Эпиграф:

[Здесь, взамен куска, традиционно выдираемой из того или иного литератора, предлагается включить воображалу, чтобы ещё раз дать возможность своему умственному взору насладиться картиной В. Васнецова “Богатыри”

Те, кому удалось, – заново обозрейте заголовок данной работы, чтобы на этот раз врубить уже соображальник и придти к выводу: who is who, в конце концов?

Кто из авторов заявленных в названии обзора годится на роль какого из витязей в богатырской троице? Для вящей интерактивности – сравните собственные предположения с выводами автора (предложение касается лишь тех, кто сдюжит дотянуть до обещанных выводов).]

…

Произведение В.

Сорокина 'Норма' с позиций постмодернизма

Введение

а. Обоснование предпринятому труду

До объявления всенародного праздника с неподдельным ликованием или перехода на особое положение с комендантским часом и т. д., сперва надо оценить масштабы ущерба или привалившего счастья. Таков закон логистики. А уж затем переходить к вопросам второстепенным, типа: что делать? кто виноват?

Не претендуя на второстепенности, данный обзор есть попыткой диагностировать состояние Рос Лит-ры на текущий день переломного момента в её судьбе. Чтобы не сильно больно было, при зондировании обещаюсь не проводить сравнений с русской литературой ХIХ века (всех же ведь разделывали как хотели! под орех! не хуже сборной СССР по хоккею век спустя! А эта неповторимая тройка, а? Рогулин, Достоевский и этот… эээ… как его…. ну, в общем).

Короче – приступим.

б. Синопсис

1. Счисление стартовой черты обзора. Определение терминологии. Структура произведения «Норма». Сопоставление «Нормы» с краеугольными романами модернизма и постмодернизма. Содержание частей «Нормы» и эпилога. Технические приёмы автора по ходу производства. К вопросу об отношении «автор – произведение». Причины возникновения «невольного» плагиата. Беспредельная актуальность нормализации.

2. Извечная ирония жизни: исполнение завета Ленина диссидентом Довлатовым. Отношение автора критики к собирательному протагонисту произведения «Заповедник». Неполный перечень составных элементов основного героя. Художественный срез российского общества накануне коллапса СССР. Непригодность средств литературоведения для определения параметров распахнутой души.

3. Разбор глав Книги Года – 2023, «Петровы в гриппе и вокруг него», с попутными определениями плеоназменного письма, нежданной концовки, количественной унификации сегментирования, своевременного контраста, и, среди всего прочего, с выявлением национальных особенностей метода «расщепление личности» в литературных целях.

Предварительные соображения

А оно мне надо?

Согласна заветам российского философа XIX века Н. Фёдорова, от культа которого фанатели не только светочи посторонних культов типа Достоевского с Толстым, но и аз грешный, чьи персонально выстраданные творения всегда распространялись не иначе, как забесплатно. Ещё со времён, когда про Н. Фёдорова ни сном ни духом, его заветы блюл я свято. Как-то само по себе предвосхитилось. Материальных трат не понёс ни один читатель, качавший с первоисточных сайтов (а за франчайзерно-браконьерские капканы на лохов я не ответчик). Автор тоже не пострадал (в смысле расходов на бумагу, покупку галстука и прочий пиар). Да святится имя твоё, Интернет!

Обуревавшие меня идеи прорывались в массы, которым это всё по барабану, в различных формах – повести, романы, публицистика и т. д., а нынче докатился вот и до литературной критики. Должно быть – возрастное уже.

Таковые предпосылки подсказывают мне, преждевременному разделителю идей Н. Фёдорова и, попутно, затяжному фанату литературы, ответствовать на заглавный вопрос предварительных соображений в утвердительной форме.

Да, конечно.

Прежде всего раскроем скобки подзаголовка.

