Пролог

Солнцa еще не поднялись из-за гор. Во всяком случае, снизу их еще долго не было видно. Лишь у самых вершин кромки склонов начали окрашиваться красными и золотистыми лучами, пока не прямыми, а отразившимися от слоистых облаков. Внизу же, между причудливыми, похожими на застывшие плечом к плечу гигантские фигуры скалами, была ночь. Сумрак клубился, затекая в трещины и щели, цепляясь за чахлые, редко видящие свет деревья. Незаметная в темноте речка журчала и плескалась, пробираясь по каменному ложу и порождая пелену тумана, рваной колеблющейся паутиной застилающую низину и еще более сгущающую мрак.

Привычный к темноте глаз все же легко различил бы в этом сумраке движение. Темные тени нетопырей проносились по ущелью, снижаясь к водному потоку и снова взмывая, с пронзительным писком завиваясь друг вокруг друга, а затем стремительно уносясь в стороны. Человек непосвященный нашел бы в их полете, абсолютно бесшумном, если не считать писка, что-то зловещее. Однако некто, восседавший в седле остановившегося у края тропы коня, знал, что это лишь шалости безобидных созданий ночи. Истинно зловещим было другое, и незнакомец знал, что. Меж чахлых деревьев двигались сливающиеся со мглой силуэты. Лишь местами, словно солнечные пятна на лесной подстилке, сверкали легкие щиты, обтянутые золотистой чешуйчатой шкурой. Разрывая копытами паутину тумана, шли по лощине вороные кони. Едва слышно бряцали удила, да изредка лязгала о камень подкова. Всадники, ссутулившиеся и пригнувшиеся к жестким гривам, старались не шуметь, но это была, скорее, условность: какое бы эхо ни гуляло в ущелье, его вряд ли услышит стоящий на вершине…

1

Паршивая московская весна в очередной раз решила показать свой норов. Две недели стояла такая жара, какой в наших северных краях не то, что в мае – летом не дождешься. В сочетании с продолжающими работать батареями отопления микроклимат квартир был просто бесподобен. Народ, наплевав на все правила хорошего тона, пугающе разоблачался. Даже привычные к жаре приезжие из Средней Азии требовали надбавки за вредность. Знающие люди ворчливо говорили, что быть такого не может, чтобы обошлось без черемуховых холодов, и, дескать, ждите дождей, вероятно затяжных, с ураганным порывистым ветром, а если повезет – то и со снегом. При этом они благоразумно отыскивали тень погуще и прогнозировали оттуда, не забыв прихватить с собой пару-другую бутылочек холодного пивка.

Знающие люди оказались как всегда правы. Видимо, в небесной канцелярии обнаружили непорядок, несанкционированное разбазаривание солнечной радиации и халатное простаивание циклонических вихрей над северной Атлантикой, и повернули некий рубильник. Снег не снег, но город словно накрыло гигантской мокрой и холодной подушкой, периодически ерзавшей из стороны в сторону под воздействием ветра. В сутках остались две части: ночь и сумерки. Когда дождя не было, влажный воздух щупальцами забирался практически во все полости, пропитывая сыростью все трещинки и щелочки на стволах деревьев в парке, белье, сохнущее на закрытых балконах, обивку салонов припаркованных автомобилей. Затем дождь возобновлялся, вода начинала весело булькать вдоль бордюров и по сточным трубам, бодро смывать на мостовую чернозем, щедро насыпанный дворниками на свежевскопанные газоны. Стоит ли говорить, что растраты и халатность заметили и во вполне земных канцеляриях, и с наступлением холодов батареи в домах предусмотрительно отключили.

Я представила, что сейчас по этому «супу» придется вести к черту на кулички свою раздолбанную «четверку» и тихо заскулила. Несмотря на погоду в девять вечера на кольцевой плюнуть некуда. Да и машина дышит на ладан: резина почти лысая, днище в трех местах проржавело, так что при форсировании луж мутная вода брызжет откуда-то из-под сиденья прямо на брюки. Сегодня, пока я доехала до работы, откуда намеревалась отправиться прямиком на дачу, сделав вид, что поверила оптимистичной девушке из «Прогноза погоды», это ведро с болтами дважды глохло по неизвестной причине и устрашающе быстро теряло заряд аккумулятора.

