Читать книгу «Девушка с татуировкой дракона» онлайн полностью📖 — Стига Ларссон — MyBook.
agreementBannerIcon
MyBook использует cookie файлы
Благодаря этому мы рекомендуем книги и улучшаем сервис. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с политикой обработки персональных данных.

– Чего уж проще? Наберитесь смелости и выкладывайте, чего вы от меня хотите. А уж я сам решу, возьмусь помочь вам или нет.

– Твоя мысль мне ясна. Иными словами, если я не сумею уговорить тебя за полчаса, то не смогу это сделать и за месяц.

– Именно так.

– Но история, которую я хочу тебе рассказать, сложна и противоречива.

– Постарайтесь изложить все просто и лаконично. Как принято в журналистике. У вас осталось двадцать девять минут.

Хенрик Вангер поднял руку.

– Хватит. Я все понял. Но преувеличение – это всегда психологический просчет. Мне нужен человек, имеющий опыт исследований и обладающий критическим мышлением; кроме того, беспристрастный. Мне кажется, ты как раз такой человек, и я не льщу тебе. Просто хороший журналист должен обладать всеми этими качествами. Я прочел твою книгу «Тамплиеры», и это было весьма интересно. Понятно, свою роль сыграл тот факт, что я был знаком с твоим отцом и знаю, кто ты такой. Как я догадываюсь, после дела Веннерстрёма тебе пришлось уволиться из журнала; в любом случае тебе не пришло бы в голову уходить по собственному желанию. Стало быть, на данный момент у тебя нет постоянной работы, и не нужно особенно напрягаться, чтобы понять: скорее всего, у тебя начинаются финансовые трудности.

– Поэтому вам выпал удобный случай и вы намерены воспользоваться моим положением? Так, что ли?

– Возможно, ты и прав. Но, Микаэль… можно, я буду так тебя называть? Я не собираюсь лгать или изворачиваться. Я слишком стар для подобных трюков. Впрочем, можешь послать меня куда подальше, если откажешься мне помочь. Тогда мне придется нанять кого-нибудь другого на эту работу.

– Я, в принципе, не против. Но скажите на милость, какую же работу вы хотели бы мне предложить?

– Встречный вопрос: что тебе известно о семье Вангеров?

Микаэль растерялся.

– Вообще-то лишь то, что я успел прочесть в Интернете, после того как в понедельник мне позвонил Фруде. В свое время «Вангер» был одним из ведущих промышленных концернов Швеции, но сейчас он явно уступил свои позиции. Генеральный директор – Мартин Вангер. Ну, может, я знаю еще кое-что… Но что конкретно вас интересует?

– Мартин… Он – дельный парень, но по большому счету не умеет держать удар. Он не способен управиться в кризисной ситуации. Мартин собирается модернизировать производство и провести ребрендинг. Без этого, конечно, не обойтись. Но ему очень трудно реализовать свои проекты и еще труднее обеспечивать финансирование. Двадцать пять лет назад концерн «Вангер» с успехом конкурировал с империей Валленбергов. В Швеции у нас трудились сорок тысяч человек. Мы обеспечивали рабочие места и исправно платили огромные налоги в казну. Сегодня большинство этих рабочих мест переведены в Корею или Бразилию. Сейчас у нас заняты всего около десятка тысяч человек, а через год или два, если Мартину не удастся выкарабкаться из кризиса, мы, скорее всего, станем предприятием с пятью тысячами работников, занятых в основном на мелких производствах. Словом, концерн «Вангер» канет в Лету, и все о нем забудут.

Микаэль кивнул. То, что рассказывал Хенрик Вангер, в целом совпадало с теми выводами, к которым он пришел сам, проведя некоторое время за компьютером.

– Концерн «Вангер» по-прежнему является семейным предприятием, одним из немногих в стране. Приблизительно тридцать членов семьи являются миноритарными акционерами разного масштаба. В этой структуре всегда заключалась и сила концерна, и его слабость.

Хенрик Вангер помолчал. Затем продолжил, и голос его стал жестче:

– Микаэль, потом ты сможешь задавать мне вопросы… Но поверь мне на слово: я терпеть не могу большинство членов семейства Вангеров. Повезло же моей семье… Большинство моих родственников – грабители, скряги, деспоты и дебилы. Я руководил концерном тридцать пять лет. И все это время мне приходилось сражаться – не на жизнь, а на смерть – с остальными членами моей семьи. Представь себе, что твои злейшие враги – не конкуренты, не государство, а твои же собственные родственники…

Он сделал паузу.

