Отзывы на книги автора «Стиг Дагерман»

19.09.2024. Остров обреченных. Стиг Дагерман.1946 год
Пустынный остров становится последним прибежищем для тех, кто выжил после кораблекрушения. Вдали от цивилизации люди оказываются в ловушке бесконечной борьбы с самими собой и окружающей пустотой. Каждый шаг на этой земле напоминает о том, что надежды нет, а любые попытки сохранить порядок и человечность обречены на провал. Лица героев, некогда скрытые под масками, обнажают глубокие страхи, отчаяние и осознание бессмысленности существования. Остров становится символом изоляции и неизбежного конца, где единственными постоянными величинами остаются смерть и абсурд.
«Остров обречённых» — это мрачное и философски насыщенное произведение шведского писателя Стига Дагермана. В центре романа — группа людей, оказавшихся на необитаемом острове после кораблекрушения. Эти персонажи представляют разные социальные классы и взгляды, что позволяет автору воссоздать модель общества, помещённую в экстремальные условия. Остров становится символом замкнутости, изоляции и неизбежности страданий.
Роман можно сравнить с другими произведениями, исследующими тему изоляции и замкнутого общества, например, с «Повелителем мух» Уильяма Голдинга. Однако, в отличие от Голдинга, который концентрируется на деградации человеческой природы в условиях дикости, Дагерман рассматривает более абстрактные вопросы: смысл жизни, социальные механизмы и смерть.
Плюсы романа связаны, прежде всего, с его глубокой символикой и мастерством в создании атмосферы изоляции и отчаяния. Место действия — это не просто пространство, а символ экзистенциальной пустоты, в которой персонажи теряют связь не только с внешним миром, но и со своим внутренним. Это позволяет автору через образы героев показать процесс постепенного срывания масок и деградации человеческой природы, что помогает раскрыть сложные психологические аспекты личности. Напряжённость усиливается благодаря динамике взаимодействий между героями, отражающей их внутренние страхи и метания.
Также стоит отметить философскую глубину произведения. Вопросы жизни и смерти, смысла существования и человеческой борьбы с абсурдностью бытия создают многослойную структуру повествования. Это не просто история выживания на отдалённом острове, как в классической робинзонаде, но и размышление о природе человеческой сущности. Каждый персонаж представляет собой определённый архетип, отражающий разные стороны человеческой натуры, а их поведение — это столкновение этих архетипов с необратимой катастрофой.
Однако в романе бросаются в глаза и минусы. Произведение чрезмерно мрачно и тяжеловесно. Постоянное погружение в состояние отчаяния, где нет места надежде или позитивным переменам, может утомлять. Книга словно затягивает в бесконечную, вязкую тьму, где любая попытка найти хотя бы проблеск света оказывается бессмысленной.
Кроме того, символизм и философские размышления перегружают роман. Автор вводит большие объёмы абстрактных размышлений и метафор, что замедляет действие и отодвигает сюжет на второй план. Герои кажутся зацикленными на своих внутренних переживаниях, что придаёт повествованию монотонность и однообразие.
Наконец, один из ключевых недостатков произведения — его ощутимая мизантропия. Пессимистичный взгляд на человеческую природу и неизбежное разрушение всех общественных и личностных устоев кажутся чрезмерно циничными. Отсутствие многогранности в изображении человеческой натуры (которая показана только в тёмных тонах) создаёт впечатление, что роман сосредоточен исключительно на негативе, упуская важные детали, которые могли бы сделать картину более реалистичной и сбалансированной.
Несмотря на глубокий символизм и философские размышления, книга оставляет после себя угнетающее пессимистично-депрессивное послевкусие.6 из 10.

Как бы кто ни относился к известной и знаменитой пирамиде потребностей Маслоу, однако и в самом деле многие моменты она объясняет и предугадывает. И если следовать по этой своеобразной лесенке вверх, то сразу после физиологических потребностей, без удовлетворения которых невозможно само существование любого индивида, идут потребности в безопасности, т.е. как раз те, которые нам интересны в контексте нашей книги. Потому что именно здесь и прячется то чувство, которое является одним из главных героев романа — чувство страха.