Мыслимо ли парой пунктирных дефисов объять период в 40 лет? Неужто смогут всего-навсего три автора стать отражением безостановочной бумажной Ниагары, что извергается печатными машинами множества издательств? Настолько ли тощими выдались года означенного периода в давно (и по заслугам) прославленной литературе?

Не углубляясь в полемику, отвечу кратко: да. Ещё как, – да!

Во-1-х, после «Острого чувства субботы» Игоря Сахновского, на всё прочее, творящееся на внутреннем рынке Российской литературы у меня как-то совсем даже и не поднимался интерес, – что там и как.

Ну, а до знакомства с ним вообще тем паче, да будет светлое перо пухом всей плеяде Пелее-Солоухо-Пикле-Фандоринских фанерщиков.

Возникающий при этом вопрос о недошлифованных членах разнокалиберных Союзов писателей (критерии образования объединений неисчислимы: от географической принадлежности до возрастных категорий целевой аудитории) несёт внутри себя ответ на себя же. Если внимательно вдуматься.

И уже прицепом (что довольно просто) приходим к умозаключению об издателях, литсотрудниках, критиках, цензорах, менторах – (всё «ах», да «ах», тут тебе не роддом, следи за стилем!) – сюда же можно отнести дипломодавцев, поставщиков сертифицированности, и прочих рыбок-лоцманов, что кормятся на отведенных им глубинах данного поприща, в соответствии со штатным расписанием, из завов, замов, включая персонал их окружения, тружениц бухгалтерии, работников охраны, курьеров, уборщиц… и многих остальных, от кого зависит и на ком зиждется книгоиздательское дело.

Им всем фанера требуется, как воздух. Они же тоже люди! Их теперь в расход, что ли?!

Да, Боже упаси! Не надо делать из меня изверга, я самый благодушный среди социопатов! Пусть заседают, трудятся и ИИ им в помощь – повышать рост читабельности на душу населения среди домохозяек и основного сегмента лохотронутых – нашей молодёжи.

Короче выражаясь, мне претит мостовая из чуждых мне мозолей своих современников, сожителей и сомучеников по данному, прекраснейшему из миров. Вертитесь и дальше с миром.

Ещё короче – за период между Булатом и Игорем в прозе было совсем голО (спасибо Михал Афанасичу за ёмкое определение).

С одной стороны, – жутковато, это ж типа Мёртвого Сезона длиной во многие десятилетия, но с другой – а что поделаешь? Литература, чай, не Бразилия, чтоб ежегодно карнавалиться.

Таких примерно понятий придерживалось моё расхожее мнение до мимолётной беседы с представителем понаехавших из Москвы релокантов, который вскрыл прогал в моей недоинформированной заносчивости, указав автора (Сорокин), а также наименование труда («Норма») и год издания (1983).

Его и взято точкой старта в предстоящем пунктирном обзоре.

. . .

По ходу поиска произведения с намерением прочесть, имели место непрошенные случаи столкнуться с оценками критики – комменты читателей, просвещавших друг друга, пестрели пересказом заключений со стороны дипломированных специалистов касаемо искомого, которых оказалась всего одна и та же пара (не специалистов, а мнений):

1) «Норма» произведена в стиле концептуализма;

2) «Норма» произведена в стиле постмодернизма,

обогатив собой российскую литературу.

(Попадались и более краткие определения, однако беспардонно площадная брань не вписывается в нормы научной терминологии и мировоззренческих установок автора.)

Создавшаяся ситуация требовала разобраться и уяснить, в конце концов, хотя бы для себя – что есть что, прибегая к эмоционально нейтральной критико-литературоведческой традиции изложения.

1) (что есть концептуализм)

Вопреки изначальному намерению отделаться одним только постмодернизмом для рассмотрения творения Сорокина В. Г., автор вынужден был постичь, заодно, суть концептуализма, порою задыхаясь в миазмах, испускаемых данным направлением в искусстве.

