Друг

Всякий раз, видя свои книги в книжном магазине, он чувствовал себя так, словно ему что-то сошло с рук.                                                                                                                            Джон Апдайк.

Великое множество смыслов, элегантно упакованное в небольшой объем - это "Друг". История  трансформации жестоких ранящих обстоятельств в опыт чистого счастья. Радость неожиданного обретения на пути, где ждешь уже только потерь.   Физический дискомфорт и социальные неудобства, которые перестают быть решающим аргументом, когда решаешь не отказываться от действительно для себя важного. 

Книга принесла Сигрид Нуньес , которой на тот момент было 69 лет, Национальную книжную премию. Роман-эссе, фабула которого укладывается в одно предложение: после самоубийства старого друга, женщина забирает его пса, учится сосуществовать с ним, и ее одиночество заканчивается.

В то время, как реальное содержание распространяется во всех возможных направлениях, охватывая множество актуальных в сегодняшнем мире тем. Оборотная сторона улучшения качества жизни - старость, с немощью и болезнями. Социальное неравенство. Женский вопрос. Отношения человека и домашних животных. Новые стандарты социальной корректности. Писательство как ремесло.

Обо всем этом Сигрид Нуньес говорит просто, изящно, находя удивительно точные слова.  Мне довелось почти буквально пережить описанную в романе ситуацию: близкий человек уехал, а необходимость заботиться об огромном псе досталась мне  - то и дело узнавала себя в описанных ситуациях. 

Самое интересное. что когда сюжет вывернется наизнанку и друг окажется живым,  его собачка, которую героиня приютила на пару недель, карликовой таксой, а рассказ об Аполлоне плодом трансформировавшего мир писательского воображения, ты, читатель скажешь: не верю! Верните меня туда, где она читает, а огромный дог слушает, положив умную бошку на ее затекающие ступни. 

Чем больше думаю над книгой, тем больше неуверенности в том, что до конца понял случившееся в ней. Конечно, можно все списать на подгулявшее субъективное восприятие. Но виноват и сам текст, запутывающий читателя по мере чтения. Кто-то умер, кого-то потеряли. Жизнь – это одна сплошная ежедневная потеря. С литературой, она туда же, куда и жизнь, такая же история. «Когда все становятся писателями, писателем уже не является никто». Писательство, как постоянно осознаваемая неудача. Стоит ли вдаваться в подробности? Возможно, предмет исследования в книге – потеря вообще и отношение к ней литературы. Постановка проблемы абстрактна, но откровенно эссеистичный характер «Друга» Нуньес превращает «роман» в книгу обо всем, не теряющую, тем не менее, берегов.

Все смущение, смешение и путаница, от того, что автор сам все запутал. Что было, что не было? Собака была большой или все-таки маленькой? Может никто не умер? Может только умирает?

Общее впечатление – Нуньес хочет сказать, что четких границ между всем этим нет. Жизнь и литература с легкостью меняются местами. В умелых руках, само собой. Выдумано или нет – а есть разница? Зыбкость правды и вымысла так очевидна. Не проще ли вынести за скобки различия между художественным и документальным и оставить чистые феномены – памяти, мышления, любви, утраты, одиночества.

Перед нами не документальная проза и не художественный документ. Проще всего книгу Нуньес назвать документом мысли. Именно она, живая, ищущая, перебирающая факты бытия не позволяет книге упасть в поганое ведро типового романа про женщину, потерявшую близкого человека и теперь расковыривающую почти триста страниц болячку. Ковыряние есть, но оно исполнено искреннего интереса, желания понять и разобраться. Там где есть мысль – нытья не бывает, некогда.

У автора появилась собака. Аполлон. Откуда он взялся? Кто бы знал… Жизнь полна воображения. Так легко вообразить и его, и его историю, сочинить ему прошлое, настоящее и будущее. А можно ничего не выдумывать. И это тоже будет его история.

Человек – ключ к миру. Пишущий, тем более. Говоря о нем, выхватываешь вместе с этим целые куски бытия. Не мертвые, не бездушные. Поэтому книга («роман») уходит далеко от рассказа о даме с собачкой. Основная интрига – удастся ли автору спаять воедино размышления о литературе, рассказ о братьях наших меньших и нашем к ним отношении с собственным самоанализом, старением, мелькающей идеей суицида, тоской о дружбе и памятью о прошлом?

«Друг» захватывает много тем. И, как ни странно, все они звучат стройным хором, единой мелодией.

Но прежде всего в книге привлекают вопросы творчества: я - писатель, мой друг писатель, тем и интересны.

