Дизайнер обложки Дмитрий Галкин

© Светлана Гамаюнова, 2019

© Дмитрий Галкин, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-3098-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пробуждение

Я очнулась. Сознание, которое давно находилось далеко за пределами мозга, вдруг забилось в обтянутой сухой, безжизненной кожей голове. Я слышала и понимала, что говорится за пределами окружающей меня скорлупы. Неужели….

Да, я слышала и чувствовала.  И страх осознания этого обуял меня. Это эмоции, раньше их не было  и не могло быть.  Только мысли о том, что произошло очень давно. Рациональные мысли без капли эмоций.  Тогда я действительно достигла нирваны, следуя научениям отца, и обрела освобожденное сознание, не имеющее более привязанностей ни к чему.  Мое сознание обитало в потоке времени и находилось в абсолютном спокойствии. После того, как оболочку моего тела переместили в другое место, я  иногда слышала другую речь и научилась ее понимать, но ничего не чувствовала. Как научилась понимать? Просто понимала, потому что мое сознание не знало границ до этого мига. В этот момент, сейчас, оно сузилось до размеров  этой статуи и меня внутри нее. Внутри билась одна мысль: тысяча лет, тысяча лет или даже чуть больше.

Руки в тонких перчатках осторожно касались оболочки, в которой хранилось тело.

– Сэм, ты поосторожнее, она такая древняя, просто страшно на нее дышать. Все же более тысячи лет.  Вчера пришел ее хронологический анализ. Удивительно, насколько хорошо она сохранилась за это время. Не рассыпалась, а ведь сделана из папье-маше, покрашена и позолочена, – услышала молодой приятный голос.

– Еще и лаком покрыта, но все равно удивительно.  Умели делать древние, – ответил тот, кого, видимо, называли Сэм.

– Статуи Будды стали в последнее время чрезвычайно популярны, – говорил первый голос. – Они несказанно  украшают интерьер людей, способных это себе позволить, даря дому гармонию и уют. А такие старинные как эта, очень редки и стоят просто невероятных денег.

– Да-да, – медленно продолжил он, видимо, рассматривая статую. –  За такими редкостями гоняются.  В 20-м веке китайские власти начали проводить политику «патриотического воспитания», которая заключалась в том, что буддийские монахи должны были отречься от Далай-ламы ХIY и изучать коммунистические политические тексты. Многие монастыри тогда закрыли, а статуи уничтожили.  Монахов же отправляли на перевоспитание в деревню.

– Томас, ты историк? – спросил Сэм, явно удивленный знаниями сотрудника, который поступил на работу совсем недавно.

– Да. Историк по призванию.  Я закончил  сначала медицинский колледж, а потом архитектурный факультет по специализации «Реставрация». История – увлечение с детства, но за нее никто не платит.

– Да, у нас неплохая лаборатория, и зарплата  приличная, но мне… – Сэм хотел продолжить мысль, но даже прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

Томас не обратил на слова Сэма внимания, продолжая излагать свою информацию.

– А тут еще такое. Ты слышал, шеф предположил, что под оболочкой статуи что-то есть. Мы с ним отделили деревянный постамент, на котором размещалась статуя, и увидели внутри две подушки, а между ними свиток с текстом. Поверх подушек находился коврик. А на коврике – что-то  еще имеется. Прежде, чем об этом сообщить хозяину статуи, шеф хочет ее просканировать, а потом…

– Да в таком случае на нее и дышать опасно, – послышался ответ Сэма. – Откуда она у нашего заказчика, не знаешь?

– Говорят, ее переправили сюда еще во время культурной революции в Китае в 20-м веке. Кто-то ее спрятал и спас свою святыню. Заказчик гордится своим приобретением. Рассказывал шефу, как ее спасали в то время.

– А потом  спасатель, наверное, продал эту свою святыню за огромные деньги, – засмеялся Сэм.