С одной стороны, писать отзыв на эту книгу должно казаться задачей чрезвычайно простой. Прежде всего, потому, что многое изложено в предисловии к книге и в послесловии к ней же. Ведь там изложены все самые точные и важные слова и мысли рецензентов, а также самого автора. И трудно выйти за границы того, что уже написали более умные и дельные, а повторять и излагать своими словами чужие мысли ой как не хочется. И в этом как раз и состоит сложность написания более-менее внятного отзыва.

Дальше...

Но всё-таки кое-что придётся повторить. Если мы прочитаем биографию Дагермана, то увидим, что факты его собственной жизни как раз и вошли в качестве основы в сюжет романа. Потому что он сам в 1944 году был призван в ряды вооружённых шведских сил и тащил служебную солдатскую лямку столько, сколько было положен в героической шведской армии. Причём служил как раз в качестве писаря, т.е. Стиг списал судьбу одного из негероических героев романа с самого себя.

А теперь вернёмся к описываемым временам. На дворе 1944 год. Более 5 лет гремит и полыхает европейская, она же мировая война. Причём соседние страны — Финляндия и Норвегия — втянуты в неё обе, одна воюет с союзниками на стороне фашистской Германии, другая оккупирована немцами со всеми вытекающими из этого последствиями. И понятно, что все эти годы существовала вероятность втягивания Швеции в эту войну. В том или ином качестве, формате и объёме участия. И потому чувство опасности и страха конечно неизбежно испытывали, наверное, все жители нейтральной Швеции. Можно даже сказать, что чувство всеобщего страха вышло за границы индивидуальностей каждого страшащегося человека и стало иррационально-функциональным общим Чувством, существующим уже самостоятельно вне всяких биологических и физиологических носителей в виде людей. Экстрасенсы такие моменты явственно ощущают, да и ваш покорный слуга пару раз вот это ощущение всеобщего колпака страха и ужаса, или просто неблагополучия и проклятия переживал (хотя никакого отношения к практической экстрасенсорике не имею). Уж коли Арес разгулялся, так и Фобос и Деймос резвятся вовсю.

И, наверное, автор книги 22-летний парень Стиг Дагерман тоже так или иначе ощущал вот этот общий нависший над всей Швецией, но скорее над всей Европой липкий страх. Ощущал сам и сумел выразить ощущение этого всеобщего страха в своём романе.

Если говорить о сюжете и сюжетах, то первая новелла по стилистике показалась мне близкой к приключениям Швейка и Чонкина. Нарочитая безалаберность и всеобщий пофигизм в поступках и поведении её героев сродни рас_3.14_zдяйству Швейка и Чонкина и прочих героев книг Ярослава Гашека и Владимира Войновича. Хотя если убрать всю фанаберию и пафос из реальной жизни и вспомнить самих себя 20-летних обалдуев, то согласишься, что мысли и соответственно поступки твои и твоих сверстников во многом тоже направлялись простыми желаниями — выпить-кутнуть и закрутить роман с какой-нибудь согласной на подвиги девчулей. Вполне естественные желания для молодых людей этого возраста (по Маслоу это уже третий уровень потребностей). Т.е. тут в романе натяжек и преувеличений практически нет.

Но при этом чувство страха стоит в нашей пирамиде ниже, т.е. если по Маслоу, то мотивация выживания важнее мотивации третьего уровня. Отсюда и вот это постоянно повторяемое в книге ощущение страха, и всё время повторяющиеся эпизоды, которые это чувство нагнетают и подкармливают, подпитывают и подкрепляют. Отсюда и появление в сюжете ядовитой змеи — а мы знаем, что для человека как представителя биологического вида чувство страха перед змеями является чувством видовым и врождённым. Тут же и довольно распространённая арахнофобия (по некоторым данным 6% населения), и другие «милые» фобии. Змея в сюжете нужна, чтобы как бы объяснить вот этот всеобщий иррациональный страх, как бы материализовать его, визуализировать, сделать понятным и конкретным.

Однако и в других новеллах нашей книги вот это ощущение страха то и дело выскакивает на поверхность если не бытия, то в умы и мысли героев книги, простых солдат — их прежде всего, ведь именно им, если что, предстоит встать лицом к лицу с военной опасностью — и тех, кто попадает в поле нашего зрения. И, кстати сказать, некоторые поступки героев книги именно этими страхами можно объяснить, потому что они могут подсознательно рассуждать — «живём один раз» и потому «гори оно всё огнём». Витальные страхи — они такие, с ними трудно спорить.

