Всем тем, с кем довелось испить вино любви,
С кем видел страсть через хрусталь бокалов —
Дарю вам первые, дебютные, стихи:
Они – как гномы средь парнасских великанов!
 

Белее белого

 
Белее белого вина июня ночи,
Вишнёвей с каждым поцелуем алость губ,
Влюблённей всех мы этим летом среди прочих
В саду Михайловском гуляющих, где дуб
Три века скрюченными ветками-руками
Пытается стряхнуть любовный сон
С наивных девушек с горящими глазами
И пылких юношей с мечтами об одном.
Невы свеж ветер. Реки и каналы
Утюжат белые, как чайки, корабли,
Придуманные мною идеалы
Накрашенные рушат коготки!
В такую ночь нет никаких сомнений,
Что жизнь затейлива, как воландовский кот! —
И что ж мне больше обещает приключений:
Суббота, рислинг или алый дерзкий рот?!
 

Люби меня нежно

Love me tender, love me sweet…

Elvis Presley

 
Люби меня нежно, люби меня сладко,
Как если б любила мечту.
Сердечные льды растопить нереально,
Но с солнцем на пару смогу!
Люби меня нежно, люби меня тайно,
Как будто любовь есть табу.
Запреты земные строги и печальны,
Но я их нарушить рискну!
Люби меня нежно, люби меня долго —
У вечности словно в плену.
А если случайно сделаешь больно,
Не выдам ни звуком – стерплю!
Люби меня нежно, люби меня просто,
Что может быть проще любви?
Приказывать сердцу, увы, невозможно —
Доверься ему и люби!
Люби меня нежно, люби, дорогая,
Как будто мы в мире одни.
И я не безгрешен, и ты не святая —
И Дьявол, и Бог есть в любви!
 

Пошалим-ка

 
Пошалим-ка, милая, с тобою!
Я – не юн, и ты – не молода.
День весенний не даёт покоя,
Вылетает пробка от вина!
Ни к чему нам нормы политеса:
Предвкушая любострастный грех,
Губы распалённой поэтессы
Пьют «Мартини Асти» за успех.
Образы писать с такой натуры!
Не вульгарна, но и не ханжа,
Вывела помадой «бабы – дуры!»
На зеркальной глади трельяжа.
Белое шампанское искрится!
Пузырьки, щекоча, лезут в нос!
Веселы от удовольствий лица,
На ночь мы не делаем прогноз —
Воля случая и госпожа удача!
Ляжет карта – будет хорошо!
Горячо целуешься! Дурачась,
Что-то шепчешь в ухо из Гюго:
«Будь цветком! Будь утренней зарею…» —
Буду чем угодно – тет-а-тет!
Телом хочешь я тебя закрою?! —
«Закрывай…» – и погасила свет…
 

 
Та, чьи руки ласкают звери Чёрный лес меня манит чащей
И тропинкой уводит вдаль.
Там живёт в ожидании счастья
Та, в глазах чьих таится печаль.
Колдовское клубится зелье,
На болоте, в избушке – тишь.
Восемнадцать бус в ожерелье,
Вверх ногами летучая мышь.
Опоит травяным отваром
И накидку повесит за печь
Та, чьи кудри лесным ароматом
Веют, с узких падая плеч.
И нагая, душой и телом,
Сворожит неумелую страсть,
Карты кинет на ткани белой,
И червонная выпадет масть.
Заклинаньем закроет двери
И ворота запрёт на засов…
Та, чьи руки ласкают звери,
Знает точно, что значит любовь!
 

Вятский край

 
Вятский край – густой зеленомошник,
Где я не был прежде никогда!
Нам до встречи, кажется, немножко —
Кровь влечёт в таёжные места.
Зов веков отчётливо я слышу;
Находясь за пару тысяч верст,
Не глазами – сердцем ясно вижу
Верхораменья дряхлеющий погост,
Троицкую церковь в Боровице,
Крест косой без цифр и без букв —
Предкам нужно низко поклониться,
Имена перебирая вслух.
Рассказать им: кто такой, откуда,
Чей я сын, кому – племянник, брат —
Ветками касаясь друг о друга,
Тополя приветно зашумят
И укажут ближнюю дорогу
К спрятанному в прошлом починку —
По реке Денисовке к истоку,
По лесам вдоль берега дойду.
Полной грудью мёд вдохну и мяту,
Голубую взглядом выпью высь,
И спрошу кукушку или крякву:
«Чудь ли я, вотяк иль черемис?»
 

