…никто не возвращается с исчезнувшего корабля, чтобы поведать нам, какой была его гибель, сколь неожиданной стала предсмертная агония людей. Никто не расскажет, с какими думами, с какими сожалениями, с какими словами на устах они умирали…
Джозеф Конрад «Зеркала морей»
О море! Души моей строитель!
Борис Шергин
1
Жара стояла необыкновенная. Казалось, высокие каменные дома потихоньку плавятся и растекаются по улицам мертвым морем. Так было с самого утра, свежесть почти не касалась города, а испарялась с первыми лучами солнца.
Никто не чувствовал опасности, все ждали воды как спасения.
− Если так дело пойдет дальше, я бросаю эту чертову работу и еду на море, − сказал бармен, подавая орешки.
Странно, что он жаловался, в баре было хотя и не прохладно, зато не душно. Работали кондиционеры.
Я кивнул и отсел в сторону, чесать языком не было сил.
− Послушай, − не отставал бармен, − ты не знаешь, кто ночью горел в соседнем квартале?
− Не знаю, − сказал я и отвернулся.
Через минуту ко мне подсел Игорёк. Парню стукнуло восемнадцать, он отучился в колледже и собирался учиться дальше – что-нибудь связанное с математикой. Почему он ошивался в этом баре, я не знал. Кажется, здесь работал кто-то из его близких.
− Послушай, Фома, какую смешную задачку я откопал, − радостно сообщил Игорёк и начал читать с книжки: − У двух джентльменов, А и Б, было шестнадцать унций портвейна и два стакана по восемь унций. Джентльмены наполнили стаканы. Но, надо же такому случиться, их собачка, которая тоже обожала портвейн, вылакала из стакана, принадлежавшего Б, целых пять унций. Тем временем Б выпил по ошибке три унции из стакана, принадлежавшего А. Стоит заметить, что на стаканах были выгравированы деления и инициалы владельцев, каждый предпочитал пить из собственного стакана. Да и вообще эти джентльмены были довольно легкомысленные и чудаковатые. «Послушай, − сказал А, − несправедливо, что ты один пострадал из-за собаки. Я отолью тебе из своего стакана, чтобы портвейна у нас было поровну». На что Б покачал головой: «Я согласен, мы должны распределить между собой потерянные пять унций, но не забудь, что я уже выпил три из твоего стакана. Вот видишь, я их тебе возвращаю». С этими словами Б вылил все, что у него оставалось, в стакан А, наполнив до краев. «Теперь поделим то, что осталось», − сказал Б. И А вылили ему в стакан половину своего портвейна. «Вот видишь, − удовлетворенно заключил А, − мы пришли к тому же, что предлагал и я. У каждого из нас полстакана портвейна, и мы в расчете». В расчете ли джентльмены на самом деле? Если нет, то как восстановить справедливость? Попытайтесь ответить, не пользуясь карандашом и бумагой.
Игорёк многозначительно посмотрел и спросил:
− Что ты думаешь по этому поводу?
− Думаю, что у джентльменов был чертовски отличный пёс, − сказал я.
− Почему?
− Иногда не с кем даже поговорить, − объяснил я. − А с псом, который за раз хлебает по пять унций портвейна, можно неплохо проводить время.
− Да уж, − не понял Игорёк.
Он по молодости развлекался довольно однообразно − подсаживался ко всем и трепался о том, как хорошо учиться и много знать.
Восторженный вид Игорька надоел, и я вышел на улицу.
Нет, такой жары, я никак не мог припомнить. Только несколько лет назад в Астрахани, где мы с женой пытались достойно провести отпуск, было нечто похожее. Горячий воздух, точно дыхание дьявола, и безысходность.
Я закрыл глаза, город показался полным призраков.
2
В бар я вернулся с мыслью, что одиночество и выпивка не самая выигрышная тема для начинающего писателя. Хотя я бы взялся, но не в такое пекло и в другой компании.
Игорёк терпеливо ждал. Уже с другой книгой.
− Послушай, что я вычитал, − позвал он, − морское дно теплее любого города. Ха-ха! Особенно при такой погодке! А?
− Что ты читаешь?
− Мураками.
− И как у тебя мозг не выпаривается? Как можно читать в такую жару?
− Мозг должен всегда трудиться, − стал всерьез объяснять Игорёк, − мы и так используем его всего на пять процентов.
− Представляю, что за ад начнется, если мы будем использовать его хотя бы на десять процентов, − пробубнил я.
− Что ты говоришь? – не расслышал Игорёк
− Я говорю, для того, чтобы спокойно посидеть в баре, хватит и пяти, а большего мне пока не надо.