– Я сказал, что хочу, чтобы ты сделал для меня две вещи. Во-первых, чтобы ты написал историю семьи Вангеров. Впрочем, можешь называть ее моей биографией. Это будет не какая-нибудь смиренная церковная проповедь, а история ненависти, семейных скандалов и безграничной алчности. Я предоставлю в твое распоряжение все свои дневники и архивы. Ты получишь доступ к моим самым сокровенным тайнам и право публиковать любой обнаруженный тобою компромат – без всяких препятствий. На фоне этой истории сам Шекспир покажется просто автором развлекательных баек.

– Но зачем вам это?

– Зачем я хочу опубликовать скандальную историю нашей семьи? Или почему эту историю должен написать ты?

– И то, и другое.

– Честно говоря, меня не волнует, будет ли издана эта книга. Но я считаю, что эту историю следует составить и напечатать, пусть даже в одном экземпляре, который ты отдашь в Королевскую библиотеку. Я хочу, чтобы эта история, когда я умру, стала достоянием будущих поколений. Причина элементарная – месть.

– Но кому вы хотите отомстить?

– Можешь мне не поверить, но даже будучи капиталистом и промышленником, я пытался оставаться честным человеком. Я горжусь тем, что с моим именем связано представление о человеке, который не бросает слов на ветер и выполняет обещания. Я никогда не играл в политические игры и всегда шел на переговоры с профсоюзами. Некогда даже Таге Эрландер[47] меня уважал. Этические вопросы вовсе не кажутся мне праздными. Я гарантировал хлеб насущный десяткам тысяч людей, я заботился о своей команде. Кстати, Мартин придерживается той же позиции, хотя мы с ним очень разные – и по характеру, и по воспитанию. Он тоже пытается соблюдать этические постулаты. Наверняка нам не все удавалось, но в целом мне особо нечего стыдиться.

– К сожалению, я и Мартин – белые вороны в нашей семье, – продолжил он. – Сегодня судьба концерна оказалась под угрозой, и тому есть много причин. В том числе – алчность и недальновидность, которую проявляли многие мои родственники. Если ты решишь мне помочь, я в деталях объясню, как они вели себя и как все это в конце концов негативно отозвалось на судьбе концерна Вангеров.

Микаэль на время задумался, затем проговорил:

– Что ж. Я тоже буду с вами честен. Чтобы написать такую книгу, мне потребуется не один месяц. Представьте себе, что меня не тянет, да и просто не хватает сил браться за такую работу.

– Надеюсь, что я смогу тебя уговорить. Я хочу, чтобы ты как журналист препарировал этих типов. Потому и предлагаю написать историю семейства Вангеров именно тебе. Так что можешь смело внедряться в архивы нашей семьи.

– Вряд ли я возьмусь за это. Но вы сказали, что вам понадобятся от меня две вещи. А пока я услышал только ваше предисловие. В чем же заключается ваша вторая просьба?

Хенрик Вангер с большим трудом встал, принес с письменного стола фотографию Харриет и водрузил ее перед Микаэлем.

– На самом же деле мне нужно, чтобы ты разгадал одну загадку. В этом и заключается моя основная просьба.

– Загадку?

– Харриет – внучка моего брата Рикарда. Нас было пять братьев. Рикард – старший из нас, он родился в тысяча девятьсот седьмом году. Я был младшим и родился в двадцатом. Невероятно, как только Господь умудрился создать выводок, который…

На несколько секунд Хенрик Вангер отвлекся и, казалось, погрузился в собственные размышления. Потом взял себя в руки и обратился к Микаэлю:

– Я хотел бы рассказать тебе о своем брате Рикарде. Этот эпизод, возможно, станет ключевым в семейной хронике, которую я предлагаю тебе написать.

Он налил себе кофе и предложил еще Микаэлю.

– В двадцать четвертом году Рикард, которому тогда исполнилось семнадцать лет, стал фанатичным националистом и ненавистником евреев. Он вступил в Шведский национал-социалистический союз борцов за свободу – одно из первых нацистских объединений Швеции. Как это трогательно, что нацисты всегда в своей пропаганде используют слово «свобода»…

Хенрик Вангер достал еще один фотоальбом и нашел нужную страницу.