«Друг» - маленькая энциклопедия писательского закулисья. И Нуньес здесь почти не уступает такому знатоку писательского ремесла как Курт Воннегут.

Возможна ли литература в эпоху политкорректности («у них абсолютно ничего нет ни в головах, ни между ног»)? Не слишком ли много на свете романов, чтоб писать еще один?

Нуньес ставит проблему и одновременно проверяет на практике.

Правда ли что писать стыдно? Неужели прав студент с ее курсов творческого письма и можно писать только о себе? Где Я, а не не-Я в тексте? Можно ли лечить травму литературой? Можно ли изжить, переступить через нее, написав? Писательство – это раскрытие, прояснение образа того о ком пишешь, или убийство его, эффективная форма забвения? Почему Джеймс Паттерсон похож на дьявола?

Слишком много вопросов.

Но свободное вопрошание и такой же неторопливый, но дотошный поиск ответов больше напоминают литературу, чем нытье и статичное описательство. В этой совершенно нелитературной книге ощущается потенциал прозы, выбарахтывающейся с одной стороны из разваливающегося формата «книги о вымышленных героях с вымышленными проблемами», а с другой стороны, не разменивающей себя на мелочи, по-прежнему вглядывающейся в себя, в другого, озирающейся вокруг и не стесняющейся сознаться, что при всей документальности, она все равно – плод творчества и воображения.

Аристотель утверждал, что тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог. Сигрид Нуньес стала писателем, потому что видела в написании книг единственный способ достичь уединения. Она никогда не была замужем и не имела детей. Этот выбор позволил ей сосредоточиться исключительно на писательстве, которое Нуньес рассматривает как «священное призвание», а не упражнение в саморекламе. Настоящая редкость в наши дни. Успех «Друга» привлёк к Нуньес много внимания в 2018 году, что слегка напугало 69-летнюю писательницу, которая жила в уединении в своей маленькой квартирке возле Юнион-сквер в Нью-Йорке и пописывала себе тихо книги в течение последних 23 лет.
.
На мой взгляд, желание обрести абсолютную независимость от внешнего мира, выдаёт если не Бога, то, как минимум, нестандартный ум. Бунин писал «Тёмные аллеи» во время войны, Набоков сочинял стихи под сильную ружейную пальбу и треск пулемётов в ночь штурма Зимнего дворца, Хемингуэй создавал «Пятую колонну» в осаждённом Мадриде, в отеле «Флорида», в разгар Гражданской войны в Испании. Ну разве они не писали как боги?
.
Сигрид Нуньес стала для меня настоящим открытием. Если бы её «Друг» не получил Национальную книжную премию в 2018 году, я бы никогда не купила книгу с такой обложкой, глядя на которую, никогда не подумаешь сколько горя вложил в содержание книги автор.
.
Спрятавшись от мира в своей нью-йоркской квартире, Нуньес написала психотерапевтический роман, в котором главная героиня (разумеется, одинокая писательница), обращается к самому дорогому ей человеку. Он был её учителем, наставником, коллегой по литературному цеху, любовником и, наконец, другом. Был вплоть до того дня, когда он неожиданно покончил с собой, прыгнув с моста «Золотые Ворота».
.
После смерти друга героиня вынуждена приютить в своей крошечной квартире пса покойного, гигантского дога по имени Аполлон. По началу собака становится непосильным. Собственное горе героини усиливается немым страданием животного, травмированного необъяснимым исчезновением хозяина, и угрозой выселения: договор аренды запрещает героине держать в квартире собак. Однако, желая во что бы то ни стало облегчить страдания пса, героиня посвящает себя всецело заботе о нём, игнорируя настойчивые угрозы арендодателя.
.
Любителей расслабить мозги лёгкой беллетристикой, хочу сразу предупредить: на страницах романа героиня не только выстраивает трогательные отношения со старым псом, но и проводит настоящее философское исследование, в попытках переосмыслишь смерть друга-писателя. Так что, пощадите мозги.
.
Книга не для всех ещё и потому, что довольно сильный акцент сделан на писательстве. Это понравится не всем. К тому же, у романа нет сильного сюжета, если не считать попыток героини найти способ сохранить собаку покойного друга. Лично для меня даже отсутствие сюжета — не проблема. Чем больше я читаю, тем больше убеждаюсь в том, что сильный сюжет — это костыль для слабых писателей. Идея литературного произведения намного важнее сюжета. Знаю, что любители лихих сюжетов со мной точно не согласятся.
Ну и Бог с ними!