Нюхал из элементарного чувства порядочности – куда ни ткнись литкритики, которые помаститее, твердят, как заведённые, что «Норма» и концептуализм неразрывнее, чем "Ленин и партия". Конечно, цитату эту из вертухаевоспевателя они не приводили, но пафосностью – один в один (чтобы не утруждаться лишними сносками к примечаниям, тангенциально брыкнут В. Маяковский, непревзойдённо воспевавшем ментов своей поэмой «Хорошо»).

Совокупность вышеозначенных причин вынудила занюхать полный список произведений концептуализма выложенный Википедией.

А никуда не денешься, выбор довольно ограничен, когда ты уродился правдолюбом, а и к тому же самочинно произвёл себя в инди писатели…

Взятым вкратце, концептуализм, – это открытая канализация, куда кому не лень могут спускать, бросать, валить, сливать и так далее. Откровенная клоака.

Единственное отличие от реально натуральной открытой канализации, – что, тужась в своём творческом акте, концептуал обязан выдать заклинание: «Это мой вклад в искусство!» И – всё.

А после хоть раком становись под коллекционера за 20 000 долларов, как та концептутка из того же списка (Нет в жизни справедливости! Вон за прискочёванный банан 6 миллионов выложили, а тут несчастные 20 тыщ зеленью. И самое обидное, – ты от банана не услышишь: «Это мой вклад в искусство!»).

2) (что есть постмодернизм)

Термин “модернизм” дотянулся до нас из прекрасного далёка конца XIX века, когда литкритики оперились до понимания бесценной пользы бирок/ярлыков на поприще избранной ими профессии.

В те поры словом «символизм» принялись обклеивать отрицание общепризнанного, поиск непроторенных путей, радикальный пересмотр всего бывшего дотоле, использование непривычных форм, и много-много прочих т. д.

Всего одно слово-бирка избавляет от необходимости впрягаться в труд покрытия текстом 3/4 страницы как минимум. Удобно ж, правда?

На появление непривычных, необиркованных явлений литкритика отвечает родами новых терминов. – поэзию А. Рэмбо, например, которая не укладывалась под уже модную тогда бирку «символизм», определили ярлыком “модернизм внутри символизма”. Основная отличительная черта его – это ненормативная, вплоть до явной шизоидности, интерпретация вполне обыденных явлений.

Так, в стихах Артюра головки стеблистой травы трутся, в целях полового удовлетворения, между широко расставленных ног скамейки, которая сверху, и т. п.

Довольно тривиальные симптомы шизофрении, до зевоты известные любому практикующему психиатру.

(Попутно отметим, что терминологические разборки в среде литкритиков составляют неотъемлемую, большую часть их жизненной карьеры.)

Отличительная черта модернизма в прозе (по мнению большинства) – переплетение деталей материальной либо иллюзорной жизни с комментариями, возникающими по их же поводу в сознании наблюдающего/воображающего эти детали индивида. Данному течению присущ раскол повествования на множественно дробные эпизоды.

Классически общепринятым примером модернизма служит «Улисс» Дж. Джойса (долгие годы запрещавшийся, сжигавшийся, топившийся в море, затабуированный для неэлитарных слоёв населения различных англоязычных стран) с тектоническим массивом из 705 страниц текста. Роман был издан в Париже в 1921 г.

Полвека спустя, в 1973, трах по мозгам повторился книгой Т. Пинчона «Gravity’s Rainbow». Модерновый по своей тематике роман не укладывался в рамки “модернизма” из-за отсутствия раздробленно раскольнического изложения. Всего четыре части линейно развивающегося сюжета.

Но как-то и неловко было зачислять “Радугу” в ряды «классицизма», чьи представители вымерли пару сот лет тому.

Однако у литкритики уже имелась отработанная схема и готовый термин, которому, особо не парясь, они прихерячили приставку «пост-», как говориться “на готовенькое”, и отлили расхожую монету хождения в литературоведении: «постмодернизм».