Закинф

С добрым утром, Зáкинф! – Калимэра^[1]!

Синяя до боли глаз вода.

Пил вчера вино совсем без меры –

Глупая уставшая душа.

Добрый вечер, Зáкинф! – Калиспэра^[2]!

На твоём плече моя рука.

Те слова, вернувшие мне веру,

Ты по-гречески смешно произнесла.

Доброй ночи, Зáкинф! – Калинихта^[3]!

Обнажённая ты мне желала сна,

К нам в окно заглядывала пихта

И ложилась рядышком луна…

Я Вами болен

Всё это было не однажды,

А миллионы тысяч раз!

Ссыхалось горло, как от жажды,

Когда с другими видел Вас.

Я целовал в воображеньи

Всё, что хотелось целовать,

И в диком умопомраченьи

Я грезил Вами обладать!

Бывали Вы случайно рядом

По счастию судьбы моей,

Мне чудилось, что Вы обманом

Забрали красоту морей!

Руками Вы изящней крыльев

Летящих белых лебедей…

Изнемогаю от бессилья:

Звезда Вы не моих ночей!

Я не ласкаю Ваши плечи

И не веду Вас под венец!

Я Вами болен бесконечно

И умираю наконец!

Я Вас желал

Я Вас желал, я Вас любил!

Я в небе звёзды находил,

Как одуванчики, срывал

И волоски легко сдувал.

Мне было с Вами хорошо,

Мы пили красное вино,

«Moonlight and vodka», «Touch my soul»

И тихий шёпот: «mon amour».

Вы клали на моё плечо

Свою ладонь и горячо

Губами жгли мою щеку

Двумя словами «я люблю».

И лучших не было минут

Ни до, ни после. Влажный рот

Был приоткрыт и источал

Вкус поцелуя. – Целовал…

Протяжно, нежно… – Длилась ночь.

Безбрежно пенилась любовь,

И две прекрасные души

В рай медленно и верно шли…

Голубоватый гиацинт

Голубоватый гиацинт

На подоконнике меж створок.

Изящный силуэт пленит —

Тебе идут твои «за сорок».

Разбушевался, как шальной,

Пожар, придуманный не нами,

И неприкрытой наготой

Сильнее разжигаем пламя.

Из белых лилий по ковру

Плывём, покачиваясь, в лодке,

Дыханьем частым тишину

Сбиваем с медленной походки.

Глаз изумрудных глубина

Заворожённым вихрем кружит,

Любви пьянящая вода

Дурманит так – никто не сдюжит!

И мы кричим в конце пути:

Нескрытно, в голос, что есть силы!

И слово «милая» в ночи

Сменяется созвучьем «милый»…

Манпельсины

Я хотел, чтоб было всё красиво –

Встреча наша – с паузой в года:

Апельсины, розы, мандарины,

Сладкая шипучая вода.

Стоя у заветной белой двери,

Волновался так, как никогда…

Апельсины, розы, мандарины,

Сладкая шипучая вода.

Ты открыла в платье из сатина,

Серьги-кисточки и брошь из серебра…

Прошептал: «Вот розы, ман… пельсины,

Сладкая шипучая вода».

Улыбнулась ласково и мило,

Заискрились карие глаза:

«Обожаю розы, “манпельсины”!

Хорошо, что сладкая вода…»

Вечер. Ночь. – Две веские причины

Вместе быть до позднего утра…

Апельсины, розы, мандарины

И любовь – сладчайшая вода!

Оживают мамонты во льдах

Оживают мамонты во льдах,

Вековая тает мерзлота,

Застывает Анхель водопад,

Ты – моя! – Такие чудеса…

Раки озорно свистят с горы,

В Мёртвом море плавают киты,

Распевает рыба, всплыв со дна,

Ты – моя! – Такие чудеса…

В Атакаме сыро от дождей,

Восстаёт из праха Колизей,

Сыр зелёный, где была луна,

Ты – моя! – Такие чудеса…

Спит Везувий непробудным сном,

Жизнь в Помпеях бьёт вовсю ключом –

В мире разные творятся чудеса!