Конечно, в книге есть и другие смысловые аспекты, например приметы времени и быта, описания природы и погоды и всякие прочие разности, но в контексте основного смысла все они являются скорее фоном, выполняют функцию задника в этом театре жизни.

А если кто не помнит как выглядит пирамида потребностей, то это тут.

В 1946 году двадцатитрёхлетний шведский журналист и писатель Стиг Дагерман по заданию газеты «Эксперссен» отправился в Германию, чтобы рассказать своим соотечественникам о том, как живут люди, чья страна проиграла в войне, которую сама же и начала. В 1947 репортажи и эссе Дагермана вышли отдельной книгой под названием «Немецкая осень» и переиздаются до сих пор, несмотря на то, что взгляд писателя на немцев явно не соответствовал представлению о них ни как об одураченных пропагандой и посыпающих голову пеплом людях, ни как о тех, кто с трезвой головой и горячим сердцем примкнул к Гитлеровской партии.

Тексты Дагермана, заостряющие внимание на смирении перед лицом страдания, подсвечивают то, что и страны-победители, и сами проигравшие-немцы предпочли бы скрыть. Денацификация превратилась в удобный инструмент мести соседу, в то время как военные преступники заняли места в новом правительстве. Активисты сопротивления чувствовали себя разочарованными и были не готовы примыкать ни к одну сложившемуся в новой Германии институту. Молодёжь, которая должна была стать основной нового демократического общества, из-за нехватки продовольствия уходила с учёбы на поиски пропитания, рискуя стать самой необразованной в Европе. Да, жизнь в 1941ом была лучше, чем стала пять лет спустя, но лишь потому, что тогда были закрыты базовые потребности, и ради сырой картофелины немцам по крайней мере не приходилось рисковать жизнью. Потом же голод и нужда стали оружием мести, которым начали махать перед лицом людей, обвиняемых в непослушании после того, как это самое послушание и слепое повиновение и привели их к той точке, где они оказались после мая 1945го. «Голод – плохой учитель» пишет Дагерман, и сложно обвинить его во лжи, каким бы ни было отношение к представителям поверженной страны.

С временной дистанции в почти восемьдесят лет можно увидеть, что писатель не всегда был прав в мелочах и своей оценке, однако его описание одновременно прекрасных и ужасных немецких руин, непригодных для жизни, – одно из самых ярких свидетельств послевоенного времени. Дагерман подчеркивает, что в этом физическом и моральном разрушении продолжала теплиться не только жизнь, но и человеческое достоинство. Герои его текстов помимо голода и холода боролись с чувством стыда, утраты и полной неопределённости. Им продиктовали условия, выдали общественный строй, но искать надежду, новый смысл и опору, на которую можно положиться со всем тяжким грузом вины, всё равно пришлось самостоятельно. Насколько успешно завершился этот поиск вполне могут судить современные читатели.

Не уверена, что до конца постигла эту книгу, но пока пишу рецензию, попробую понять.

Первое, что притягивает взгляд – название. "Змея"… Почему именно она?

1. Неужели автор уподобил книгу Королевской кобре, надеясь, что после прочтения у меня откроется "третий глаз", я обрету духовное просветление, или, подобно Гарри Поттеру, заговорю на змеином языке?

2. Или книга, как тайпан, таит в себе смертельную опасность? Пусть я и не испытываю леденящего ужаса перед змеями, их внезапное прикосновение всё же заставит меня вздрогнуть. Но нельзя отрицать и завораживающую красоту этих созданий – какое разнообразие красок! На миг забываешь о страхе, пока не увидишь разверстую пасть и раздвоенный язык.

3. А может, автор – тайный офидиофил, решивший показать свою любовь на страницах книги?

Осилив произведение, понимаешь, что основная тема – страх. Именно это чувство, одновременно парализующее и вдохновляющее, заставляет задуматься о важных вещах, о результатах наших поступков.

Сюжет заключает героев, одних с именами, других — безымянных, в тесное кольцо, напоминающее Уробороса. Но внимание приковывает не это, а та гамма чувств, что исходит от них – испуг, сомнения, паника, гнетущее предчувствие неизвестности. Автор с первых страниц погружает читателя в эмоциональное болото, сдобренное удушающей жарой, от которой течёт пот, плавится разум, и бросает героев в бессмысленную мясорубку войны. Воды! Мне нужен глоток живительной влаги… Все это нагнетается, и герои совершают необдуманные поступки, еще больше загоняя себя в ловушку.

