Глава

I

.

«Чемодан без ручки».

Всегда были люди недовольные существующим общественным строем. При социализме: нет свободы говорить и печатать чего хочешь. При теперешнем капитализме: не выдают бесплатно квартиры, нет профсоюзных путевок в санаторий в Крыму.

Некоторые люди, теперь уже не молодые и с определенным багажом прожитых лет, были при социализме ярыми до мозга костей «хулителями» общественного строя страны, одной ногой, стоящей в развитом социализме, другой ногой, уверенно вступающей в коммунистический рай. Так вот теперь они же до какой – то болезненной желчи всеми доступными средствами ругают теперешнюю страну.

Жаль, что у них такая короткая память. Все эти потрясения в стране восьмидесятых и девяностых годов лично у меня на памяти. Вот уж чего я бы не хотел так их повторения. Да, страна не идеальна, но я за стабильность.

Вот было время, когда я был абсолютно всем доволен, это было не в детстве. В детстве главное – чтобы рядом были родители и тебя любили. Что может понимать ребенок? А вот я в середине семидесятых годов двадцатого века был как раз абсолютно всем доволен.

Лет мне было шестнадцать, было лето, каникулы в Школе только начались. Родители еще не старые, бабушки тоже живые и здоровые. Друзья – вот они: одного друга звали «Добрый» и мы оставили его в песочнице в нашем дворе, а со вторым, его звали «Дикий» мчались на своих велосипедах по летнему березовому лесу вдоль дороги в Академгородок. Меня, в то время, звали «Синица».

Дорога до Академгородка была нам знакома, расстояние в две автобусных остановки для нас были просто «баран чихнул». Знали наизусть где трамплины, где торчащие из земли корни, где ускорится и где притормозить.

Березовая роща, по которой мы с Диким лихо мчались, была для нас вторым домом, зимой катались на лыжах и на санках с горок, летом, вот как тогда, крутили педали на велосипедах. Если год был урожайным, то летом ели землянику, а осенью собирали грибы.

Для бодрости духа мы на разные голоса горланили патриотические песни:

Будет людям счастье, счастье на века,

У советской власти сила велика.

Сегодня мы не на параде, мы к коммунизму на пути,

В коммунистической бригаде: с нами Ленин впереди.

Почему пели: хорошее настроение, вся жизнь впереди, есть шанс дожить до этого коммунистического счастья. Над текстами тогдашних патриотических песен особо никто не задумывался, как, впрочем, и над содержанием патриотических лозунгов, висящих везде.

Ну есть они и есть. Вот как прикажете понимать: «Выше знамя социалистического соревнования». Или: «Экономика должна быть экономной». Иногда доходило до полного абсурда: на наш трехэтажный магазин, обслуживающий весь студгородок, повесили следующее: «Религия опиум для народа. Ленин В.И.»

В студгородке в наших пяти кирпичных, пятиэтажных, тогда только построенных домах, жили не студенты, а преподаватели. Они объяснили администрации магазина по тексту: «Религия опиум народа» и это не Ленин В.И., а Карл Маркс «Капитал». Транспарант сняли.

Ехали мы в Академгородок, вот кому скажи, покопаться в мусорных ящиках. Непростых, а в которые выкидывали различное ненужное барахло из лабораторий Института Физики. В студгородке, где мы все жили, ходили слухи о несметных сокровищах, которые за ненадобностью в эти мусорные баки попадали.

Советская наука передовая, значит и отходы то же должны быть на мировом уровне.

Дикий хотел поискать болтики, гаечки, подшипники. В механике он был ас, чинил все. Это его увлечение началось с двух велосипедов, которые его дедушка- участник и ветеран войны в качестве трофеев привез из поверженного Берлина. Почему он оттуда не привез какой-нибудь легковой автомобиль история умалчивает. Хотя нет, по информации от того же дедушки, разрешение на вывоз автомобилей получали только высший и средний офицерский состав Красной армии, к коему тот не относился.