Автомобиль, однако, решил вопрос о поездке на дачу радикально, сообщив, что ему ничуть не хуже стоится и во дворе конторы, в которой я подвизаюсь. Реанимационные приседания ни к чему не привели, кроме того, что ворочающийся с жалобным скрипом стартер еще больше посадил аккумулятор. Я мстительно хлопнула дверцей, смиряясь с необходимостью звонить Наташе – сообщить, что все отменяется, и только тут вспомнила о благополучно оставленном дома мобильном. Я собственноручно аккуратно вынула его из своей дежурной сумочки и положила на видное место на столе, чтобы не забыть. А бумажными телефонными книжками я не пользуюсь уже лет пять. Не мой день…

Госпожа будущий великий финансист ожидала в условленном месте, на углу Новой Басманной и Садового возле странного серого здания Управления железных дорог. Увидев меня не за рулем железного мула, а уныло бредущую под мелким дождем на своих двоих, она удивленно приподняла бровь.

– Все отменяется? – с недостойной финансиста проницательностью поинтересовалась она. Я лишь печально кивнула.

– Личное транспортное средство нас везти не хочет, а общественным транспортом – увольте, в такую погоду я соглашусь ехать на эту фазенду только за дополнительную плату!

– Ладно, не плакай, дитятко! – Нашка с притворным сочувствием похлопала меня по плечу, – Поехали-ка ко мне.

– К тебе?

– Ну, мы же собирались устроить девичник, достойным порицания разгульным образом отметив окончание еще одной рабочей недели. А у меня, готова поклясться, в холодильнике ингредиентов для разгула больше, чем в твоем.

Это было прискорбной правдой: когда единственным клиентом моего холодильника оставалась я, в нем пребывал одинокий пакет молока. Впрочем, поводов не соглашаться с Нашкиным предложением я не видела и без этого железного аргумента.

– Пошли, пошли! – поторопила подруга. – Не знаю, как тебе, а мне тут мокнуть уже надоело.

Народу на вечерней, залитой дождем площади было немного. Те, кто в отличие от нас имели возможность передвигаться на колесах, этой возможностью нагло пользовались. Несколько человек прятались от непогоды в подъезде и под аркой сталинской высотки, бежевым утесом доминировавшей над местностью. Другие перемещались мелкими перебежками и спешили укрыться в метро или в дверях гастронома и «Транспортной книги», чтобы дождаться просвета между тучами и прошмыгнуть дальше по своим надобностям. Два или три зонтика спешили по Кольцу. Унылый бомж, не обращая внимания на непогоду, медленно тащился в сторону Трех Вокзалов. Безучастный к непогоде Михаил Юрьевич¹ брезгливо отвернулся от мокрого Мцыри, изо всех сил душащего мокрого же барса. Мы намеревались спуститься в переход. Впереди в том же направлении шагал какой-то молодой человек.

Этот индивидуум и привлек мое внимание, даром что других достойных объектов в поле зрения не наблюдалось. Высокий, хвост радикально черных волос поверх куртки странного покроя, высокие кожаные сапоги. Странно он как-то смотрелся на лестнице московского подземного перехода. Сколько я ни напрягалась, так и не смогла понять, что же в нем такого необычного. Ну, мало ли, кто как одет. Сейчас в столице чего не увидишь, веяния моды неисповедимы, течений всяких культурных и не очень – множество. Да и волосья длинные кто только не носит. И все же мне почему-то не хотелось упускать этого парня из поля зрения – я ускорила шаг, теперь уже поторапливая (не столько словами, сколько действиями) Нашку.

Все-таки упустила. Молодой человек, не обремененный грузом в виде девицы в туфлях на шпильках, быстро сбежал по лестнице и скрылся из вида. Мы оказались там же секунды через две. Переход был пуст…

– Дался он тебе! – фыркнула Нашка, когда я обратила ее внимание на сей удивительный факт. – Эй, эй, куда ты меня тащишь?

Но сейчас тащила не я, скорее меня – нас – волокла вперед непонятная сила. Воздух впереди дрогнул, словно от жаркого марева. Как будто впереди наметилось какое-то движение, но только наметилось, не выдавая себя, находясь за гранью полноценного восприятия.

– Эй, Рене! Куда!.. Лапу-то мою пусти… Да погоди ты!

При всем желании я не могла этого сделать. Если бы и хотела, я не могла остановиться. Что-то неумолимо подталкивало меня идти, бежать вперед. Быстрее и быстрее. Дробный стук Нашкиных каблуков только подгонял…

– Рене! Куда ты надеешься…

– … успеть?