Книга, как змея, скользит между реальностью и кошмаром, завораживая и пугая одновременно. Она заставляет почувствовать себя беззащитным перед лицом неведомого, ощутить липкий страх, проникающий в самую душу.

Признаюсь, браться за чтение было боязно – пугали метафоры, аллегории и прочая "заумь". Но на удивление, все оказалось более или менее понятно. Правда, теперь змеи будут мерещиться мне повсюду…

Однажды тебе станет очень страшно. Очень страшно, невыносимо страшно, но ты все вынесешь, все выносят и ты вынесешь. Но для этого надо будет сначала казнить себя самого.

У братьев Гримм есть “сказка о том, кто ходил страху учиться”. По сюжету: жил на свете человек, который ничего не боялся, но очень хотел. И поставил он перед собой цель - испугаться во что бы то ни стало. Встречался с призраками, мертвецами, ночевал с висельниками у костра. И никак. Сказка, как это обычно бывает со сказками, заканчивается свадьбой. И нет “чудища страшнее”, чем жена. Пока суженый мирно спал в своей кровати, она вылила ему на простынь ведро воды с пескарями. Муж вскочил, испугался и закричал, что вот оно, он наконец-то познал истинный ужас. А потом они жили долго и счастливо. Вот и у Дагермана примерно тоже самое. Только вместо пескарей - змея. И нет никаких долго и счастливо.

Моей ошибкой было читать предисловие. Там подробно описано за что автора нужно любить и уважать, но ни слова о том, что его тексты могут просто пройти мимо тебя. А вся гениальность о которой пишут напускная, нераспробованная, непонятая и еще множество схожих синонимов. С такими книгами у меня всегда так. Сижу над рецензией и думаю: “ тварь ли я дрожащая или право имею”. Может быть и имею, но сил осталось только на то, чтобы дрожать.

В аннотации написано, что змея это сквозной образ, который проходит через всю книгу и связывает события в одно целое. Это делает книгу романом, а не сборником рассказов. Но, вам когда-нибудь подкладывали в кровать ужей? И я не говорю языками метафор. Я про настоящих ужей. Как в школе объясняли. Если желтые пятна, то не ядовит. Так вот. Мне подкладывали. Ужи, по природе своей, не опасны. Но, как и люди, в стрессовой ситуации ведут себя неадекватно. И страшнее даже не уж в твоей кровати. А мысль о том, что он где-то в комнате. Поджидает удобного момента. Чтобы влезть в твои тапочки, в твою тумбочку, выпрыгнуть из под кровати. Да, укусы его не ядовиты, но это все равно укусы. Вот и через историю Дагермана проходит не змея, а страх, что она где-то в комнате. И именно страх связывает события между собой. И это тот тип страха, который побороть сложно. Потому что сам до конца не понимаешь его природы. И герои у автора лежат в своих кроватях и боятся уснуть, потому что…потому что…потому что у кого-то там сбежала из шкафа змея. Страх обретает форму, становится тем, что можно победить. Но вот следующий день. А твое тело по-прежнему пронизывает ужас. Змея уже давно где-то лежит с перебитым позвоночником. Она не угроза. Поэтому не панацея. То, чего боятся те о ком пишет Дагерман, гораздо глубже и сложнее. И посмотреть страху в лицо, чтобы победить,не получается, потому что у него нет лица.

Если бы я сделала выводы о книге по первой главе, то они были бы неверными. Первая глава похожа на блин, который комом. Нагромождение метафор где тишину кушают ложками и вспарывают. Комнаты обязательно стонут, звезды утро стирает платком, а за поворотом рояль в кустах. Самая длинная глава, которую хочется пролистать и не вспомнить. Дальше -лучше, но не настолько, чтобы хотелось оставить в памяти. Я умышленно избегаю затрагивать тему, которую автор выносит на первый план. Потому что она по- прежнему слишком для меня неподъемна. Здесь есть и иное, что можно обсудить, если очень захочется. И я старалась находить эти мелочи, которые бы отвлекли меня от всего плохого. А в книге хорошего кот наплакал, приходилось выдумывать. Каждый раз спасали монетки. 50 эре. И вот ты уже не в душной казарме наполненной страхом, а на крыше в гостях у Карлсона, на маминой кухне, где плюшки с творогом, где небо голубое, а пыльная сирень это просто сирень, а не место где разбивают надежду на лучшее. Проносящийся поезд символизирует приключение, а не убийство. А белый флаг не символ поражения, а просто соседка снова вывесила сушить во двор свои простыни.