Велосипеды были: один мужской, второй женский. Оба в родной краске хоть и сильно поцарапанной. Техническое состояние отличнейшее, отчасти из – за, немецкого качества. Но, в основном, из – за технического обслуживания, ухода, который выполнял дедушка. Дикий с малых лет к этому и приобщился. С игрушками в нашем детстве было как – то не густо.

А я для Доброго хотел посмотреть радиодетали. Ну или чего похожего. Добрый был радиолюбитель, собирал радио, разбирал, собирал новое. Предоставь ему в то время кинескоп – он и телевизор бы собрал.

Тотальный дефицит в стране был всего. Слово «достать» было в разы чаще употребляемое чем «купить». Очереди вообще за любым товаром. Чрезвычайно ценились познания где и когда будут что – то давать, что это можно съесть или одеть.

Вскоре мы подкатили к пункту назначения. Находилось это место за последним корпусом Института Физики, во дворе, напоминающем каменный мешок с нечастыми окнами с решетками. Солнце там появлялось редко, было мрачно, сыро, неуютно. Даже сорной травы на газоне не было.

Но, к нашему удивлению, был бомж, который медленно ковырялся в крайнем из четырех огромных железных ящиков с отходами. Выглядел бомж как бомж: грязный пиджачок, штаны местами с дырками, плетенки на босу ногу. Еще прядь грязных седых волос на глаза.

С нашим появлением, он что – то пробормотал себе под нос и присел на бордюр.

Решив не обращать на него внимания, мы с Диким прямо на велосипедах подъехали к бакам. Баки были высокие, и не слезая с велосипедов, приготовленными заранее палками стали брезгливо копаться в отходах передовой Советской науки.

Интересного там было не много: тряпки, стружки, железки. Кое – что все же мы оттуда выудили. Дикий как всегда решил меня подбодрить:

– Чего ты там копаешься, как будто женщину по попе гладишь?

В то время процесс глажения этой самой да по тому месту виделся только чисто теоретически.

Я тоже ему ответил:

– А вот эта гаечка как раз подойдет к твоему болтику, который в штанах.

И вот тут из вороха старых газет выпал фонарик. Так мне тогда показалось. Длинная алюминиевая ручка, в которую вставляют батарейки и стеклянный отражатель. Чисто машинально я его поднял и заглянул со стороны где должна быть лампочка с целью изъятия оной при её наличии.

Но вместо лампочки был кристаллик абсолютно красного цвета размером с четвертинку спичечного коробка. Я еще тогда подумал:

– А вдруг этот рубин украли из оправы кремлевской звезды, за такую антисоветчину можно огрести по полной.

Отражатель за рубином был из сплошного толстого и мутного стекла, исключающего любую возможность попадания света из рубина на руку, получается мою, держащую фонарик. Дикий молча наблюдавший за моими манипуляциями предложил:

– А давай его включим, вон сбоку выключатель. Только направь его в сторону, может это устройство для травли клопов, неизвестно чем эти Физики – лирики тут занимаются.

К моему удивлению, батарейки в рукоятке были. Недолго подумав, молодость сродни безрассудству, я направил фонарик в сторону и произнес первую попавшуюся на ум фразу, отчасти для храбрости, так сказать:

– Ты пела так что выли все собаки, а у соседей обвалился потолок.

При этом нажал на кнопку сбоку. В глубине рубина появилась искорка, за считанные секунды она разрослась и весь рубин накалился. Выглядело это красиво.

И тут мы с Диким увидели, как со своего бордюра важно поднимается бомж, про которого мы совершенно забыли. Сам того не желая, я направил фонарик четко на бомжа, и только сейчас это понял.

Глаза бомжа были закрыты, и вдруг он запел арию из оперетты «Мистер Икс», красиво и чисто, просто как Георг Отс в одноименной телевизионной постановке. Нет хрипотца немного была, но это видимо были последствия ночевки на свежем воздухе:

Снова туда где море огней, снова туда с печалью своей.

Светит прожектор, фанфары гремят, публика ждет

Будь смелей акробат.