Отсюда напрашиваются 3 нижеследующие вывода, что отныне:

1) если хочешь оставить след в литературе, без шизофрении в неё не суйся;

2) если для твоего труда не изобретают/переиначивают термина, значит не в полной мере ты их протрахал;

3) интересно бы таки рассмотреть, что именно не дало Сорокину покинуть рамки «постмодернизма» и вырваться на необъятные горизонты х3 чего-то свежеотлитого специально для его случая.

Засим, поясниловке конец, кто выдержал молодец…

(Девушка! Да, вы, в дверях там – не забудьте прикрыть за собой, чтоб сквозняков не напустили… ну а вас, судари мои, прошу проследовать за мною.

А вам, инди оруженосные канальи, особого приглашения надо или, что ли?

– Вперёд!)

. . .

Итак, произведение (не побоюсь этого слова) «Норма» составлено из 8 частей. Сопоставим это количество с 18-ю эпизодами Джойса, или же 4-мя частями у Пинчона, и осознаем, что количество разделов далеко не решающий фактор.

Тогда, быть может, объём?

Не исключено, ведь по количеству печатных листов «Норма» заметно уступает застрельщикам как «пост-» так и «предпостмодернизма». Но! Весьма допустимо, что это различие коренится в самой тематике сопоставляемых произведений:

– у Джойса энциклопедический охват мировой культуры/истории с древнейших времён и вплоть до забегаловок Дублина;

– у Пинчона экстравагантное описание спрута глобальной корпоративности, удушающего данную планету;

– полотно Сорокина скромнее по размашистости, и представляет гнидючник на одной (отдельно взятой) шестой части земного шара сотворённый кровососающим сегментом двуногих гнид для паразитирования на себе подобных.

Часть Первая

Составлена по образу и подобию 10-го эпизода “Улисса” (The Wandering Rocks).

Нет! Нет! И ещё раз нет! О плагиате не может быть и речи!

Подобные наговоры явились бы несостоятельней обвинения «Иванушек-International» в гоп-стопе «Оды Радости» Бетховена, на том основании, что в распоряжении любого музыканта имеются всего 7 нот (плюс полутона, итого – 12).

Свой эпизод Джойс сложил из множества осколков поголовно объединённых тем, что происходят одновременно. Каждый нанизан на один и тот же текущий миг, который их и скрепляет.

Кусочки первой части «Норма» тоже скреплены одним и тем же – нормой, нормативной порцией говна для ежедневного и о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-о-г-о употребления в пищу любым и каждым гражданином. На том основании, что он/а живёт в самой лучшей стране мира.

(Брезгливым порекомендую не блевать против ветра, а даже и удалиться – воля ваша, но таковые не смогут постичь в полной мере смысл последующих частей сорокинского произведения, особенно 2-й, и 6-й.)

Заметим, кстати и a propos, что подробное живописание акта копрофагии, в целях получения полового удовлетворения путём возбуждения вкусовых рецепторов, с последующим заглатыванием и провождением кала через пищевод, предоставило ретроградным членам комиссии по присуждению Пулитцеровской литературной премии (самой престижной в США) основание не присуждать Пинчону эту награду, что, впрочем, не помешало Томасу стать отцом «пика постмодернизма».

И всё-таки при всём при том, язык Части первой сразу же и без обиняков выказывает незаурядного мастера слова, который чутко слышит окружающую среду и тонко передаёт нюансы её самовыражения.

С полной ответственностью отмечаю, – сработано мастеровито, мастером с большой буквы 'M'. А и к тому же – в лучших традициях соцреализма. И тут уж ничего не попишешь, под ним нам довелось взрастать, счастливчикам, родившимся в одну эпоху с «Нормо»-делом.

Вот почему в 1-й части концептуализмом и не пахнет. Чем угодно смердит, прёт, воняет, но только не им.

Диалоги – выверено чётки, выпуклы, правдивы.