Лицо у своего страха я знаю и я сама делаю выбор в него не смотреть. У героев выбора почти нет. Все что они могут - маскировать страх под что-то другое. Но чем дольше они заигрывают с этим, тем сильнее ужас вцепляется в них. И то, что может случиться, когда страх станет частью твоей натуры Дагерман тоже описал. Когда маска твоя вторая кожа, то маска ли это? И не нужно ли теперь выдумывать новую, чтобы скрыть старую. И сможешь ли ты их потом сбросить или эта вечная матрешка будет мучать тебя по вечерам, в темной казарме, когда стихает гул голосов и остается только шорох…шорох змеи или бесконечный шорох страха никогда не проснуться.

К середине книги я узнала, что автор шизофреник, но это никак не повлияло на восприятие текста, как наркоманского. Так как от меня одинаково далеки и мышление шизофреника, и мышление наркомана. Ну, здоровая я. Дико извиняюсь.

К концу романа там появились более внятные мысли, но они всё равно сильно разили модернизмом, постмодернизмом и гнилыми ящерицами. Опять же я слишком унылая и здравомыслящая для таких выкрутасов. Не интересно, скучно, не трогает. Правда, это с возрастом пришло. В студенческие года искренне считала, что постмодернизм это круто и понятно, и прям вот я тоже так чувствую. "Всё проходит. И это пройдет".
Сейчас читаю и только одна мысль - я воспринимаю мир иначе. А вот это болезненное, обострённое и вопящее, гнетущее и гниющее мне не близко совсем.

Умные люди увидели в романе глубокое исследование темы одиночества и чувства вины. Исследования не заметила. Копания в болезненном для автора - много, собственно, весь остров про это. И вроде бы там 7 разных персонажей и 7 вариантов мировосприятия предполагается. Но это иллюзия. Там один герой и его разрывает внутриличностным конфликтом. Части его личности меряются одиночеством, совершенно не замечая, что их толпа и вот это "мы одиноки" звучит нелепо. Либо мы, либо одиноки. Я вообще заметила, что чем больше у человека внутреннего чувства, что он одинок/оригинален/неповторим/уникален, тем настойчивее его желание оказаться в толпе и качественно всем объяснить, что он один. Более того, он пестует своё одиночество, гордится им, но при этом в социум его тянет со страшной силой. И вот книжку хочется издать и в комментариях к сообщениям незнакомых людей отметиться - высказаться. Вбросить своё одиночество, чтоб было позаметнее, как он одинок. У меня стойкое чувство, что это театр - и не столько одиночество, сколько истеричность. По-настоящему одиноких людей не слышно и не видно.

По поводу чувства вины мне тоже не особо близки страдания автора. Я слишком чёрствая. И для норм современного (или даже человеческого) мира это означает, что я нормальная, в смысле здоровая, соответствую стандартам. У Дагермана чувствительность к некоторым аспектам бытия намного выше. Он (или его альтер-эго) испытывает не конкретное чувство вины, а вообще. Капец с такими тонкими настройками жить. Он же вроде покончил с собой? Не удивляет. Но и не очень трогает. Сложно думать, когда у тебя нервы оголены. Мы поэтому с ним не находим общих точек. Он с болью устами одного из персонажей восклицает: "нельзя же слушать всех, кто плачет в этом мире". Полагаю, что Дагерман как раз слышит и испытывает чувство вины за то, что кому-то плохо. Но так действительно нельзя жить. У человеческой психики нет такого резерва, чтобы вывезти все беды мира. "Лично я считаю, что невиновен лишь тот, кто либо еще не родился, либо уже умер". Дагерман своими же действиями доказал, что жить с таким мировоззрением невозможно. Но ему зачем-то надо втянуть меня, читателя, в свой бред.

И теперь вам так страшно, что и я уйду от вас, что вы пытаетесь удержать меня, сделав таким же больным, заразив меня вашей жуткой болезнью.

Не читайте шведских шизофреников модернистов до полного становления вашей личности. Мало ли что.