Мы с Диким чуть не грохнулись со своих велосипедов. Краем глаза я заметил, что рубин в фонарике погас, тут же ария бомжа прекратилась.

Дикий со злостью посмотрел на меня:

– Ну Синица, с тобой не соскучишься.

Не сговариваясь, мы покидали наши трофеи в сумки, притороченные к багажникам велосипедов, и покрутили педали обратно в родной Студгородок подальше от этого шизанутого, но несомненно талантливого бомжа, вон из мрачного задворка передовой Советской научной системы.

На обратном пути мы с Диким пели уже другие песни:

Вот мы слышим, вот мы слышим мотора стук.

Это с крыши, прямо с крыши спешит к нам друг,

Веселый друг.

Поднимает настроение, дразнит, тормошит,

Ест клубничное варение и ребят смешит:

Толстый Карлсон.

Буржуйская песня, но веселая.

Так мы и докатили до песочницы в нашем дворе, где нас поджидал Добрый. Как всегда, при свободной минутке, он читал очередной научно- популярный журнал.

Я вручил ему добытые из мусорного бака радиодетали, часть которых он тут же выбросил со совами:

– Где были твои глаза, Синица перелетная птица, эти детали перегорели еще во времена политики военного коммунизма.

– Ладно, – миролюбиво согласился я,– а вот что скажешь про это?

Я протянул ему фонарик. На вопрос Доброго: – а что это? – мы с Диким вкратце рассказали про случай с бомжом на свалке:

– Оказывается, Синица повелитель Бомжей, – поведал Дикий, – стоило навести фонарик на мирно сидящего безобидного Бомжа и скомандовать спеть, при этом включив этот безобидный с виду аппарат, как бедный Бомжара на три секунды возомнил себя солистом с погорелого Театра, исполнителем роли «Мистера Икса», встал в позу оперного певца и спел куплет из арии «Мистер Икс». И что характерно, когда рубинчик вскоре погас, тогда и песенка Бомжа оказалась спетой. И хорошо, что рубинчик погас, а то немного погодя, и Бомж войдя окончательно в образ Шута и Циркача, полез бы со скрипкой на проволоку.

– Скажи спасибо, – ответил я, – что я фонарик навел на Бомжа, а не на тебя. Такие Дикие животные, такие как ты, занесены в «Красную книгу», вас надо беречь.

Воцарилась тишина. Добрый продолжал осмотр фонарика, но при этом видно было как он занервничал. Впрочем, полной тишины не было: из квартиры со второго этажа нашего дома, как раз напротив песочницы, кто – то слушал на магнитофоне песни в то время широко известного в узких кругах почитателей блатного шансона, Владимира Высоцкого. Качество записи оставляло желать лучшего, магнитофон то же был так себе. Но характерный с хрипотцой голос и раскатистое р- р- р спутать было не с кем.

Наконец Добрый произнес:

– Эта штука вырубилась потому что сели батарейки, они дают напряжение на колебательный контур, вот эти транзисторы, они расположены перед отражателем, который передает сигнал на рубин. Дальше рубин генерирует какие – то лучи, подавляющие волю людей и заставляющие их делать то, что им скажут.

Дикий спросил:

– И что это за лучи?

Добрый с грустью посмотрел на Дикого, потом на фонарик:

– Если бы я знал. Вообще – то, это или военное, или шпионское. Мне кажется, лучше от этого избавится. Засуньте его обратно туда где взяли.

С этими словами Добрый передал фонарик мне.

– Что за бред? Что за мистика? – удивился я, – мы воинствующие материалисты, а ты утверждаешь о наличии каких – то лучей, влияющих на людей.

– Есть многое такое, друг Гораций, что не понятно нашим мудрецам. Как сказал великий Ленин, то есть, я имел в виду, сказал Александр Сергеевич Пушкин – неожиданно поддержал цитатой от великого классика Доброго Дикий, при этом чисто машинально и не к месту помянув Ленина.

