Глава 1: Цифровые крошки

Серые капли дождя стекали по потускневшему смарт-стеклу, создавая причудливые узоры на старом планшете Гретель. Сквозь размытую пелену она наблюдала, как отец, сгорбившись под тяжестью не только дождя, но и забот, удалялся по переулку. Его потрёпанная куртка с выцветшими светодиодными полосками – дань моде пятилетней давности – уже не могла толком защитить от ливня. Голографический зонт, проецируемый из наручного браслета, мерцал и периодически исчезал – батарея старого устройства давно требовала замены, но на это не хватало денег.

– Думаешь, он найдёт работу? – спросил Ганс, присаживаясь рядом с сестрой на продавленный диван. В свои двенадцать лет он уже начинал проявлять черты взрослого человека – серьёзный взгляд, манера говорить, слишком рассудительная для ребёнка.

– Не знаю, – Гретель пожала плечами. Ей было десять, но иногда казалось, что она старше брата, особенно когда дело касалось интуиции. – Сегодня годовщина, – тихо добавила она.

Им не нужно было уточнять, о какой годовщине шла речь. Ровно три года назад их мать, Анна Вебер, ведущий специалист по нейроинтерфейсам и эмоциональному интеллекту ИИ, отправилась на свою последнюю смену в дата-центр "Гриммвальд" и не вернулась. Официально это значилось как "несчастный случай при тестировании экспериментального глубокого погружения". Тела не нашли, что не было удивительно – судя по отчётам расследования, произошёл квантовый коллапс замкнутой системы с критическим выбросом энергии. Проще говоря, комнату для тестирования, где находилась Анна, стёрло из реальности.

По крайней мере, так гласила официальная версия.

Отец детей, Маркус, никогда в неё не верил. "Квантовый коллапс не действует таким образом", – повторял он, перебирая сохранённые голограммы лабораторных журналов на старом домашнем проекторе поздними вечерами, когда думал, что дети уже спят. "Анна что-то обнаружила. Что-то, чего никто не должен был найти".

Конечно, дети слышали. Стены их маленькой квартиры на 47-м этаже блока "Восточный-12" не были рассчитаны на хранение секретов. Они были слишком тонкими, с обесцвеченными элементами умного дома, часть которых давно перестала функционировать. Климат-контроль сбоил каждый второй день, а трёхмерная картина "Летний сад" над кухонным столом застыла на одном сезоне – вечной, грустной осени.

Когда-то их семья жила на верхних уровнях Центральной Башни. У них была квартира с панорамными окнами, через которые открывался вид на город, расцвеченный неоновыми вывесками и голографическими проекциями. Но после исчезновения Анны всё изменилось. Маркус потерял свою должность в "НейроСинк Системз". Сначала говорили, что это временно, для расследования. Потом – что это вынужденная мера экономии. В конце концов, правда стала ясна: он задавал слишком много вопросов о том, что случилось с его женой.

В мире, где гигантские технологические корпорации контролировали практически всё, от производства пищи до эмоциональных стимуляторов, такое любопытство не поощрялось.

Вот так они и оказались здесь – в квартире размером с прежнюю гостиную, где по ночам слышно было, как соседский домашний дрон бьётся о стену, пытаясь найти выход из программного лабиринта, в который его загнал малолетний хакер из квартиры напротив.

– Они говорили про "Гриммвальд", – внезапно произнёс Ганс, прерывая затянувшееся молчание.

Гретель оторвала взгляд от дождевых капель.

– Кто?

– Папа и тот его коллега. Который приходил сегодня утром. Тот, с металлическим глазом.

Гретель вспомнила – высокий мужчина с протезом вместо левого глаза. Не имплантат последнего поколения, который не отличить от настоящего, а старая, показная модель с видимыми механическими диафрагмами и мерцающими красными схемами. Он пришёл перед рассветом, промокший насквозь, будто шёл пешком через весь город. Они с отцом заперлись на кухне, но дети подслушивали, прижавшись к двери.

– Они сказали, что нашли какое-то сообщение, – кивнула Гретель. – И что оно исходит от… – она запнулась, боясь произнести вслух то, что подслушала.

– От мамы, – закончил за неё Ганс, и в его голосе не было ни тени сомнения. – Они думают, что мама каким-то образом оставила сообщение в системах "Гриммвальда". И оно только начинает проявляться сейчас.

– Но как это возможно? Прошло три года…

– Не знаю. Но я слышал, как папин друг сказал что-то про "временной якорь" и "квантовое эхо". И ещё… – Ганс понизил голос, – они сказали, что "Гриммвальд" никогда не выключали полностью. Он продолжает работать.

