает воздержаться от запретного. Но, перевалив чуть больше трети, книга начала скатываться в какой-то беспросветный мрак.

Многие писали, что переписка с бабушкой — лучик солнца в тёмном царстве, но именно этот лучик для меня лично был больше всего пропитан фальшью.

Я не могу понять, почему так остро чувствую фальшь в неискренней фразе «привет как дела» – прямо вот такой, без знаков препинания и словно не требующей ответа.

Вот так и с этой книгой — она слишком надуманная и неискренняя, чтобы вызывать положительные эмоции. Только чувство сожаления о зря потраченном времени и очередное подтверждение того, что сейчас литературные премии — очень странный предмет. И это моё сугубо личное мнение, которое не требует ответа.