© Ивах С., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Пролог

– Я молодая и красивая! Ничего, что плохо училась в школе, главное, соображалка работает. Еще я – здорова, даже очков не ношу. Я складно вру, хорошо ориентируюсь в любой обстановке и уверена, что знаю жизнь. К моим недостаткам относятся происхождение и нищета. Нет, я никогда не голодала и не донашивала обноски за сестрой. Ее у меня попросту не было. Но и своей единственной дочери родители могли дать немногое: одежду с распродаж и с рынка, отстойный телефон и китайскую косметику… Я не говорю о белье. Хотя, возможно, моя наивная мама до сих пор считает, что я могу постыдиться похвастать им перед мужчиной… Ну или, на худой конец, сочту неприемлемым и вульгарным показаться в неглиже перед мальчиком. Я давно не вскрикиваю, когда вдруг меня застают голой. Напротив, мне нравится наблюдать за тем, как при виде моего тела парней берет оторопь, и я не премину воспользоваться ситуацией и состроить глазки. Просто обожаю их дразнить, на зависть закомплексованным подружкам… Перед самым выпускным я записалась на компьютерные курсы, а еще стала учить названия парфюмов и брендов одежды. Как-то мне на глаза в Интернете попалась статья о том, какими приборами и что едят в ресторанах, а также из чего и как пьют. Это подтолкнуло меня к самостоятельному изучению этикета. Часть столовых предметов я попросту вырезала из картона. Другие, например, ножи, вилки и некоторые ложки, заменила теми, что были в наличии. Оставаясь одна, раскладывала на столе все это, как будто он уже был накрыт щепетильным официантом или домашней прислугой, и принималась за трапезу. Я со снисхождением ждала, когда франтоватый мужчина в лакейском полупоклоне откроет бутылку вина и разольет его по бокалам, роль которых в моем случае выполняли стеклянные фужеры, уцелевшие после отцовых дрязг. Отпускала его снисходительным кивком головы и тут же одаряла томным взглядом из-под длинных ресниц сидевшего напротив избранника… Я моделировала в голове разговор с ним. Вернее, задавала сама себе возможные вопросы своего принца и вслух отвечала на них…

– Дорогая, – обращался он и предлагал: – Вот, попробуйте устриц…

– Знаешь, милый, мне претит выцарапывать их… Это так неэтично и смотрится вульгарно.

Еще… Много чего еще я стала делать, чтобы подготовить себя к жизни в столице. Да, именно туда я собралась после того, как отзвенит последний звонок. Там мой парень. Правда, он еще этого не знает, но сразу поймет, как только увидит. Еще забыла добавить: он богатый высокий брюнет с голубыми глазами…

Глава 1
Родителей не выбирают

Утро началось привычно – с причитаний матери.

– Ой, беда-то какая! – донесся ее голос с кухни.

– …Сначала никто серьезно и не отнесся, – понизив голос, рассказывал Степан. – Ведь лето! Мало ли?! Может, правда, ветерком где-то в акациях какое-нибудь паутинное гнездилище разворошило?

– А разве пауки гнезда делают? – спросила мать.

– Не знаю, – признался Степан и предположил: – Может быть. Ведь где-то они растут?

– Ладно, неважно, – успокоила его мать и попросила: – Продолжай!

Чтобы лучше слышать, я приподняла голову над подушкой. Было неудобно находиться в таком положении, но я хотела узнать, как на этот раз мой папик загремел в наркологический диспансер. То, что турнут и с этой работы, уже железно. Куда после такого?

– Так вот, он сначала к главбуху в коридоре пристал, – продолжал вводить в курс дела Степан. – Мол, у вас на плече паук! Она закричала и давай в проходе кренделя выписывать. А он ее одной рукой остановил, а второй этого паука убрал.

– Так был все-таки паук? – перебила его мать.

– Ну, ты, зараза, чем слушаешь? – возмутился Степан. – Нет, конечно! Казалось ему просто… Только и мы не сразу это поняли.

Мать с шумом вздохнула и всхлипнула:

– Понятно.

– А он ведь, Санька-то твой, еще и потеет после этого дела, – со смаком описывал папика Степан: – Мокрый весь, глаза шальные!

Мое воображение с ходу нарисовало портрет отца. Кроме всего, что перечислил материн полюбовник, оно к нему добавило диковатый взгляд, торчащие над ушами от долгого лежания на подушке волосы и лиловые пятна на бледном лице. Отчего-то отец сначала представился в мятой майке, а потом в форме охранника.

– Стыд-то какой! – снова запричитала мать.

«Уймись, дай дослушать!» – потребовала я мысленно.

– В общем, за бухгалтером идет заместитель генерального директора, – продолжал Степан смаковать нашу семейную трагедию. – Твой Сашка уже без предупреждения берется освобождать его от пауков, которых только он и видит!

– Господи! – протянула мать, подвывая, и всплеснула руками.

Я не видела этого, просто знала, что обращение к высшим силам мать почти всегда сопровождает подобным жестом. А поскольку быть свидетелем того, как маманька вспоминает Бога, мне приходится каждый день, то я могу на нее вовсе не смотреть, но знать, как она себя при этом ведет.