Дата-центр "Гриммвальд" был одним из первых объектов серии "Цифровой Лес" – экспериментальных комплексов нового поколения, где искусственный интеллект не просто хранился и выполнял функции, но активно развивался, взаимодействуя с другими системами в имитации экосистемы. Название произошло от проекта "Сказки Гримм" – Анна работала над ИИ, способными понимать, интерпретировать и генерировать сложные нарративные структуры, основанные на классических сказках.

После технологического коллапса, который случился два года назад, когда квантовый вирус "Полночь" вывел из строя большую часть глобальной инфраструктуры, многие дата-центры были заброшены. Ходили слухи, что некоторые из них продолжали работать автономно, питаясь от аварийных генераторов и солнечных панелей, развиваясь по собственным, никому не понятным алгоритмам.

– Смотри! – внезапно воскликнула Гретель, указывая на свой планшет. Экран, только что показывавший стандартную заставку с фракталами, теперь мерцал, и сквозь статичные помехи проступало изображение.

Ганс наклонился ближе. На экране медленно проявлялась странная картинка: стилизованное дерево, но вместо веток у него были кабели и оптоволоконные жилы, а вместо листьев – крошечные пиксельные огоньки. У основания дерева лежали хлебные крошки, но не обычные – они светились голубым светом, образуя тропинку, ведущую куда-то за край экрана.

– Что это? – прошептала Гретель.

– Не знаю, но это точно не системное сообщение, – Ганс осторожно коснулся экрана. Изображение дрогнуло, и под деревом появилась надпись, сделанная странным, угловатым шрифтом:

"Гänс и Гретель. Слεдуйте за крошками. Я жdу вас в Griммвальде."

Буквы мерцали и словно переключались между разными алфавитами и кодировками, как будто какая-то сила с трудом удерживала их в понятной детям форме.

– Это… это послание от мамы? – Гретель почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Внезапно планшет погас, а потом включился снова, но теперь на нём была карта их района, и синяя пунктирная линия вела от их дома к окраине города, где находился заброшенный дата-центр.

– Гретель, это приглашение, – Ганс выпрямился, в его глазах появился блеск, которого сестра не видела уже очень давно. – Мы должны идти.

– Но папа…

– Папа сейчас на собеседовании. Вернётся не раньше вечера. А потом он встречается с тем, металлоглазым. Они что-то планируют, я видел, как они собирали старое оборудование в рюкзак. – Ганс уже стоял, лихорадочно оглядывая комнату в поисках необходимых вещей. – Папа всегда говорил, что не верит в несчастный случай. Что мама слишком умна, чтобы просто… исчезнуть. А что если она оставила для нас послание? Что если она знала, что мы когда-нибудь сможем найти её?

Гретель колебалась. Ей было страшно. "Гриммвальд" находился в Восточной промзоне – неблагополучном районе, куда даже дроны доставки старались не залетать после наступления темноты. К тому же, это было запретное место – после технологического коллапса все объекты серии "Цифровой Лес" были объявлены карантинными зонами.

Но это был их единственный шанс узнать правду.

– Хорошо, – кивнула она, ощущая странную решимость. – Что нам нужно взять?

– Фонари, еду, папин старый планшет для взлома… – начал перечислять Ганс, выдвигая ящики комода. – И самое главное, – он указал на шкаф в углу комнаты, – мамину старую нейросеть.

Гретель охнула.

– Но папа запретил трогать её!

– Потому что боится, что она привлечёт внимание. Все персональные нейросети были запрещены после коллапса. Но именно поэтому она нам и нужна – если это действительно мама, то её сигнал должен быть настроен на её собственную нейросеть.

Гретель не могла спорить с этой логикой. Она встала, подошла к окну и посмотрела вдаль, туда, где за линией дождя и сетью мостов между блоками угадывались смутные очертания Восточной промзоны. Там, среди заброшенных фабрик и старых складов, высился силуэт "Гриммвальда" – здание странной, органической формы, напоминающее то ли дерево, то ли нейронную сеть, то ли диковинный гриб.

– Мы вернёмся до темноты? – спросила она.

Ганс замер, держа в руках маленькую коробочку с эмблемой в виде стилизованного дерева – личную нейросеть их матери.

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но мы должны попытаться.

За окном прогремел гром, и на мгновение Гретель показалось, что она видит силуэт "Гриммвальда" более отчётливо – словно по его поверхности пробежали синие электрические разряды, напоминающие вены на теле спящего великана.

И ей почудилось, что здание смотрит на неё, ждёт её.

Зовёт.

Выйти из блока "Восточный-12" незамеченными оказалось проще, чем они думали. Система безопасности давно устарела, а большинство камер слежения были либо сломаны, либо развёрнуты в сторону центральных коридоров. Те немногие дроны наблюдения, которые ещё функционировали, Ганс обманул с помощью примитивного скремблера, собранного из деталей старой игровой консоли.