– Я больше в этот «гадюшник» с мусорными баками не поеду, – сказал я, – да и невменяемый бомж скорей всего еще там.

– Тут вот еще чего,– продолжил Добрый после небольшой паузы, – моя мама любитель всяких спектаклей, следит за новыми постановками, особенно любит оперетты. Папа мой, правда, на них сидит и зевает, но с мамой не поспоришь. В театре Пушкина они ходили год назад на оперетту «Мистер икс». Там блистал молодой солист как раз в роли Мистера два нуля семь. Ну там цветы, поклонницы молодые. На этом спектакле был наш Краевой глава с супругой. Этой уже не молодой супруге, молодой, перспективный сладкоголосый солист понравился, и она напросилась на банкет, устраиваемый для актеров. Который обычно устраивают после спектакля, накрывая столы прямо на сцене. Наш Краевой глава передал супруге литр коньяку и коробку шоколадных конфет «Мишка на Севере», ну не идти же в самом деле на банкет с пустыми руками, а сам поехал домой спать. Супруга по итогу банкета упилась до «изумления» и стала цепляться к молодому солисту. А тому она, «старая вешалка» зачем? Вон кругом сколько молодых женщин, и балерины с театра тут же. Короче он ее послал, при чем довольно в грубой форме. Та, поехала домой, и к утру, когда проспалась, нажаловалась нашему Краевому главе на солиста, при этом все перевернув на 180 градусов. Якобы это он ее домогался, а она, бедная овечка, кое как вырвалась из его похотливых рук. Тот без всяких вариантов, указал солиста с театра выгнать и больше ни в какой театр не принимать. Солист, говорят, запил. Где теперь он никто не знает.

– Это точно, – вставил свою реплику Дикий, – как говорит дядя Вова – От баб все проблемы.

– Это от каких баб проблемы, – вдруг услышали мы девчачий голос.

За обсуждением последних событий мы не заметили, как к нам подошла Юлька.

Это была четвертый участник, ну или участница нашей компашки. Она жила с родителями в поселке железнодорожников – представляющих собой две улицы с несколькими десятками деревянных двухэтажных жилых домов, правда со всеми удобствами, расположенного за березовой рощей. Когда мы были по моложе вместе вчетвером лазили по заборам, играли в футбол, в «войнушку». С ее слов, с нами было интереснее, чем с одногодками девочками, строящими из себя «Василис Прекрасных» в отрочестве. Знакомы мы все были еще с детского садика.

– К тебе это не относится, – пояснил Дикий, и продолжил, – ты же свой пацан.

– Я уже давно тут стою, вы так увлеклись обсуждением поющего бомжа, что сними я трусы вы и этого бы не заметили, – едко заметила Юлька. Она действительно была иногда острой на язык.

– А этот Бомжара, не есть ли тот самый пропавший и загулявший солист? – предположила Юлька.

– Ну это точно нет, – возразил я, – Бомжу лет много, а солист наоборот был молодым мужиком.

– Вот тут я не соглашусь,– опять возразила Юлька, – будешь в нашем Поселке подойди к магазину, возле него как раз сидят такие молодые мужики, которые выглядят стариками.

– Чего я там не видел, – ответил я. Все пацаны Студгородка предпочитали без особой нужды в ее Поселке не появляться.

– Уже возле магазина никто не сидит, – возразил Дикий, – по последней информации их задействовал новый житель Поселка. Это бывший «Кандидат технических наук», сам запойный, пропил у себя все что мог. Но буржуйская коммерческая жилка у него осталась. Подключил этих выпивох к сбору «Пушнины».

«Пушнина», если кто не в курсе, это в просто наречье, пустые бутылки из-под всего.

– Так вот, – продолжил Дикий, – те эту «Пушнину» собирают, приносят к нему домой определенное оговоренное заранее количество, а этот бывший Ученый выдает им одну бутылку водки, батон хлеба, пачку папирос и одну рыбную «консерву».

– Ну и какой смысл в этом всем, – усомнился я, – они могут точно так же эти бутылки сдать в пункт приема стеклотары, а уже потом купить в магазине то же самое богатство.

