© Сергей Захаров, 2022

ISBN 978-5-4498-6874-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение во введение, или Муки названия

Введение во введение

Сальвадор Дали – выдающийся художник-реалист 20-го столетия, всю жизнь изображавший то, чего нет. (С Захаров)

Предварю основной рассказ словами успокоительными, адресованными, прежде всего, тем, кого само слово «музей» может ввести в ненужное, печальное и, в нашем случае, ничем не оправданное заблуждение. Дело в том, что многие люди боятся музеев! Честно признаться, и сам я, как ни странно, их побаиваюсь – с детства и до сих пор.

Этот страх не беспричинен. Посещать обычные музеи – все одно, что дегустировать сыры. После четвертого образца перестаешь что-либо воспринимать: вкусовые рецепторы попросту не в состоянии вынести столь интенсивной атаки.

Точно так же и с хорошими классическими музеями: одна, две, три шедевральных картины; четвертая, пятая, восьмая – и ты эмоционально выдыхаешься: смятенный, сметённый и буквально обескровленный мощным напором прекрасного.

Ты падаешь духом и напоминаешь себе рыбу на песке, обреченно хватающую белыми губами уже не спасающий воздух. С ужасом и затаенной тоской ты поглядываешь на бесконечные музейные анфилады, набитые под завязку десятками, сотнями, тысячами шедевров… Им несть числа – да еще этот безукоризненный музейный порядок! Порядок – вот что страшно!

Этапы, периоды, жанры и поджанры – все разложено по полочкам и четко выверено по времени. Эта неумолимая, как судьба, музейная хронология сама по себе способна убить всякое живое чувство – а ведь за чувствами и эмоциями и нужно ходить в музеи!

Сальвадор Дали, сам завзятый «музейщик», прекрасно это понимал – и потому свой персональный музей выстроил абсолютно по иным принципам.

Собственно, благодаря его «принципам», и появилась эта книга.

А как она, дай Бог памяти, появилась?

Если долго держать курс на запад – попадешь, в конце концов, на восток.

Так было и со мной: из года в год я все более решительно отказывался от самой мысли о том, чтобы написать книгу о главном и единственном ребенке Сальвадора Дали – его Театре-музее в Фигерасе, пока в одно странное утро не проснулся на своем «востоке» и понял, что книгу эту все-таки придется сочинять.

Утро, помнится, было именно странным: когда я, пребывая еще в полусне, сварил кофе и выбрался на террасу курить, то угодил в настолько плотный туман, что, вытянув руку перед собой, не мог разглядеть даже кончики собственных пальцев – но почему-то твердо был уверен, что солнце гуляет рядом и вот-вот будет здесь.

Предчувствие было самым нелепым – и самым отчетливым. И что-то еще не давало мне покоя: что-то основное и важное, о чем еще накануне вечером я не имел ни малейшего представления – а сейчас он было здесь, рядом, требовалось лишь домыслить и сообразить.

Я глотнул крепчайшего напитка, закурил – взбодренный мозг заработал, и новая истина, наконец, проявилась, оказавшись, мягко говоря, неожиданной. Уж не знаю, чем занимались той ночью мои нейроны, пока хозяин их спал, но результат этой бурной деятельности был налицо: отныне я знал, что главной моей задачей должно стать составление практического (то есть, основанного на личной обширной экскурсоводческой практике) путеводителя по Театру-музею Сальвадора Дали в Фигерасе.

Озадаченный, ошарашенный, изумленный – я поднял голову к небу: непроглядного тумана как не бывало, и в самый зрачок мне ударило невозможное, невероятное, но напророченное только что мною же солнце. Иначе, как знамением счесть это было нельзя.

Отвертеться, понял я, не удастся. Нужно было приступать.

Театр, как известно, начинается с вешалки, а книга – с названия. Почему я должен писать эту книгу? Зачем? Дать себе вразумительный ответ на эти вопросы я еще не мог, но в голове уже зароились звучные и не очень фразы, одной из которых я мог бы озаглавить свой ещё не написанный труд.

Попыхтев часок-другой, перебрав не менее полусотни вариантов – от безгранично экстравагантных до целомудренно простых – я решил пожертвовать мишурой в угоду истине и назвать книгу просто: «Введение в Театр-музей Сальвадора Дали. Практическое пособие по выживанию».

Пару слов о «введении». Слово это совсем не случайное, и понимать его следует буквально: работая индивидуальным экскурсоводом, я в прямом, в самом физическом смысле слова вводил и продолжаю вводить в Театр-музей людей своих туристов. Если бы собрать воедино всех тех, кому я уже успел «ввести» – получилась бы маленькая армия, отличие которой от настоящей заключается лишь в том, что «бойцы» её – граждане не одного, а разных государств, объединенные, тем не менее, одинаковым интересом к «Божественному Дали», как без ложной скромности именовал себя сам художник.

Добавлю, что еще большее количество людей (уже не маленькую, но вполне себе приличную армию) было «введено» мною в фантастический мир музея Дали помимо моей воли – речь о сторонних посетителях, которые с редким постоянством прибивались, прибиваются и будут прибиваться к нашей индивидуально-экскурсионной лодке уже внутри музея – и избежать этого полностью никак нельзя.