Позарилась я на красивую обложку и интригующее описание, раскатила губу на сюжет о выживании людей после кораблекрушения на острове, похожем на Галапагосы (голод, жажда, убийства, ох и размахнулась же моя фаетазия), прочитала миф о Кадле и змее, окунулась в чтение. На первой главе я еще не поняла всей беды, но потом пришло озарение - это просто мысли сумасшедшего человека, завуалированного под сюжет о кораблекрушении, это просто сюрреалистический сумбур, творящейся в больной голове, в которой и вина без вины, бегство от чего-то, чувство рабства, одиночества, интимных переживаний и ЛЕВ. А еще много слепых птиц и бесчувственных ящериц.

После прочтения я полезла в интернет ознакомиться с биографией автора и всё стало на свои места. Как говорится, автор, не перекладывай с больной головы на здоровую.

P.S. Искренне пытаюсь понимать скрытый смысл и значение мифов, но пока безрезультатно. А то, что более-менее поняла, вроде Эдипова комплекса, через какое-то время забываю. Люди которые разбираются в мифологии - вы гениальны.

"Остров обреченных" Стига Дагермана оставляет очень сильное и глубокое впечатление. Мощное эмоционально, постепенно затягивающее в себя произведение, долго не выходящее из головы после прочтения и возвращающее к осмыслению. Плотно написанное, через которое поначалу приходится пробираться медленно и с особой внимательностью, как потерпевшим кораблекрушение персонажам самой книги приходится продираться через заросли на необитаемом острове. Сначала мы понемногу узнаем персонажей одного за другим, потом, совершив круг, возвращаемся к ним всем. Так же, как и герои не знают, чего ожидать друг от друга, так и читатель не всегда понимает, кто перед ним, но почти все непонятное скоро прояснится.

При этом не уверен, как и кому стоит рекомендовать эту книгу, такой мрачной и гнетущей оказалась она для меня самого. В ней нет никакой манипулятивности, чувствуется, что она написана очень искренне и ощущения персонажей — это чувства самого Дагермана и от этого книга местами ужасно похожа на предсмертную записку, написанную молодым шведским автором за пять лет до суицида. Грань между сумасшествием и нормальностью стирается. Утоление вечного голода и жажды — если не смысл, то двигатель жизни, жизнь — страдание, и это страдание — маркер настоящести и мерило истинности. "Чего стоит твой мятеж, если, когда ты сыт, мысли о нем даже не приходят тебе в голову?"

Что точно можно похвалить без опаски и раздумий, так это издание — красивый томик уменьшенного формата, не книга, а маленький кирпичик тьмы.

Шведская проза с высоким интеллектуальным посылом, полная аллюзий и философских метафор, просто не могла пройти мимо меня. Хотелось осилить, но получилось ли, не знаю. Это чтение, конечно, было очень своеобразным, и мне даже трудно облечь свои впечатления в слова, не скатываясь в авторскую манеру выражаться. Легким его не назовешь ни в каком смысле слова: символическое и обыденное слишком переплетено в нем от макушки до корней, чтобы через него можно было просто продраться и увидеть свет. «De dömdas ö» - вот интересно, по-шведски это читается так же сложно, как и в переводе?

Начать с того, что здесь очень мощный образный ряд, фактически, каждый раз образующий новую реальность каждого персонажа. Чтобы в ней разобраться, ее надо вместе с ним проживать, находясь одновременно как бы и снаружи, и изнутри, а это не всегда удается. Идентификации ни с кем из мятущихся персонажей не возникает, уж слишком они «вещи в себе», да если бы и возникло, это бы ничего не изменило. Мне не приходилось читать «Песни Мальдорора», поэтому, видимо, меня обошли стороной обещанные автором предисловия «ураган образов, необузданная, ликующая и бурлящая фантазия, саморазрушительный юмор» - произведение, скорее, оставило во мне мрачные, тягостные, сумеречно-навязчивые впечатления, сродни потерянному блужданию по разветвленному лабиринту пещер с крошечным и постоянно гаснущим фонариком. Зато меня почти измучил психоаналитический контекст, отяжеляющий и без того вязкий и громоздкий текст. Вот интересно, сам автор осознавал это или нет?