Я подошел к стойке.
− Что достал он тебя, − кивнул в сторону Игорька бармен.
− Нет, кажется, это я сам себя достал.
− Еще пива?
− Ага.
− Не знаешь, кто горел сегодня ночью в соседнем квартале?
− Ты уже спрашивал. Не знаю.
− Извини. С этой жарой вообще мозгов не осталось.
− Только у Игорька всегда есть в запасе процентов пять-десять. Думаю, он нам одолжит, если мы совсем отупеем, − сказал я.
Бармен даже не улыбнулся, лишь кивнул.
Я посидел с полчаса у стойки, наблюдая, как качается маятник часов, сделанных под старину. Они были довольно оригинальные. Маятник в виде якоря, а на концах стрелок парусные корабли.
Потом я пересел за крайний столик и задремал.
В шесть вечера пришел Рыжий, прежний мой сосед по подъезду, и мы сели играть в нарды.
− Как дела на работе? – спросил я, пытаясь отвлечь Рыжего, начавшего уходить вперёд.
− Все приходят посидеть под кондиционерами и попить холодной минералки. Еще пару дней такой жары и мы поймем, что такое конец света.
Он выкинул шестой куш.
− Как жена? Как дети?
− Отправил их к родителям на дачу.
Рыжий выиграл три длинных партии подряд, в последней я еле ушел от домашнего марса. Расстроившись, я предложил Рыжему выпить, он отказался, и мы снова расставили фишки. Две партии я все-таки отыграл.
Ближе к ночи пошел домой. После того, как расстался с женой, спокойно я мог находиться только в баре. Оставаясь дома один, по всем углам я видел свое безрадостное будущее.
3
Нужно было пройти несколько кварталов, чтобы оказаться дома. Но туда я не спешил и выбирал дорогу как можно длиннее. Ночь была жаркой, и я еле тащился.
Запах горелого ударил в нос, стало не по себе, словно мир вспыхнул от нескончаемой духоты, и я остановился. Под ногами валялись непонятные лохмотья и обломки, в стороне в большой куче кто-то рылся.
Я пнул какую-то дрянь.
− Чего ты здесь шаришься? – недовольно прикрикнул копошившийся тип.
Судя по голосу, спившийся старик.
− Ищу чем поживиться, − ответил я. − Не отказался бы от столового серебра.
Тип заковылял ко мне. Остановился шагах в пяти и прохрипел:
− Шел бы ты от греха подальше, парень.
− А что на всех не хватит?
Тип приблизился. Если сравнить наши рожи, я, действительно, еще мог сойти за парня. Старик был дряхлее любой рухляди, какую приходилось видеть.
− Какого черта тебя сюда занесло, парень?
− Я шел домой, старик. Я хочу спать.
− Куда домой? Ты здесь жил? Когда? До меня? Я тебя не помню.
− Жил я здесь или не жил, какая тебе разница, − я любил разговаривать, не зная о чём. − Я шел домой, ни больше, ни меньше.
− Он тоже ставил на тебе опыты? – прохрипел мерзкий старикан.
− Почему я должен тебе всё рассказывать? А, старик? Твой голос на мамин совсем не похож.
Жара вскипятила мои мозги, и я мог нести что угодно, даже не задумываясь.
− Можешь доверять мне, сынок. В меня он тоже вливал свой чертов эликсир молодости.
− Вижу, это помогло. Тебя что перед тем выкопали из могилы?
− Не шути так, ублюдок! – старик зашелся кашлем. – За жилье и жратву я лишился десяти лет своей жизни! А чертов алхимик, кажется, сгорел вместе со своей тайной! Кто возместит мне ущерб?
− Ну хорошо, хорошо, − смягчился я, − в отличие от тебя я ни в чём не участвовал. Я просто иду домой мимо, поэтому…
Я не договорил и еле успел увернуться от старика, прыгнувшего как крыса. Было видно, что он не успокоится, пока не отгрызет мне что-нибудь со злости.
Недолго думая, я задал стрекоча. Бежал до самой квартиры. Закрыв за собой дверь, я не стал включать свет и прямо в одежде лёг на постель. В душной темноте слышались отдаленные вопли и суета. Я закрыл глаза, осознавая, что устал.
− Закопай меня обратно, я чертовски пьян, сынок, − прохрипел я, передразнивая старика. − Никто не может мне помочь.
И через минуту уснул.