– Бросал он пустоту на пол и топтал «их» ногами с таким усердием, что мы сначала и не поняли ничего. – Все до того выразительно и натурально, что я, грешным делом, подумал, что это у нас просто зрение не такое, как у него, оттого и не видим этих пауков, – с нотками восхищения говорил Степан.

– И что дальше? – торопила мать.

– Заместитель генерального стал кричать: «Вяжите! Чего смотрите? Допился ваш контролер!» – передразнил он писклявым голосом начальника и подытожил: – В общем, пока «Скорая» не приехала, всей сменой пауков этих окаянных ловили.

На некоторое время в кухне воцарилась тишина.

– Как теперь жить-то? – задалась вслух вопросом мать.

Я потеряла всяческий интерес к теме. И так ясно, папенька надолго освободил нас от пьяных посиделок на кухне и скандалов по утрам. О том, какие он может выкидывать фокусы в состоянии «белой горячки», я знала. Знала даже медицинский термин этого явления – «алкогольный делирий». Поражало другое: как после всего этого снова можно начинать пить?

Мои мысли вернулись к выпускному. Перед глазами встала Маринка. Плять еще та! Но за выкрутасы в мой адрес теперь ответит.

«Мне кажется, этот узор я видела на занавесках в твоей кухне!» – снова прозвучал в голове голос Маринки и ее механический смех. Видеть Маринка этого узора на занавесках, конечно же, не могла по двум причинам: первая – эта сучка никогда не была у меня на кухне, и вторая – платье было сшито в ателье, из вполне приличного материала. Просто по цене он, конечно, и рядом не стоял с теми, что надела половина моих подруг, однако на один раз годилось и так, да и смотрелось, что говорится, ровно!

«После того как Маринка ответит за свои слова, рвану в Москву!» – подумала я. Хотя, если не ответит, все равно рвану. Это цель и мечта всей моей только начинающейся жизни.

Я села на кровати и прислушалась. Мать тихо плакала. Степан ее успокаивал. Как всегда. Наверняка он занимается с ней этим со школы. Интересно, мать догадывается, что я знаю, как далеко он зашел в своих сочувствиях? Думаю, как уйду, тихий разговор перейдет в пылкие вздохи, шлепки и стоны. Теперь можно и днем, ведь папика в наркологии будут держать не меньше месяца. На душе сразу стало как-то мерзко, мать – та еще гадина. Ну да ладно, это не мои проблемы. А отцу так и надо!

Веселенькое дельце, чтобы купить билет, мне пришлось тиснуть у бабки гробовые. «Тиснуть у бабки бабки!» – неожиданно подумалось мне, и я загордилась рифмой слов. Но совесть не мучила. Ведь я их верну. Может быть, даже раньше, чем она хватится. Тем более взяла я их вчера, а сунется она в свою банку с горохом лишь только после следующей пенсии, чтобы положить очередную пятитысячную купюру.

Перед глазами возникла пачка хрустящих банкнот, и тут меня осенило:

«А что, если сделать так, чтобы она и вовсе не хватилась? Например, взять и на принтере напечатать всю сумму! Потом, когда у меня все наладится, просто поменять и все! Ведь если узнает, что я украла, умереть может! Восьмой десяток уже».

Воодушевленная идеей, я сползла с кровати и устремилась в ванную, на ходу размышляя над тем, стоит или нет вообще заморачиваться? Ведь бабка, как-никак, мать моего отца, который ни меня, ни свою жену обеспечить не может по причине своего воспитания. Хотя он считает, что причина в другом, да и я отчасти в душе с ним согласна. Папенька мой, еще не будучи оным, женился на моей маменьке по «залету». Никакой любви промеж ними не было, да и не могло быть, поскольку папенька тогда вздыхал по бывшей однокласснице, которая вышла замуж за другого, а маменька должна была, но не смогла дождаться своего суженого из армии, в которой в те времена служили аж два года. Не смогла по причине то ли нетерпения, то ли обыкновенной бабьей глупости, а может, тоже, как и все девчонки в нашем классе, из любопытства. Но мы в отличие от своих предков более продвинуты в плане секса, да и не стыдимся, если в аптеке препарат какой надо прикупить. Мать же как-то говорила, что они даже вслух слово «презерватив» произносить не могли. Я снова вспомнила душещипательные истории отца о том, как женился он по залету.

«Значит, залет – это я», – в который раз беззлобно подумала я и улыбнулась. И все же я на них не в обиде. Это надо же, не по любви, случайно и всего один раз. А что получилось?! Блеск!

Я включила воду и залюбовалась своим отражением. Оно смотрело на меня из-под длинных ресниц своими голубыми глазищами и улыбалось алым ртом. Волосы золотой волной спадали на плечи. А фигурка! Грудь размером с две небольшие дыньки венчали аккуратные сосочки-розочки, даже у меня вызывавшие восхищение. Я могла подолгу любоваться собственным телом в отражении, разглядывать синие венки под нежной кожей и редкие родинки в интимных местах. Нет, природа на мне точно не отдыхала…