Почему? Потому что для больших групп, привозимых в Театр-музей автобусами, экскурсии внутри музея не проводятся – или проводятся в самом минимальном объеме. Это обусловлено разными причинами, уважительными и не очень, но обсуждать их здесь вовсе не входит в мою задачу. Если повезет, и автобусной группе попадется толковый и грамотный сопровождающий, он успеет рассказать много интересного по пути в Фигерас. Если очень повезет, групповым туристам сделают маленькую и очень быструю экскурсию по паре-тройке залов Театра-музея – но на этом всё.

Туристам предоставляют пару часов на самостоятельный осмотр музея и разграбление города, объясняют, в какой стороне света находится автобусная стоянка, куда они, кровь из носу, должны успеть к условленному времени – отпускают в свободное плавание. Вот здесь-то для любознательных путешественников и начинается самый настоящий кошмар – та самая необходимость «выживать», о которой тоже упомянуто в названии.

Дело в том, что Театр-музей Сальвадора Дали, на взгляд любого нормального человека, оказавшегося там впервые и пытающегося разобраться в том, что он видит, самостоятельно – это полнейший хаос, не доступный для постижения никакими силами разума, логики и здравого смысла. Внутреннее пространство музея – эдакая помесь барахолки с художественной галереей – под завязку набито самыми разными предметами, громоздящимися друг на дружке в веселом и совершенно необъяснимом сумбуре. Многие залы до смешного малы, а другие – пугают зловещей темнотой. Планировка являет собою изощренный и коварный лабиринт, в котором можно невзначай заглянуть в случайный коридорчик – и легко потеряться на два часа, а можно, как это в большинстве случаев и бывает, в отчаянии бежать по замкнутому кругу кое-как освоенным маршрутом, опасаясь отступить от него хотя бы на шаг, чтобы, упаси Бог, не заблудиться – и, видя в девятый раз то, что разум категорически не способен понять, чувствовать, что близкое безумие машет дружелюбно рукою и улыбается приветливо из-за угла…

Не спорю: нарисованная мною картина мрачна и даже пугающа – но, повторюсь, на взгляд оказавшегося там впервые и самостоятельно человека Театр-музей выглядит именно так. Причем, что интересно: можно прочесть о Сальвадоре Дали гору книг и посмотреть десяток фильмов, а можно, напротив, не иметь о нем ни малейшего представления – кроме, разве что, имени, антенного контура усов и славы отъявленного сумасшедшего – результат будет почти одинаков: возлюбленное дитя Дали, при попытке понять его самостоятельно, останется все той же пресловутой кантовской «вещью в себе»!

Парадокс? Да ничуть! Не следует забывать – этот музей, единственный в мире, Дали создал в своем родном городе лично, вложившись своей неуемной творческой энергией и буйной фантазией буквально в каждый квадратный сантиметр музейного пространства – а мистику и загадку в творчестве каталонский гений, как известно, всегда ставил превыше всего.

В волнениях и муках рождая свое любимое детище, «самый крупный сюрреалистический объект в мире» как называл музей сам создатель – Дали постарался от души и, следуя своим же принципам, напустил в музейные залы и коридоры такого фантасмагорического тумана, что сам черт там сломит не то что ногу – а все две!

Не обладая узкоспециальными знаниями касательно того, что означает тот или иной объект в пространстве музея, в какой логический связи пребывает с остальными, и почему, в соответствии с волей Дали, он был размещен именно в этом месте, а не каком-то ещё – иными словами, не владея тайным музейным кодом, разобраться в этом пышном торжестве энтропии решительно невозможно.

Собственно, именно такой цели Дали и добивался, и об этом же пишет в своей замечательной книге «Театр-музей Сальвадора Дали в Фигерасе» Антони Пичот, близкий друг Дали и директор этого удивительного музея на протяжении сорока лет: «Каждый зал и каждый экспонат Театра-Музея обладают силой притяжения и, что самое главное, создают ощущение особой тайны. Поэтому посетители выстраиваются и будут выстраиваться в очередь, плененные той несказанной тайной, какой является притяжение гения».

Да, возможно, именно загадочность музея является одной из причин его успеха, и всё же, всё же – всякая тайна особенно хороша, когда раскрыта. Так устроен наш любознательный мозг: тайны нуждаются в разъяснении, в особенности, если они окружают тебя со всех сторон, рискуя затянуть с головой в черную дыру сплошной неизвестности.

В Театре-музее Дали, по моему твердому убеждению, совершенно необходим «эксперт по выживанию», способный провести вас через полное загадок, розыгрышей и сюрпризов пространство. Стоит ли удивляться что групповые туристы, брошенные на произвол судьбы в самую гущу гениального хаоса, именно к таким «поводырям» разного уровня, то бишь, к частным экскурсоводам, и прибиваются?

Обычно это видишь боковым зрением и чувствуешь самой кожей: вокруг и сзади твоей персональной группки вскоре образуется некое людское уплотнение, которое начинает, держась чуть поодаль, неуклонно перемещаться за тобою следом, попутно обрастая все новыми и новыми любопытными.

Это случалось и случается со мной с привычной неизбежностью и всегда в известном смысле напоминает мне историю о мальчике из города Гамельн с его волшебной дудочкой – правда, с менее трагическим исходом. К такой ситуации можно и нужно относиться с пониманием – особенно, если любопытствующие стараются не мешать, строго соблюдают определенную дистанцию, смотрят, неопределенно улыбаясь, куда-то в сторону и вообще имеют вид, будто оказались неподалеку совершенно случайно и совсем по другой причине: потому что ждут, например, трамвая – а он почему-то задерживается.