4
Ровно месяц, как от меня ушла жена, и чуть больше месяца, как уволили с работы. Вернее сам созрел, чтобы уйти. Подошел на взводе к начальнику и выложил всё, что думаю о работе в офисе и о своих последних рекламных статьях. А думал я только то, что это занятие для тех, у кого вместо мозгов вата. Ну меня и выпнули − без выходного пособия.
Проснувшись около полудня, я долго размышлял об этом недоразумении, повлекшем уход жены, и о том, есть ли смысл начинать по новой. Лежал и пялился в потолок несколько часов, потом вспомнил ночной разговор, старика и ощутил неприятную сухость во рту. Встал и пошел в бар. В другой. Хотя скорее это был клуб. Немного странный в плане обстановки и публики. Там я никого не знал, там собирались ребята помоложе, разодетые как цивильные хиппи на Лето Любви. По стенам подвала висели фото кубинских революционеров, героев Вудстока, медиа-гуру и рок-звезд шестидесятых-семидесятых годов.
Я ходил туда вторую неделю смотреть на флейтистку, звали ее Валя. Она казалась богиней. В том смысле, что обычным смертным к ней подкатывать не имело смысла, она глядела на всех, как ангел с неба. Печально и отстраненно. Я приходил и просто глазел на Валю, слушая, как она обращается с флейтой, а сегодня решил заговорить и что-нибудь рассказать.
Я сидел как истукан, а Валя играла на флейте под «минус». Было чудесно. Над сценой порхали разноцветные бабочки от прожектора, мягко пульсировал даунтемпо. Молодые люди с затуманенным взором, лишенные всяческого напряжения, двигались плавно, как рыбки в аквариуме. Всё располагало к релаксации. Можно целую вечность сидеть и ни о чем не думать.
Я дождался, когда Валя спустится со сцены, подошел к ней и сказал:
− Привет.
− Привет, – кивнула она.
− Я – Слава. Но все зовут меня Фома, у меня фамилия Фомин.
− Я – Валя.
− Я знаю. Посидишь со мной?
− Не хочется.
− Чем-то расстроена?
− Нет.
− Как тебе эта жара?
− Пройдет.
− Слышала о пожаре позапрошлой ночью?
− Ага.
− Знаешь кто горел?
− Нет.
− Представляешь, один чудак готовил эликсир вечной молодости, ну и погорел на своей алхимии.
− Откуда такие сведения?
− Точно знаю. Так скажем, от лица, участвовавшего в опытах.
Валя промолчала. Наверное, ей было не интересно.
− Я раз в неделю прихожу сюда. Ты хорошо играешь на флейте.
− Спасибо, приходи чаще. По четвергам я здесь играю на саксофоне с группой, − улыбнулась Валя и направилась к махавшей ей из глубины зала пухлой девице в тельняшке, заправленной в просторный джинсовый сарафан.
− Да я уезжаю завтра…
Зачем сказал, не знаю − никуда я не собирался. Но, видимо, это был единственный способ задержать Валю хоть на мгновение. Глядя вполоборота, она спросила:
− Далеко?
− Далеко. Очень далеко. Можно я буду тебе писать?
− Что писать? – не поняла Валя.
− Письма.
− Зачем?
− Это будет длинное путешествие. Надо с кем-то делиться впечатлениями. У меня нет близких людей, я совсем один в этом мире.
Валя некоторое время смотрела, как будто чуть приблизившись из глубин своей вселенной, чтобы разглядеть, так ли уж я одинок.
− Тебе дать электронный адрес?
− Нет. Я буду писать на бумаге, присылать в конверте вместе с рисунками. Я еще и рисую, − протянул я новенький икеевский карандаш, приготовленный заранее.
Валя молча написала адрес на подставке для пивной кружки. Потом она опять увлеченно играла на флейте, а я рисовал ее профиль на обратной стороне картонной подставки и думал, как же меня угораздило сподобиться на ту чушь о поездке.
5
На следующее утро только я открыл глаза, как почувствовал жар, идущий от распахнутого окна, и сразу понял − в городе делать больше нечего. Если так дело пойдет дальше, раньше, чем через месяц, я все сбережения спущу в барах и выгорю изнутри.
Я осмотрел комнату и глянул на окно. Куда же податься? Раньше с женой весь год, дожидаясь отпуска, мы мечтали о том, как смотаемся на недельку к ее родителям на дачу, затерявшуюся в окрестностях тихого старорусского Боровска. Или соберем рюкзаки и отправимся в горы к друзьям на Алтай. Или двинем автостопом, хоть я и староват для этого, к родственникам жены на Волгу в Самару. Это всё были походы в ширину. Пришло время действовать иначе – в высоту, а лучше в глубину.