В этом тексте чувствуешь себя запертым так же, как и герои, выброшенные из жизни на остров, где судьба несет их к смерти, подавляя все мужество жить. Недоговоренность и биполярность каждого образа, опора на патологическое неразличение внешнего и внутреннего, текучие переходы от одного к другому, тематическая сверхнаполненность без особой сюжетной структурированности – все это невероятно тормозило понимание и, как дождь костер, гасило эмоции, но от текста было не оторваться, как бывает невозможно выбраться из дурного сна – в нем можно было только пребывать, выслушивая все эти исповеди - очень нуарный сюр, образуемый экзистенциальной виной перед жизнью и страхом перед смертью. Вот интересно, в какие моменты собственной жизни такое писалось, на какого читателя было рассчитано и сколько в этом тексте личного опыта?

Сама по себе такая книга – безусловно, неординарное событие в читательской жизни. Вопрос лишь в том, вынесет ли читатель читаемое, удержит ли мотивацию к его пониманию, или ему придется долго зализывать раны от попадания в травматическую авторскую ловушку. Почему-то кажется, что такой же сложнопонимаемой эта книга была и для 1946-го года, когда была написана, хотя, возможно, послевоенное читательское пространство было рассчитано на более оголенные нервы, резонансно и живо отзывающихся на экзистенциальные данности смерти, одиночества, опустошенности, взаимодействия с Другим. Сейчас, видимо, это по-любому читается иначе. Вот интересно, если бы я жила в 1946-м, отличалось бы мое собственное впечатление от сегодняшнего?

Эту неделю я провела в шведской казарме 1943-1945 годов. Показал зарисовки из солдатской жизни дебютный роман Стига Дагермана "Змея". Плац, построения, марш-броски, жара, увольнения, жесткость и жестокость, пьянство до отключки, бессмысленность, пьяные откровения, насилие, неожиданные смерти, спонтанная агрессия и многое другое есть в нем.

Начиналось книга довольно буднично: две пожилые женщины ждут поезд на станции. Но речь далее пойдет не о них, а о Билле, Ирен и Вере. Ирен работает в части, Билл – срочник, Вера официантка в привокзальном кафе. Ирен ушла от матери и ищет себя в мире полном мужских непристойных действий и предложений. "Ведь ей и правда хотелось быть, как все. Хотелось всем нравиться. Не хотелось, чтобы ее считали хуже других, чтобы считали занудой, а еще ей очень хотелось нравиться Биллу..." Ирена хочет научиться жить без оглядки на то, что скажут другие. "В ее мертвых глазах отражается лежащая на полу голая девушка, которая настолько лучше ее, потому что умеет жить на полную, не прилагая для этого никаких усилий." Билл любит добиваться цели любой ценой. Чаще всего его цели – пьянство, безделье и разврат. "Внезапно он обнаружил, что это очень возбуждает – сидеть напротив девушки, которой он вроде как нравится, ну или, по крайней мере она считает его крутым парнем, и одновременно с этим, глядя ей через плечо, раздевать взглядом другую". Биллу нравится покорять женские сердца. Чем больше, тем лучше. История Билла, Ирены и Веры занимает половину книги.

Только тот, кто знает свой страх, способен осознать свое достоинство и перестать закрывать глаза, проходя мимо болот или теннисных кортов.

Вторая половина романа раскроет нам тайны страха и его воздействие на солдат. Змея, которую принесли в казарму, сбежала. Ее холодное тело и смертельный укус могут настигнуть в любой момент. Страх, который преследует и днем, и ночью. Тяжелее всего ночью, не получается заснуть. Бессонные ночи, и дни, наполненные бессмысленной работой. Напряжение накаляется. Увольнение – необходимая разрядка: пьянство, девушки, философские разговоры.

Некоторые интересные мысли об отношение государства и гражданина:

Государство, которое должно давать тебе уверенность в завтрашнем дне, дает тебе в руку гранату с выдернутой чекой, и можешь лететь ко всем чертям со своими налоговыми декларациями, страховыми полисами, закладными и всем остальным.

Кроме того, гарант безопасности лишает меня чувства собственного достоинства и начинает принимать решения за меня. В его глазах мои желания — просто воздушный шарик, который можно раздуть в дни государственных праздников, чтобы дать мне иллюзию, что все это происходит по моей воле.

В романе нет ни одного положительного героя или героини. Мужчины жестокие и агрессивные, женщины готовые отдаться первому встречному. Вместе они ругаются, пьют и дерутся. Если бы не игра, то бросила бы книгу через полчаса чтения.