Главное из них, что ты – моя!

Задышало черешней мерло

Задышало черешней мерло:

Виноградная кровь – по бокалам!

Иллюзорно алеет стекло,

Прикасаясь к губам Вашим алым.

Опьянительно ночью вдвоём,

В голубых глазах – неба осколках –

Просыпаются с каждым глотком

Шаловливые бесы-чертёнки,

И слетает с пленительных уст

Пара фраз удивительно смелых –

У любви здесь особенный вкус:

Ароматный, с кислинкой измены.

В поцелуях – с горчинкою сласть,

В утомлённом утре – истома,

И безумию равная страсть –

Бег по улицам древней Памплоны!

И выпал снег

И выпал снег! – Пусть в ноябре,

Но белый, свежий, чистый!

На «Медном всаднике» – Петре –

Сверкает шапкой пышной.

Как поле, двор наш замело,

И вайт-терьер соседский

Зимы упавшее пальто

Мнёт весело и дерзко.

На мордочке, чуть ледяной,

Мохнатые снежинки

Сверкают яркой белизной

И тают, как слезинки.

Природы странная игра:

Метели, снегопады –

Чудна осенняя пора

В невестином наряде!

Мерещатся курантов бой

И новогодний праздник –

Я всё прощаю – Бог с тобой!

Я сам – большой проказник!

Птица белая

Птица белая в небе летит –

Мы с ней будем хорошей парой!

Жизнь как жизнь – никаких обид,

В стол стихи и в чехол гитару.

Где-то лучшие есть места –

В птичьем мире зовутся югом –

На дорожку считаю до ста,

Голова от волненья кругом.

Мне пора отправляться в путь,

Раньше, позже – совсем не важно:

Неизменна во времени суть.

С замираньем, немножко вальяжно

Я иду на последний взлёт,

Наверху облака – внизу камни,

И как будто кто-то зовёт,

Отражаясь эхом бескрайним.

Медленно

Медленно, Господь, иду к Тебе.

Год – ступень: уже сорок вторая!

Следуя желаньям, как судьбе,

Радую себя, других печаля.

Не бросаю камень – грешен сам,

Заповедь седьмую забывая,

И всегда лишь женским образам

Я молюсь, другим не доверяя.

Дó ста лет дотянет без тревог

Кто-то мне доселе неизвестный –

Для меня нарциссовый венок

Свит уже Аидовой невестой.

Утро нежно-кремовой волной

Омывает поднебесный берег,

Обретаю благостный покой

В пустоши, где мёдом пахнет вереск!

На Руси

На Руси смерть ходит в командирах:

Цели да идеи велики!

В хлопотах о людях – для блезира –

Ряженые властью дураки!

На Руси нет меры и предела:

Сотни тысяч, миллионы – в небесах

Всем найдутся вечные наделы,

Хватит слёз у матерей в глазах!

На Руси всегда при троне плаха,

Над темницами – хоромы и дворцы:

Среди яхонтов на шапке Мономаха

Нет камений подлинной любви!

На Руси есть мужики и бабы:

Кровью, потом в родах и в боях,

Землю русскую кропя, рождают славу –

Дети множат и в веках её хранят!

Принесите мне успокоенье

Принесите мне успокоенье,

Да не в чаше или на игле —

Материнской песней колыбельной,

Женской лаской нежной в темноте.

Усладите меня радостью высокой –

Не от выпитого в праздники вина,

От улыбки детской непритворной,

От трёх слов, что говорят любя.

Охвати меня щемящее томленье:

«Где ты, муж мой?» – слышу с неба глас,

Аэлиты кровь уже в смятеньи,

Мой последний дом – далёкий Марс.

Осень

Осень поздняя. Нева

Наслаждается теченьем,

В середине декабря

Лёд скуёт её движенье.

Я схожу с тобой с ума,

Желтоглазый мокрый Питер!

Пожирает время тьма,

Летний сад меланхоличен.

По земле шуршит листва,

В горсти листья собираю

И ревущие глаза

В них с тоскою окунаю!

Не спеши ко мне, зима!

Не пугай халатом белым!

Стынут руки и душа,

Кровь холодная по венам.

Пёс скулит у ног и трётся,

Он – в смятеньи, как и я:

Если вдруг весна вернётся,

Что с ней делать без тебя?!