Что конкретно надо делать, я не мог понять. И, закрыв глаза, представил, что вода накрыла город, друзья и знакомые превратились в экзотических рыбок из энциклопедии, лежавшей на столе: африканского обрубка, стеклянного ангела, целующегося гурами, тетрадона мируса, глазчатого макрогната, пигдия хилтона, вариативного ципринодона, ктенопома, щукоглава и бежевого хоплостернума.
Стало веселее, идея висела в воздухе. Глупо улыбаясь, я поднялся с постели и увидел фотографию жены. Она стояла в обнимку с подругой на перроне далекой неизвестной станции и смеялась. Сердце сжалось, я вышел на балкон и понял, что обжег ступни.
Внизу редкие зомби в человеческом обличье вползали в магазины, трамваи и маршрутки. Кто-то кричал через дорогу:
− Алексей! Только не забудь!
− Я не забуду! – кричал Алексей, огромный и взлохмаченный, как царь Максильян Белиндерский, идущий под водой и стреляющий из воняющей пушки. – Главное, чтобы она что-то решила!
− Позвони мне вечером в любом случае!
− Позвоню!
Мне тоже захотелось крикнуть:
«И мне позвоните, братцы! Дайте знать, чем у вас дело закончилось! Иначе я тут с ума сойду от однообразия!»
Чтобы не заработать тепловой удар, я оставил Алексея, трясущего власами у бочки с квасом, и засунул себя под душ.
Теплая вода попахивала тиной. Впрочем, удовольствия от этого не убавлялось. «Морское дно теплее любого города», − вспомнил я. Захотелось взять походную сумку, перебросить через плечо и на вокзал, будто уже решено, куда ехать. Я выключил воду, подождал, пока капли впитаются в тело, и стал собираться.
6
До вокзала я не дошел. Остановившись выпить минералки в тенистой аллее, увидел Игорька, катившего на велосипеде с большим альбомом под мышкой прямо на меня. Когда он остановился, я разглядел − на обложке красивым готическим шрифтом выведено «Thalassa».
− Это что у тебя? – спросил я.
− Альбом фотографий и репродукций. Из коллекции капитана…
− Что за слово на обложке? – перебил я. − Знакомое.
− Море по-гречески.
− Дай-ка глянуть.
Я открыл книгу. На меня, как на потерянного проселенида, брызнул свет из осчастливленной Аркадии.
− Как же я сразу не понял?!
− Куда собрался? – поинтересовался Игорёк, оглядывая мой походно-спортивный наряд.
− Не знаю… Но полагаю, что набирать команду, − не стал я скрывать родившуюся идею.
− Футбольную, что ли?
Я громко засмеялся.
− Совсем люди от жары с ума посходили, − бесцветно сказала пожилая женщина, проходившая мимо.
Я засмеялся еще громче. Женщина прибавила шагу.
− Ты чего? – удивился Игорёк.
− Просто удивительно, как я не понял сразу.
− Чего не понял?
− Море.
− Ну и что море?
− Осталось только море, больше у меня ничего нет.
− Поехал я, − сказал Игорёк. − От таких разговор я дурею больше, чем от жары. Если не можешь сказать ничего вразумительного, тогда до встречи.
− До встречи, юнга.
Игорек сунул под мышку thalassa и покатил дальше. Я смотрел вслед и ликовал. Мой мир точно поднялся из глубин и возвращал к себе.
7
Уже лет десять я шел по жизни как по палубе. Куда? Вперед, мимо могил, сказал бы Гёте. Да просто вперёд, скажу я. И это всегда было во мне: жизнь – море, города – гавани, балконы высоток – капитанские мостики, а дома − корабли, вросшие в землю до прилива. И никуда от этого не деться, если хочешь жить. Жить как океан − не зная, как поведешь себя.
Замерев с минералкой в руках, я чувствовал, стоит сделать движение и море примет меня. И я буду только с ним, пока мир по-настоящему не шевельнет своими плавниками.
− Ладно, − подмигнул я минералке, − деваться некуда. Поплыли.
И вода полилась. Не успел я этим как следует насладиться, слабо брякнул звонок и рядом, шурша шинами, остановился знакомый велосипедист.
− Слушай, − обратился Игорёк, как пить дать вернувшийся сообщить нечто интересное, − я утром читал статью о загадочных явлениях в мировом океане. О высших существах, которые живут по соседству с нами в морских глубинах. По гипотезе они дали жизнь человечеству и могут стать причиной гибели нашей цивилизации.
− А ты знаешь, что греческое слово «ихтюс», то есть рыба, состоит из начальных букв Иисус Христос Сын Божий? – спросил я.