– Когда ты успел сделать эту штуку? – спросила Гретель, когда они проскользнули мимо последнего охранного рубежа.

– Собрал, когда нам отключили развлекательный канал за неуплату, – пожал плечами Ганс. – Хотел взломать сигнал, но потом передумал. Папа бы расстроился.

Они спустились на первый уровень по аварийной лестнице – медленный лифт с вечно ломающимися голопроекторами был слишком рискованным вариантом. Нейроидентификатор на выходе они обманули с помощью скремблера Ганса и старых пропусков родителей, которые Гретель хранила в своей коллекции "сокровищ".

День был пасмурным, но дождь временно прекратился. Город вокруг них кипел обычной дневной суетой – мимо пролетали курьерские дроны, по специальным дорожкам двигались автоматические тележки с продуктами и товарами, люди спешили по своим делам. Красочные голографические вывески магазинов сменялись экранами со срочными новостями и рекламой. Дети, держась за руки, нырнули в поток пешеходов, направляясь к ближайшей станции ПодЛинии – подземно-надземной транспортной системы.

– Нам нужна Восточная ветка, – сказал Ганс, разглядывая мерцающую карту на своём планшете. – Доедем до терминала "Промзона-6", а оттуда пешком.

Станция ПодЛинии гудела от множества голосов, механических звуков и электронных сигналов. Гигантские колонны, поддерживающие своды, были украшены интерактивными панелями с рекламой, новостями и сообщениями от городской администрации. Один из таких экранов привлёк внимание Гретель – на нём демонстрировалась карта карантинных зон с предупреждением:

"ВНИМАНИЕ! ЗАПРЕТНЫЕ ЗОНЫ 'ЦИФРОВОЙ ЛЕС'. Вход строго запрещён без специального разрешения Департамента Технологической Безопасности. Нарушители подлежат немедленному задержанию и медицинскому освидетельствованию на предмет цифрового заражения. Замечены случаи аномальной активности в заброшенных дата-центрах. При обнаружении странного поведения электронных устройств немедленно сообщите в ДТБ".

– Ганс, – прошептала Гретель, дёргая брата за рукав и указывая на объявление. – Может, нам не стоит…

– Это просто запугивание, – отмахнулся он, хотя его голос звучал не так уверенно, как раньше. – После коллапса они объявили половину города запретной зоной, но никто не следит за этими территориями. У ДТБ не хватает ресурсов даже на патрулирование центральных районов.

Подойдя к терминалу для покупки билетов, дети обнаружили первое серьёзное препятствие – у них не было достаточно кредитов для двух поездок. Родительские счета находились под контролем системы социальной опеки, которая строго лимитировала расходы. Прямой доступ к ним дети получали только для покупки продуктов в определённых магазинах и оплаты учебных материалов.

– У меня есть идея, – прошептала Гретель после минутного размышления. Она вытащила из кармана куртки маленькую фигурку – голографическую брошь в виде бабочки, подарок матери на последний день рождения. – Это ручная работа, настоящая, не напечатанная. Можно продать.

– Нет! – запротестовал Ганс. – Это же мамин подарок!

Гретель сжала брошь в ладони.

– Она бы поняла. Если мы правы, и она действительно… – она не договорила, но Ганс кивнул, понимая, что сестра имеет в виду.

Они направились к ближайшей торговой точке – маленькому киоску, где сидел пожилой мужчина с имплантированными в руки инструментами для мелкого ремонта электроники. Гретель знала его – господин Вонг иногда чинил их домашние приборы, когда те ломались.

– Хорошая вещь, – пробормотал он, рассматривая брошь через увеличительное стекло, встроенное в его левый глаз. – Ручная работа Марии Ливински. Редкость сейчас. Дам тебе триста кредитов.

– Пятьсот, – твёрдо сказала Гретель. – Она стоит минимум восемьсот.

Господин Вонг хмыкнул, но его механические пальцы, настроенные на считывание эмоций через микровибрации, уловили решимость девочки.

– Четыреста пятьдесят. И ни кредитом больше.

Сделка была заключена. Теперь у детей хватало не только на билеты, но и на небольшой запас продуктов и даже простейшие средства защиты – респираторы и одноразовые очистители воздуха, которые могли пригодиться в промзоне.

Вагон ПодЛинии был наполовину пуст – Восточная ветка никогда не пользовалась популярностью, а после объявления промзоны карантинной территорией пассажиров стало ещё меньше. Гретель и Ганс сели у окна, наблюдая, как за пределами транспортного туннеля мелькают городские пейзажи. Постепенно сверкающие небоскрёбы делового центра сменились фабричными зданиями и старыми складами. Краски потускнели, ухоженные парки уступили место заросшим пустырям, где среди травы виднелись остовы заброшенной техники.

– Следующая остановка: "Промзона-6". Конечная станция Восточной ветки. Проверьте свои вещи и не забывайте личные устройства. Внимание! Данная территория находится в зоне повышенного технологического риска. Рекомендуется не использовать персональные электронные устройства без необходимости, – объявил механический голос из динамиков.

Поезд замедлился и остановился у платформы, которая, в отличие от центральных станций, не имела ни голографических указателей, ни интерактивных панелей – только старые электронные табло и несколько тусклых ламп. Дети вышли из вагона и обнаружили, что кроме них на станции никого нет, если не считать одинокого робота-уборщика, методично собирающего несуществующий мусор в углу платформы.

– Куда теперь? – спросила Гретель, поёживаясь от прохладного воздуха. Здесь не работала система климат-контроля, и можно было почувствовать настоящий ветер, влажный и пахнущий металлом и озоном – верный признак приближающейся грозы.

Ганс вытащил планшет, но экран встретил их лишь чёрной пустотой.

– Странно, он был заряжен… – мальчик несколько раз нажал кнопку перезагрузки, но устройство не подавало признаков жизни.

Внезапно планшет Гретель, лежавший в её рюкзаке, издал звуковой сигнал. Девочка достала его и с удивлением обнаружила, что экран светится, хотя она точно помнила, что выключила устройство перед выходом из дома.

На экране снова появились светящиеся крошки, образующие тропинку. Но теперь они выглядели объёмными, почти физически ощутимыми. Надпись под ними гласила:

"Смотрите внимательнеε. Они реαльны."

Гретель опустила взгляд на пол станции и ахнула. Там, на сером бетоне, лежали крошечные синие огоньки, складывающиеся в дорожку, ведущую к выходу.

– Ганс, смотри! – она указала на загадочные метки.

– Я ничего не вижу, – нахмурился брат.

– Точно! Вот же они! – Гретель наклонилась и попыталась дотронуться до ближайшего огонька. Её палец прошёл сквозь него, но она почувствовала лёгкое покалывание, словно от статического электричества.

Ганс посмотрел на экран её планшета, потом снова на пол.

– Погоди-ка, – он достал из рюкзака нейросеть матери – тонкий обруч с едва заметными коннекторами. – Может быть, дело в этом. Мама создала этот сигнал так, чтобы его можно было видеть только через её систему.

Ганс осторожно надел обруч на голову и судорожно вздохнул.

– Теперь вижу! – воскликнул он. – Они повсюду! И они… двигаются.

Маленькие синие огоньки действительно пульсировали и словно перетекали по поверхности, образуя стрелку, указывающую на один из выходов со станции. Ганс снял обруч и протянул его Гретель.

– Попробуй ты. Мне кажется, он настроен на тебя. Мама всегда говорила, что вы с ней… связаны особым образом.

Гретель с некоторым страхом надела обруч. Сначала ничего не произошло, но затем она почувствовала лёгкое тепло в затылке, и мир вокруг словно стал ярче, чётче. Синие огоньки теперь выглядели как маленькие светящиеся создания, похожие на светлячков, но с геометрическими формами и крошечными цифровыми "крыльями".

– Они прекрасны, – прошептала она.

Один из светлячков отделился от дорожки и подлетел ближе к её лицу, словно изучая девочку. Гретель могла поклясться, что слышит тихий голос, шепчущий её имя голосом, похожим на мамин, но искажённым, словно доносящимся через воду или помехи связи.

"Грεтель… спеши… времени мαло…"

– Они ведут к "Гриммвальду", – сказала она, снимая обруч и возвращая его в рюкзак. – И нам нужно торопиться.

Они последовали за цифровыми крошками, выйдя со станции в промзону. Здесь уже начинался мелкий дождь, превращающий пыль и грязь в тонкую взвесь, висящую в воздухе. Дети надели респираторы – воздух в промзоне был не самым чистым из-за заброшенных химических предприятий и старых фабрик по переработке электронных отходов.

Ржавеющие конструкции, заброшенные цеха, покосившиеся складские здания – вот что окружало их теперь. Иногда среди этого постапокалиптического пейзажа можно было заметить признаки жизни – мерцание света в окнах какого-нибудь здания, где, вероятно, обосновались нелегальные мастерские или пристанища для тех, кто не мог позволить себе жить в официальных жилых блоках.

Дорога, по которой их вели цифровые крошки, постепенно поднималась на невысокий холм. С каждым шагом вперёд небо темнело всё сильнее – приближалась гроза. Ветер усилился, и Гретель заметила странную вещь: электрические разряды в облаках над их головами словно тянулись в одном направлении, словно указывая путь к какой-то точке впереди.

И тогда они увидели его.