– Он, таким образом, сохранил ее, – обижено ответил Томас и продолжил. – Доставал-то он  ее из-под обломков храма, вёз, прятал. Ты представляешь, что тогда там творилось? Впрочем, то время ничто по сравнению с тем, что там сейчас, после катастрофы.

– И не говори, Томас. Туда теперь вообще никто не суется – опасно, считается, что там полностью безлюдное пространство.

– На севере страны люди какие-то  вроде как есть. Только люди ли они уже? Не будем об этом опять. Страшно. Да и говорено-переговорено. Давай засовывай статую в томограф, чего ждешь? Шеф просил поторопиться.

Меня стали осторожно передвигать куда-то. Потом разговор возобновился.

– Интересная задача, – проговорил Сэм. – Хорошо, что эти богатенькие не жалеют денег на изучение экспонатов из своей коллекции. И им хорошо, и нам оплата. Не слышал, почему он отправил ее именно в наш реставрационный центр?

– Во-первых, хозяину захотелось ее подреставрировать, как-то заделать трещины, образовавшиеся в красочном слое, немного подлакировать. Также возраст фигуры его интересовал. А еще якобы какой-то мистический компонент присутствовал. Слышал, как он шефу рассказывал. Мол, каждый раз, посещая хранилище и проходя возле статуи Будды, он чувствует себя неуютно и в тоже время ему не хочется отходить от нее, а наоборот, хочется смотреть и смотреть. Вот и решил отдать нам на изучение. А мы что, будем изучать.

Сэм аккуратно положил статую, закрыл купол аппарата и включил томограф. Экран замигал, зажужжал и стал отцифровывать изображение. На экране вырисовывался скелет человека.

– Ничего себе! Это же надо, – воскликнул парень.– Томас, зови скорей босса. Мы поймали птицу удачи. Сенсация для общественности и, конечно, большие бонусы нам, – и стал пристально рассматривать изображение.

– Смотри, – нервно сказал Томас. – Скелет так и сидит в позе лотоса, как полагается буддистам. Нормальный такой скелет, только вот таз для мужчины великоват, скелет как будто женский и, похоже, принадлежит не старому человеку. Что очень-очень странно. Шефу нашему этот случай будет особенно интересен. Он этой, то ли религией, то ли философией, как правильнее назвать, буддизма как раз интересуется. Среди буддистов распространено поверье, что особо продвинутые монахи, медитируя, способны самомумифицироваться, входя перед этим в самадхи – особое состояние сознания. Далее, закаменев, они, в итоге, якобы оказываются в нирване – в состоянии, в котором прекращаются все страдания.

Молодой сотрудник замолчал – то ли задумался, то ли рассматривал изображение, потом спохватился и резко проговорил:

– Сэм, беги уже за шефом, я пока подумаю. Это потрясающе интересно!

Вскоре я почувствовала, как в помещение влетел, именно влетел человек, а за ним еще один, и они возбужденно заговорили.

Томас спрашивал кого-то взволнованным голосом:

– Доктор Вейлер, это действительно самомумификация? Как вы думаете?

– Возможно-возможно, – ответил глухой, низкий голос, видимо, мужчины средних лет. Он медленно произносил слова, как бы взвешивая их. – Самомумификации издавна практиковались китайскими монахами. Для этого буддист сначала тысячу дней соблюдал особую диету из орехов и зерен, избавляя свой организм от жировых запасов. Следующие тысячу дней монах питался корой и корнями. Под конец этого периода подвижник начинал пить специальный чай, который готовили из сока японского лакового дерева. С его помощью монах делал свою плоть ядовитой для насекомых и бактерий, а также значительно уменьшал количество жидкости в собственном организме.

– Но это невозможно – три года есть корни, – отозвался Сэм, – тем более пить яд.

– Кто знает, что возможно, а что нет, но некоторые монахи действительно превращались в мумии, и их тела замуровывали в специальных нишах. А эту, видимо, по какой-то причине поместили внутрь статуи. Уникальная находка.