− Знаю, − кивнул Игорёк.
− Думаешь, это как-то связано?
Игорёк странно посмотрел на меня и покатил дальше.
Через дорогу я увидел вывеску кафе «У боцмана» и решил там перекусить. Последние два дня я питался только орешками.
За стойкой маячил крепкий малый, стилизованный под морячка, в тельняшке и бескозырке. Над стойкой висел телевизор, настроенный на европейский музыкальный канал. Видеоклипы сменялись без перерыва. Когда принесли заказ: омлет с сыром, теплую лепешку и салат «Сахалинский», на экране появились два усатых дядьки из группы «Yello» и предложили свое видение реальности. Композиция называлась «To the sea». Люди ныряли в город как в море. Под водой они как ни в чем не бывало ходили по улицам, ездили на машинах и сидели в кафе. Некоторые в купальных костюмах забирались по стенам небоскребов и прыгали вниз. Среди всего этого безобразия усатым мужикам подпевала девица, похожая на золотую рыбку, она плавала у витрин и окон, пуская пузыри, и звала за собой. Однако мало кто обращал на нее внимание.
Не успел я поковырять вилкой в морской капусте и огурцах, как в следующем видеоролике еще одна длинноволосая красотка, потерявшая что-то в глубинах океана, преспокойно занырнула в пасть белого кита и попала в иную реальность. Когда красотке повстречалась девочка-циклоп, левитирующая лежа на спине, я не выдержал зрелища и чуть напрягся – разгадывая, к чему это.
Вскоре на экране появился виджей и представил зрителям двух ребят: диджея Ме и диджея You. Они болтали о музыке, а я взялся за омлет.
− Кем бы вы хотели стать в следующей жизни? − спросил ведущий своих гостей.
− Дельфином. А еще, может, чьей-то губной помадой, − игриво ответил диджей Ме.
− Китом, потому что киты могут нырять очень глубоко в океан, − с серьезным видом сказал диджей You.
Чудес на утро было достаточно, я не стал ждать продолжения, расплатился и вышел.
8
Любителю греческой мудрости скифу Анахарсису как-то задали вопрос: кого на свете больше, живых или мертвых? Он переспросил: «А кем считать плывущих?»
Можно долго болтаться между жизнью и смертью. Хотим мы того или нет, но жизнь и смерть части одного целого, где последняя всего лишь помощница в переправе на ту сторону житейского моря. Однако истинное пребывание между ними в движении по воде. Тот, кто идет по воде, вне жизни и смерти. Можно это делать одному. Если набирается команда, то нужен корабль.
У меня не было ни корабля, ни команды, ни умения ходить по воде. Это не смущало, я знал чего хотел. Хорошее судно, я был уверен, можно вызывать силой мысли, а команду собрать из старых дружков, из тех, кому нечего терять в городе. Самым беспокойным слыл Беря, о его неприкаянности ходили легенды. Бродяжничество и безудержность сидели у Бери в крови: он жил где придется, принимая что дают. Работал Беря отделочником, делал не быстро, но качественно. За это ему прощали, что он жил на объектах и выпивал. Иногда ему везло, но он как будто не ценил удачу. Последнее, что о нем слышал: Беря по большой любви сошелся с порядочной женщиной, но вскоре стал ее поколачивать, и его выставила за порог. Он вернулся к прежнему − бродяжничал по знакомым. Я знал последний адрес.
Дверь была не на замке. В доме мечтательно бормотал Игги Поп: «the fish doesn’t think, because the fish knows everything». Хозяев не было. В одних трусах Беря стирал джинсы и варил чечевичную похлебку.
− Какими судьбами? – обрадовался Беря.
− Такими вот, − пожал я мокрую ладонь. – Искал тебя.
− Опять что-то задумал, − предположил Беря.
− Как думаешь, какие корабли безопаснее?
− Вытащенные на сушу, − сходу ответил Беря.
− Ха-ха, − удивился я. − Ну ты даёшь!
− Говори прямо, чего хочешь.
− Хочу набрать команду и отправиться в плавание.
− На чём?
− На корабле.
− Где ты его возьмёшь? − Беря осторожно отжимал джинсы.
− Корабль будет, я уверен. Сила мысли уже работает. Пока решил сколотить команду.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Удивительное свойство моряков жить под водой», автора Стаса Колокольникова. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанрам: «Современная русская литература», «Морские приключения». Произведение затрагивает такие темы, как «в поисках истины», «невероятные приключения». Книга «Удивительное свойство моряков жить под водой» была написана в 2018 и издана в 2025 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке