Цитаты из книги «Глазами волка»

Решение принято. Дальше и дальше в горы – от людей, от пастбищ, от жилья. Туда, где нет дорог и троп, где только горные козлы и снежные барсы. Пятрас искал пещеру. И привел его к нужному месту горный козел.Километрах в двухстах от ближайшего жилья, погнавшись за добычей, Пятрас ее потерял. А внезапно разразившийся ливень загнал его в узкую расщелину, оказавшуюся входом в пещеру.Место было идеальное: незаметный даже вблизи узкий лаз, укрытый от постороннего взора ледником. С трудом протиснувшись внутрь, попадаешь в довольно широкую пещеру со своеобразным окошком-расщелиной вверху и струящимся ручейком по стене. Вода была чиста, холодна и освежающе приятна на вкус.Соорудить в центре очаг, а в темном сумрачном углу – ложе из шкур, и уютное горное шале готово. То, что место уже обжито еще кем-то, Пятрас почувствовал сразу. Невидимое, но ясноощущаемое присутствие чувствовалось с первых минут. Пока неясно было, кто это – то ли горный дух, то ли неупокоенный альпинист или путник, то ли кто из предков явился охранять Пятраса в этих диких местах.

В горах Памира холодно даже летом, а уж ранней весной можно и насмерть замерзнуть. Пятрас, с детства наученный ночевками в лесу, сделал ложе. Запоминай, читатель: вырываешь яму в свой рост, после того, как костер вечерний прогорит, засыпаешь эту яму углями, а сверху еще толстый слой земли – ложись и спи себе спокойно. Так даже в сибирской тайге зимой ночевать можно, проверено на себе. Володя, всю мартовскую ночь простучавший зубами, утром обьяснил. что он, как экстремал, проводил над собой эксперимент – волю закалял и к холоду приучался. Для этого он и легкую обувь надел, чтоб трудней было ходить. Заодно он, вроде, как и Пятраса проверял – сдюжит или нет.

Сам он взял огромный котел, положил туда одну пачку макаронов и засунул все это в огромный же рюкзак. На изумленный вопрошающий взор друга обьяснил, что другого котла у него в доме нет, а зачем покупать маленький, если есть большой?

Весело проведя время в дороге с мудрецами, слушая их восточные байки, Пятрас и не заметил, как приехал в весеннюю Фергану. Да продлит Аллах твои дни, читатель, и скрасит твои ночи, но если ты не видел весенней Ферганы, утопающей в цвету и зеленеющей, как знамя Пророка, если не ходил ты по восточному базару, вдыхая аромат плова и шашлыков, то ты даром прожил свою никчемную жизнь.После литовской лиюндры, хмурой и дождливой, Азия просто ошарашила Пятраса. Цветом своих красок и веселым гомоном. Да и опасность была уже далека и не так ощутима.Весна весной, но уйти еще дальше в горы и пожить там – самое верное. А устроить это мог только друг борца Сергея – Володя, по рекомедации из Риги.Потолкавшись на базаре и расспросив дорогу, Пятрас поехал по нужному адресу. Однако его теща, узнав, что Пятрас его давний знакомый из Прибалтики, приехавший издалека по важному и неотложному делу, отнеслась к нему радушно и с восточным гостеприимством накрыла стол.

После непродолжительного (часа четыре) допроса – кто таков? куда едешь? зачем едешь? откуда едешь? и т. д. – пили чай, закусывая узбекскими лепешками. Кто не знает, сообщу, что процесс пития чая в Средней Азии сродни выращиванию дерева, то есть медленный и долгий.

Простому и немного наивному парню из литовской глубинки, больше понимающему язык леса, где все ясно – кто добыча, а кто хищник, – трудно вот так сразу разобраться в человеческих отношениях, особенно, если это мир подпольных торговцев и цеховиков.

И не было в литовских лесах такого живого создания, которого бы Петр не приручил. Все, к кому он прикасался, ему подчинялись и любили. В детстве приобретенные привычки – быть своим в лесу, умение жить, как зверь и добыть себе пищу – пригодятся ему в дальнейшем, но об этом рассказ впереди.

Пятрас, несясь в школу (а он никогда не ходил нормальным шагом, всегда – бегом, сломя голову), сбрасывал по пути рюкзак и начинал рыть мышиные норы так, что даже под ногтями от боли пульсировало. Школу забывал, полностью отдавшись этой работе по рытью нор. А ведь охота всегда начинается с мышей: кот охотится на мышей, лиса и волк, как и человек, свою первую охоту начинают с мышей.

Самым ярким детским воспоминанием был волк, добытый отцом. Вид застреленного волка его просто очаровал. Сила, мощь и грация чувствовались даже в мертвом теле зверя. Это детское восхищение, как оказалось, и определит всю его дальнейшую судьбу.В семье Добришюсов для телячьих нежностей не было ни времени, ни возможностей. Ни мать, ни отец не могли одновременно всех десятерых детей усадить на колени и каждого погладить или приласкать.Откровенно говоря, нехватка любви, желание отдавать и получать ее, явились причиной приручения животных. В общении со зверьем можно получить компенсацию недостающего.Братья бились за глоток молока, свои права отстаивал и Пятрас. Весной изголодавшимся детям приходилось есть едва проросшую траву, постоянно возникали драки. Особенно попадало маленькой Дангуоле, скрывающейся под столом и выдававшей мужские секреты братьев. В общем, обстановка была спартанская и к становлению волевого характера очень даже благоприятная.Но случалось порой и то, что объединяло всех. Как-то раз со старой липы из гнезда аистов выпал аистенок, и вся семья дружно начала опекать подкидыша, наперегонки кормя его жучками, лягушками и по-всякому о нем заботясь.Аистенок подрос, научился летать. Но почему-то большие аисты не приняли его в стаю и били клювами, если он приближался или вообще игнорировали.Дети особенно обеспокоились, когда пришла осень, и пора было улетать. Не принятый в стаю один не долетит. Маленькая Дангуоле даже бросилась вязать ему шерстяные носки, чтобы он не отморозил ноги, когда придут холода.Но случилось удивительное событие: как-то к пруду возле дома прилетели черные аисты.Черные на то и считаются королевскими для белых аистов, что белые им по какой-то неведомой причине подчиняются. Приблизился к черным наш домашний аистенок, видно – пожаловаться на несправедливость. Все аисты начали клекотать, стучать клювами, что-то обсуждать на своем аистином языке.Дети издали наблюдали эти дебаты между выращенным и прирученным ими аистенком, отвергнутым своими белыми собратьями и опекавшей его черной парой. Какое-то время они долго ходили втроем. Потом черные аисты поднялись и, очертив круг почета, улетели. А белые сразу приняли отверженного в свою стаю и больше не били. В ту осень он вместе со всеми улетел зимовать в Африку.

Слух ребенка так обострился, что он как бы сам собой наловчился читать лесной нотный лист.