Видимо, люди что-то внимательно рассматривали, так как замолчали.

– Скелет немного странный, – сказал тот, кого называли шеф.

– Шеф, а вам не кажется, что скелет скорее женский, чем мужской? – проговорил Томас.

– Вижу, кажется, ты прав, Томас. Все это невероятно странно. И это не скелет старца, а ведь именно старцы чаще всего практиковали уход в самадхи. И способ хранения мумии, я о таком не слышал, и вид скелета, и свитки над постаментом. Их надо расшифровать, а еще завтра обязательно взять биопсию тканей тела и сделать анализ ДНК.

В помещении повисло молчание, а потом шеф продолжил:

– Томас, там, где хранится реставрируемый материл, достаточно хорошая охранная система? Проверь. Надеюсь, ты понимаешь, что стоимость экспоната теперь значительно возрастает? Как возрастает и его научная ценность.

– Доктор Вейлер, пусть она сегодня полежит вместе с другими экспонатами, а мы сейчас закажем особый сейф для хранения, конечно, за счет клиента. Думаю, он не откажется заплатить немного больше за такое чудо.

– Не будем говорить ему пока об этом, – послышался голос шефа. – И вы все держите языки за зубами. Хотите иметь деньги на исследования – надо подумать, как их получить. Все, можете быть свободны. Сэм, Томас, отвезите статую в хранилище, а я подумаю над нашим случаем, уж слишком странно все. Столько интересных возможностей для исследования. Более тысячи лет – и такая сохранность скелета, и способ хранения… есть, чему удивляться.

Меня взгромоздили на что-то плоское и куда-то покатили. А я не заметила, как начала дышать. Не просто дышать, а нормально, как когда-то. Правда, не помню, когда. Они говорили что-то про тысячу лет. Неужели правда столько лет я пробыла в самадхи? И что теперь? Смутно вспомнилось, что отец и говорил про такой срок. Сознание возвращалось в прошлое. Син Цы, что с тобой? Почему сознание сузилось до размеров тела, включился мозг и появились мысли? Может ли тело шевелиться? Отец учил, что сила мысли – главное в управлении телом. Я пошевелила пальцем. Только пальцем, больше не получалось. Может, опять попытаться отрешиться и вернуться в нирвану? Попыталась, но сосредоточиться не смогла. В это время меня бережно сняли с той штуки, на которой привезли, и поставили на пол.

– Сэм, тут замок какой-то хилый, хорошо, что никто не знает, какая ценность теперь тут хранится, – послышался голос человека, и дверь закрылась.

Я опять шевельнула пальцем, потом вторым, больше они не слушались. Мой мозг разговаривал с сознанием. «Твое тело должно подчиняться тебе, раз сознание вернулось и не хочет покидать тебя. Ты дышишь и у тебя медленно, но бьется сердце. Ты опять в этом мире и нужно ли, чтобы кто-нибудь знал о тебе слишком много?» Отец предупреждал о том, что будет много странного и страшного в потоке времени.

Управлять сознанием было на удивление сложно, а ведь я раньше была лучшей. Пытайся, Син Цы. Результат – это количество попыток, говорил отец и учитель. И я пыталась.

Не знаю, сколько прошло времени, когда опять послышались стук открываемой двери, тихие шаги и голоса.

– Хорошо, луна полная, и неплохо видно и без света. Не зацепим и не подавим здесь ничего. Вот она, эта статуя. Ты бери за голову, а я сзади. Неси осторожно, она не слишком тяжелая. Жаль, конечно, что все приходится делать экспромтом, но завтра приедет сейф, и тогда мы ее точно не сможем выкрасть, – послышался голос Сэма.

Меня подняли и понесли.

– Без каталки нести неудобно, – послышался незнакомый голос.

Меня несли, и вскоре поток более холодного воздуха проник в дырочки моего саркофага.

