Пролог, по Джеку Лондону

Науке достоверно не известно,

Что в жизни предначертано судьбой,

Каким бы Мойра повернулась местом

К мне, своим форштевнем иль кормой,

Когда б не Мартин Иден, что мальчишку

Толкнул на мореплавательский путь –

Набраться приключений, чтобы в книжку

На удивленье миру их воткнуть?

Служил когда-то старшиною Флота

Папаня мой (возможно, в этом связь?),

В его матроске мамочка на фото

Морячкой романтически снялась.

Но если не получатся писанья

Порядочных романов и поэм,

Тогда, как прототипу в океане,

Кончаться утоплением – зачем?..

В Питер!

Закончено школярское ученье,

Недурственный получен аттестат,

Немного дней ушло на размышленье –

И я отчалил прямо в Ленинград.

В Санкт-Петербург сегодня, извините,

Но город не прошёл тогда свой путь,

И было далеко до тех событий,

Где смог он имя прежнее вернуть.

А революционное осталось

Название и не сошло на нет

У москвичей – благодаря вокзалу,

(Ленинградский вокзал)

У ветеранов – в память о войне.

Был юноша решительно нацелен

На море, что ни разу не видал,

К тому же он узнал, не запредельным

Слыл в Мореходку проходимый балл.

Вот я в строю вновь испеченной роты,

Которою командует каплей,

Который в пополнение для Флота

Грозится этих превратить детей.

Он говорит, что здесь с порядком строго,

Мы ж не студенты! Чтоб любой усёк!

Зато и благ дают курсанту много:

Морскую форму, койку и паек.

Отныне всем одеться в робы синие,

Сменив гражданку, кантоваться можно

Здесь на Косой и 21-й линии,

А дальше – первый месяц не положено.

В былое время тут был Дом призрения

И церковь Николая Чудотворца.

Проникнитесь значеньем заведения,

В котором вам с науками бороться!

Первый курс и немного про бессонницу

Наш первый курс! А это вот что значит:

Всё в первый раз, тайга, дремучий лес,

За каждым поворотом – неудачи,

Но редкие удачи – до небес!

Здесь далеко не школьные уроки,

Вопрос-ответ и мигом – незачёт,

А рядышком курсант Борис Осокин –

Примером достижения высот.

Товарищ что орехи, интегралы,

Другим на зависть, щелкал наизусть

И даже в технологии металлов

Упорно постигал шамота суть.

Мол, если свысока заявит кто-то,

Подумаешь, какой-то там шамот!

Тот и не прав, поскольку без шамота

Зачёта не получит мореход.

Черченье было просто невозможным,

Где каждый испытал сизифов труд,

По мнению народа, бог чертежный

Был, как дракон, неимоверно лют.

Сдаёшь злодею первого формата

Лист по четыре раза и по пять…

Но больше всех запомнилось, ребята –

На первом курсе так хотелось спать!

Завидую тогдашнему курсанту,

Который мог кимарить, словно кот.

Сейчас я лягу, а потом и встану,

Но сон во всех фигурах не идёт.

Считать слонов, бредущих по саванне?..

Слоны прошли в количестве пятьсот.

И – ничего! За-ради засыпанья

Своим красоткам открываем счёт.

Мой первый номер – с русою косою

Отличница по берегу бежит,

Догнать сейчас? Но, чувствую, не сто́ит,

Цирроз, ревмокардит, радикулит.

Дочь Индии, под номером вторая,

Запал бы на неё любой индус.

Но страсть утихла, словно ветер мая,

Виною был мой недозрелый вкус.

Гостил неоднократно у Людмилы,

Жаркое помню чудное из кур,

Был третий номер чрезвычайно милым,

На чем же стрелы там сломал Амур?..

Шестая приглашала не в постель,

А в филармонию! Где усыплял Равель…

Девятый номер был в порту английском,

Суливший мне в гражданстве перемен,

Я подгребал к альтернативе близко,

Однако, как британский джентльмен

Советский гражданин не состоялся:

Он развернулся резко левым галсом…

И наконец всех див моих считая,

Я где-то на двадцатой засыпаю.

Мраморный зал

Однажды предлагает Боб Лукошков:

"Осточертел вконец учебный класс,

Не размагнититься ли нам немножко,

И поканать во Мраморный на пляс?"

(Камень, Палас, Холл – Дворец культуры

имени Кирова с танцевальным Мраморным залом)

"И рад бы! Не танцую, к сожаленью".

"Спокойно, кто нас на балет зовёт?

Да там в массовке каждым воскресеньем

Такой тесняк, что всем невпроворот!

В одном отсеке – больше мореходов

И университеток издавна,

На шканцах – мелочь всякого народа,

В углу направо –местная шпана.

Там блещет сногсшибательная тетка,

Четыре поколенья пацанов

Сменила в Холле, Алкой-мореходкой

За это прозывается давно.

В её руках неистовая сила,

Когда один чувак ей надоел,

Так ему хуком битку залепила,

Что тот костьми по трапу загремел!..

Но ты не трусь, когда на дамский танец

Тебя случайно Алка пригласит,

Еённый муж был судовой механик,

Она за это мореходов чтит".

Попали в цель лукошковские речи,

В конце концов, я пан или пропал?

Долой сомненья, с другом в тот же вечер,

Слегка волнуясь, в Камень похилял.

Явился в зал, застенчивый и тонкий,

В сторонке встал, меж мраморных колонн.

И вдруг по барабанным перепонкам

Ударил мощный саксофона стон.

Джаз-банда рок по полной выдавала,

Ревя, как будто ягуар в броске,

Певица только ротик раскрывала,

Подобная русалке на песке.

"Не стой пеньком, а то ведь затолкают,

Смотри, как я пример тебе подам!" –

Призвал меня Лукошков Боб, ныряя

В толпу прекрасных девушек и дам.

Однако я никак не мог собраться,

Ну, чисто рыцарь из чужих земель…

"Не возражаешь ли на пару сбацать?" –

Меня спросила рыжая мамзель.

То есть на белый танец пригласила

Без церемоний… Сразу между ног

Она моё бедро с такою силой

Затиснула, что я вздохнуть не мог.

Пошло! При колебательном движеньи

Салага не узнал себя бы сам,

Исчезли мысли, только впечатленья

Я получил за полных три часа.

Потом курсант партнёршу ночью звёздной

К трамвайной остановке провожал,

Ввалился в экипаж довольно поздно

И в сонное беспамятство упал.

К утру подвёл короткие итоги:

Танцуют не богини и не боги.

Не стал считать я, как Лукошков страстный,

Как Леонид по прозвищу Мосья,

Что день без танцев пролетел напрасно,

Но полюбил определённо я.

Ведь если словесами не слагаешь,

Скажи порхая всё, что хочешь ты.

Зачем тогда танцуют попугаи,

Дельфины, бегемоты и киты?