– Вот Рикард с ветеринаром Биргером Фуругордом[48], который вскоре возглавил так называемое «движение Фуругорда» – нацистское движение, очень популярное в начале тридцатых годов. Но Рикард расстался с ним и примерно через год вступил в «Фашистскую боевую организацию Швеции». Там он познакомился с Пером Энгдалем[49] и другими подонками, которые позже опозорили нас как нацию.

Хенрик перевернул страницу альбома и показал Микаэлю портрет Рикарда Вангера в военной форме.

– В двадцать седьмом году он, вопреки воле отца, завербовался в армию, а в тридцатые годы переходил из одной нацистской шайки в другую. Если бы у них существовал какой-нибудь завалящий тайный орден, будь уверен, что в списке членов значилось бы его имя. В тридцать третьем году возникло движение Линдхольма[50], оно же Национал-социалистическая рабочая партия. Тебе знакома история шведского нацизма?

– Вообще-то я не историк, но кое-что на эту тему читал.

– В тридцать девятом началась Вторая мировая война, а затем – Зимняя война[51]. Многие активисты движения Линдхольма, равно как и другие добровольцы, отправились в Финляндию. Рикард тоже отправился на войну. К тому времени он получил чин капитана шведской армии. Он погиб в феврале сорок четвертого года, незадолго до заключения мира с Советским Союзом. Нацисты провозгласили его мучеником, его имя даже присвоили воинскому подразделению. Некоторые дебилы и по сей день собираются на кладбище в Стокгольме в годовщину смерти Рикарда Вангера, чтобы почтить его память.

– Понятно.

– В двадцать шестом году, в девятнадцатилетнем возрасте он встретился с Маргаретой, дочерью учителя из Фалуна. Они сблизились на политической почве, и у них возникли отношения, результатом которых стало рождение сына Готфрида в двадцать седьмом году. После этого Рикард и Маргарета поженились. В первой половине тридцатых годов брат поселил жену с ребенком здесь, в Хедестаде. Полк, к которому он был приписан, размещался в Евле, и в свободное время Рикард разъезжал по округе, ведя нацистскую агитацию. В тридцать шестом он повздорил с отцом, после чего тот полностью лишил Рикарда материальной поддержки. Брат переехал с семьей в Стокгольм, и там ему пришлось хлебнуть лиха. Ведь отныне он был вынужден обеспечивать себя и свою семью самому.

– А своей доли собственности у него не было?

– Его наследство было вложено в концерн на безотзывных условиях. Он мог продать его только членам семьи. Не мешает еще заметить, что у Рикарда, бессердечного домашнего тирана, практически не было никаких положительных качеств. Он колотил жену и истязал сына. Готфрид рос забитым и затравленным мальчиком. Рикард погиб, когда Готфриду было тринадцать лет. Думаю, на тот момент для парня это был самый счастливый день в жизни. Мой отец сжалился над Маргаретой и ее сыном, перевез их в Хедестад, обеспечил их жильем и следил за тем, чтобы Маргарета не осталась без средств к существованию. Но если Рикард воплощал темные и фанатичные фамильные черты, то Готфрид был просто бездельником. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, я стал заботиться о нем – все-таки он был сыном моего умершего брата. Хотя спешу напомнить, что разница в возрасте между нами была пустяковая: я был старше всего на семь лет. К тому времени я уже состоял в правлении концерна, и все считали, что со временем я займу пост моего отца. Готфрида же наша родня считала чужаком.

Хенрик Вангер на секунду прервался, потом продолжил:

– Мой отец не очень-то представлял, как ему вести себя с внуком, и мне пришлось настоять на том, что необходимо предпринять какие-то меры. Я взял его на работу в концерн. Время было послевоенное. Несмотря на все старания, Готфриду почти не удавалось сосредоточиться на работе. Красавец, гуляка и бездельник, он пользовался успехом у женщин и часто злоупотреблял спиртным. Затрудняюсь описать, как я к нему относился. Не то чтобы я считал его никудышним, но, конечно, полагаться на него не мог, и он часто меня огорчал. В конце концов Готфрид окончательно спился и в шестьдесят пятом году утонул. Несчастный случай… Это случилось здесь, в Хедебю; он построил себе домик, где и пьянствовал.

– Значит, он – отец Харриет и Мартина? – спросил Микаэль, показав на портрет девушки.

Рассказ старика, как ни странно, заинтриговал его. Блумквист даже сам от себя этого не ожидал.

– Верно. В конце сороковых годов Готфрид встретил юную немку – Изабеллу Кёниг. Она переехала в Швецию после войны. Изабелла была настоящей красавицей, я мог бы сравнить ее с Гретой Гарбо или с Ингрид Бергман. Внешне Харриет похожа скорее на Изабеллу, чем на Готфрида. Это видно и по фотографии: уже в четырнадцать лет она – настоящая красавица.

Микаэль и Хенрик замолчали и долго смотрели на фотопортрет.

– Итак, с твоего позволения я продолжу. Изабелла родилась в двадцать восьмом году и еще жива. К началу войны ей исполнилось одиннадцать лет… Можно только догадываться, что ей пришлось пережить, когда Берлин подвергался бомбардировкам. Когда Изабелла сошла на берег в Швеции, ей, вероятно, показалось, что она попала в настоящий рай. К сожалению, ей были свойственны те же пороки, что и Готфриду. Она позволяла себе бездумные траты, устраивала попойки, и их с Готфридом чаще всего можно было принять за собутыльников, а не за супругов. Она очень много колесила по Швеции и нередко ездила за границу, и не знала, что такое чувство ответственности. Конечно, все это сказалось на детях. Мартин родился в сорок восьмом, Харриет – в пятидесятом. Их детство нельзя назвать счастливым. Мать без конца оставляла их на произвол судьбы, а отец стремительно спивался.

В пятьдесят восьмом году мои нервы не выдержали. Готфрид с Изабеллой поселились тогда в Хедестаде – я сделал так, что они переехали сюда. Я не мог больше с этим мириться и решил разомкнуть этот порочный круг. К тому времени Мартин и Харриет были фактически позабыты-позаброшены.

Хенрик Вангер взглянул на часы.

– Те тридцать минут, которые ты мне дал, приближаются к финалу, но скоро я закончу свой рассказ. Ты готов уделить мне еще немного времени?

Микаэль кивнул:

– Конечно.

– Я буду краток. У меня своих детей не было – в отличие от братьев и остальных членов семьи, которые жаждали продолжать род Вангеров. Готфрид с Изабеллой переехали сюда, но их брак уже исчерпал себя. Через год Готфрид перебрался в свою избушку. Он подолгу жил там и возвращался к Изабелле, только когда становилось слишком холодно. А я взял на себя заботы о Мартине и Харриет, и они стали для меня родными детьми. Мартин в юности… Честно говоря, порой я опасался, что он повторит судьбу своего отца. Мартин был безынициативным, замкнутым и угрюмым, хотя иногда мог всех очаровать и заразить своим энтузиазмом. В подростковом возрасте он доставлял окружающим немало хлопот, но когда поступил в университет, исправился. И все-таки Мартин возглавил остатки концерна «Вангер», и на посту генерального директора он попросту незаменим.

– А Харриет? – спросил Микаэль.

– Я берёг Харриет как зеницу ока. Я пытался стать ей опорой в жизни, внушить уверенность в себе. Мы с ней стали самыми близкими людьми. Она стала мне как моя собственная дочь, и я стал ей ближе, чем родители. Харриет была не такой, как все. Она была замкнутой, так же, как и ее брат. В подростковом возрасте она тянулась к вере, и этим разительно отличалась от всех остальных членов нашей семьи. Она была очень одарена и сообразительна. Моральные принципы сочетались в ней с твердостью характера. Уже когда ей исполнилось четырнадцать, я не сомневался в том, что не ее брат и не окружавшие меня посредственности в лице двоюродных братьев и племянников, а именно она предназначена для того, чтобы в один прекрасный день возглавить концерн «Вангер» – или, по крайней мере, играть в нем ведущую роль.

– Но что же все-таки случилось?

– Наконец-то я могу объяснить тебе истинную причину, почему мне пришло в голову предложить тебе эту работу. Я хотел бы, чтобы ты разузнал, кто из членов моей семьи убил Харриет Вангер и вот уже почти сорок лет пытается довести меня до безумия.

1
...
...
18