– Сэм, и куда ее теперь? Вроде тихо. Никого нет. Нас никто не увидит? Зачем я с тобой только связался? Ты сначала делаешь, а потом думаешь.

– Кончай трусить, Майкл. Спокойнее. Ночью тут никого нет, и сторожа нет, – опять послышался голос Сэма. – Спрячем пока в подвале клиники, что тут рядом. Я знаю там одно помещение, туда никто не заглядывает по полгода, и оно не заперто. Положим там. Потом, когда немного утихнет, найдем хорошего покупателя и спокойно вывезем. Конечно, надо бы было подготовиться заранее, но кто знал, что все так обернется. А времени на все про все одна ночь.

Меня несли совсем недолго. Слушала звуки осторожных шагов несущих меня людей. Захотелось узнать – куда принесут? Сознание же на мой невольный интерес к происходящему отозвалось неожиданным выходом за пределы саркофага. Затем оно сверху наблюдало, как оболочку вносят в какое-то темное помещение и прячут за какие-то коробки. Потом накрывают сверху тряпкой.

И одновременно с этим я поняла, что не только мое сознание, но и тело не хочет больше находиться в саркофаге, а желает узнать этот явно другой, новый для меня мир, увидеть его и почувствовать. Мне стало немного стыдно сознавать это. Наверное, это желание не одобрил бы отец и наставник одновременно. Он так долго меня учил, что этот мир – цепь перерождений, во время которых я должна научиться спокойствию и отрешенности, но сейчас я… предавала его. Предавала, потому что не хочу возвращаться в нирвану, а хочу увидеть и почувствовать мир. Я хочу ходить, дышать, брать вещи в руки, чувствовать вкус пищи на языке. О! Отец, как много желаний! Прости меня. А для того, чтобы эти желания осуществить, надо заставить тело двигаться и покинуть саркофаг. Но как?

За дверью помещения послышались шаги, и мои похитители притаились и напряглись.

– Все, уходим, – услышала тихий шепот, когда шаги по коридору удалились. – Кажется, в клинике пересменка начинается, рано что-то. Нас не должны увидеть, и у нас, вероятно, мало времени на поиски покупателя. Уходим, – еще раз скомандовал Сэм, и они покинули помещение, тихо прикрыв дверь.

Я осталась одна. Тело дышало и хотело жить. Оно точно не хотело назад в нирвану. Я с грустью вспомнила четыре условия, усугубляющих кармообразующие факторы:

1)   намерение совершить деяние;

2)   обдумывание способов совершить задуманное;

3)   действие

4)   радость, удовлетворение от содеянного.

И все это я собиралась совершить, то есть нарушить все условия. И заранее испытывала радость и удовлетворение от содеянного. Я хотела увидеть мир, в котором не была тысячу лет, и обдумывала способы совершить задуманное. Я начала действовать – опять шевельнула пальцами, потом попробовала напрячь мышцы на руке повыше, потом мышцы шеи и ног. Ног я почти не чувствовала, но руки и мышцы живота после нескольких часов тренировки стали отзываться на мои мысленные посылы.

Раздумывала, как выбраться. Прочно ли скреплены половинки саркофага? Может, и нет, ведь столько времени прошло. То, что саркофаг состоит из двух половинок, я помнила. Вскоре пришло решение. Раскачивай тело, Син Цы, раскачивай, и половинки разойдутся, не так уж крепко они соединены. Сколько я занималась этим – не знаю, но упаковка моей плоти распалась, и холодный воздух волной окутал тело. Я открыла глаза, и они видели!

Видимо, наступило утро или даже день, так как через маленькое окошко наверху пробивался свет. Свет! Он яркий! Свет! Смотреть глазами! Как давно я этого не делала. Как интересно! Смотреть. Удивительно интересно. Но я устала. Очень. Постаралась получить энергию извне, но не совсем удачно, хотя что-то почувствовала. Главное – я дышала и могла осознать, что я – это я и что вокруг реальный мир. Впрочем, совершенно другой мир.