– Ну не скажи, – подключилась к разговору Юлька, – каждый день вижу большие очереди в этот пункт приема, люди бывает стоят часами – нет тары, да и в магазине водка в продаже не всегда.

Дикий согласно кивнул головой:

– А тут занес свой улов, через пять минут и сыт, и пьян и нос в табаке.

Когда поселок железнодорожников построили, а это было сразу после войны, там действительно жили железнодорожники. Трудолюбивые, работящие и спокойные люди. Водить поезда, обслуживать паровозы и должны люди с таким железным характером.

Но со временем произошла некоторая ротация. Старые жители кто разъехался, кто по умирал. На их место заселились другие жильцы, не очень любящие трудится, были и отсидевшие.

В нашем возрасте были уже второе поколение этих новых жителей, с молодыми представителями которых с нашими пацанами из студгородка, периодически происходили драки, в которых мы участие обычно не принимали, так как считали это время провождение совершенно без полезным.

– Вот так без тебя было спокойно, – добавил я, – обсуждали этот фонарик, вели неспешные умные беседы на физико- механические темы, искали лучи какие – то. Возможно, через эту нежданную находку, поймаем местного шпиона, а нам всем в школе на торжественной линейке дадут по грамоте. А наша Завуч, расчувствовавшись, пустит скупую учительскую слезу, каких детей она вырастила!

– Ха, ха, догонят и еще поддадут, – посмеялась Юлька, – ну ко дай сюда эту дюралевую штучку.

Я протянул ей фонарик.

И тут Юлька заметила то, чего мы втроем не увидели. С торца фонарика на круглой закручивающейся крышке она увидела нацарапанную надпись.

Буквы было еле видно, но зрение у всех было в то время хорошее, и мы прочли:

«Моей любимой Елочке на память от Ильи».

– Новое дело, – сказал я, – этих Илиев пол города, если фонарик возвращать владельцу, то где же его искать?

– А зачем его искать, – опять возразила Юлька, – это подарок «Елочке», какой – то девушке.

– Понятно, что не деревцу с иголками, – сказал я, – но все равно искать смысла нет.

– А вот и есть смысл, – возразила Юлька, – может девушка ждет этот подарок, может он ей дорог.

– Вот, вот, – тут уже по ерничал я, – очень напоминает свадебный подарок, направила фонарик на жениха, нажала кнопочку и делай с ним чего хочешь. А жених при этом будет приговаривать: в лесу много елочек, но ты самая зеленая и колючая, несравненная. А может и песенку спеть- «из лесу Елочку взяли мы домой».

Дикий и Добрый, слушавшие наш диалог, стали хихикать.

– Так, Синица, сейчас я буду тебя убивать, – с возмущением произнесла Юлька.

– Тихо вы там, – сказал Дикий, – кажется я знаю, кто такая «Елочка».

Воцарилось тишина. Никто от Дикого, таких познаний не ожидал.

– Мой младший брат Николай занимается в младшей группе Туристического клуба «Марина». Ну там учат ставить палатку, разводить костер, вязать узлы. У них намечается сплав по реке «Кан» в эти выходные. Он рассказывал про инструктора Ирину, которую некоторые туристы со стажем зовут «Елочка».

Ни один туристический поход без нее не обходится. Да и был у нее друг, то ли Санек, то ли Илия, не помню.

– Вот это уже интересно, – спокойным тоном сказала Юлька, – а где находится этот Туристический клуб «Марина»?

– Точно не знаю, – ответил Дикий, – где-то в старом деревянном купеческом особняке с резными ставнями в центре города, напротив парка «Горького».

– Ничего, найдем, – быстро ответила Юлька, – кто со мной на поиски «Елочки»?

– Нет, я пас, – сказал Дикий, – у меня встреча с братом в гараже нужно подготовить амуницию к сплаву.

– Я тоже не поеду, – сказал Добрый, – в ваши шпионские игры я не играю.