Я приземлилась, больно подвернув ногу. Руки уперлись в заросшую травой плотную почву, которой никак не могло быть на полу подземного перехода. Я осторожно открыла глаза и обнаружила, что на меня уставились чужие. Такие же потрясенные, как, должно быть, и мои, но – нечеловеческие, огромные, золотистые, с вертикальными зрачками.

Вообще-то, меня не просто взять на испуг, но существо, представшее передо мной, вызвало бы резкую реакцию и у человека с более крепкими нервами. Размером с лошадь, облитый золотом сгусток мускулов, длинные когти на мощных лапах, угрожающе утыканный шипами хвост, а челюсти… Несколько секунд мы пялились друг на друга, затем ко мне вернулся голос. Я заорала так, что чуть не оглохла. Такой высокой пронзительной ноте позавидовала бы и Плавалагуна из «Пятого элемента».

Я сжалась в комок, ожидая неминуемого конца своего занимательного существования, но удар так и не последовал.

– Рене! Не ори ты, ради Бога! – голос был как у человека, страдающего хроническим бронхитом.

Приоткрыв глаз, я убедилась, что чудовище, кем бы оно ни было, сидит на земле по-собачьи и вид имеет озадаченный.

– Ну Рене, ты чего?

– Т-т-ты?

– А ты кого рассчитывала увидеть? – хриплый голос приобрел знакомую раздраженно-ехидную интонацию, – Джонни Деппа? Или Папу Римского? Если ты подождешь, я подсуечусь!

– Н-нашка?!

Я с трудом приняла сидячее положение, одновременно пытаясь отодвинуться.

– Тебя заклинило, счастье мое?

Нет, сомнений быть не могло. Но как? И вообще… Все, что я могла, это пялиться на неведомое существо и хлопать глазами…

– Рене! Такие большие глаза сейчас в моде или ты привидение увидела?!

«Привидение» было последней каплей для моего потрясенного рассудка. Я рассмеялась. Истерично. Словно последний раз в жизни, до боли в теле, до пятен перед глазами. Со всхлипываниями и размазыванием слез по лицу. Когда мое зрение снова сфокусировалось на Нашке, чем бы она ни была, та внимательно изучала свои руки… ээ… верхние конечности.

– Это интересно, – пробормотала она.

Я решила, что у нее очень крепкие нервы – реакция была более чем вялая. Потом заметила, как трепещут ее ноздри, и еле-еле успела увернуться.

Ее «ААААА!» было не таким пронзительным, как мое, но милый акцент в виде струи пламени, прогудевшей над моей головой, сделал вопль негодования впечатляющим.

– Что это?!! Сделай что-нибудь!! ГДЕ МЫ, наконец?!!! РЕНЕ!!! Где всё?! МАМА!!! Хочу домой!!! –

Модуляции перешли в хрипатый визг. Похоже, Нашку чуть ли не впервые в жизни посетила добрая тетя истерика. Еще несколько клубов пламени, сдобренные ненормативной лексикой, полетели в разные стороны, прореживая чахлый осинник. Мне пришлось затаиться за кочкой.

– Где Москва? Что это за гребаный лес??!

При виде ее неожиданной, но логичной вспышки я отчасти успокоилась. Если бы подруга была в человеческом облике, я бы знала, как ее угомонить, но давать затрещину существу раза в четыре больше тебя, которое умеет плеваться пламенем, было по меньшей мере глупо. Придется ей справляться своими силами. Впрочем, минут через десять Нашка успокоилась самостоятельно. Неожиданно она снова оказалась передо мной и потребовала:

– Зеркало!

– Наташенька, ты уверена…

– Рене, дай мне зеркало! Сейчас же!!

Когда тебя вежливо просят, размахивая перед носом такими когтями, лучше не спорить. Я нашарила в кармане маленькое зеркальце. Некоторое время она пыталась рассмотреть в отражающей поверхности чуть меньше моей ладони разные части своего нового лица.

– Рене, скажи мне честно, – обычным деловым тоном сказала Нашка, – на что это похоже?

Я нашла в себе силы оторвать задницу от земли и, хрустя подгоревшей от ее истерики травой, обошла подружку кругом. Не так страшно, как показалось вначале. Даже совсем не страшно. Гармонично. С моей точки зрения художника-любителя, даже красиво. Не как приложение к Нашке, а само по себе. Впрочем, ей нужно было выдать щадящую характеристику.

– Ты похожа на дракона, – сказала я, наконец, вспомнив, что подруга лояльно относится к сказкам. – На маленького, очень миленького золотистого дракона.

– Иными словами – на большую желтую ящерицу, хорошо, если не на супер-пупер-мега-червя! – судя по всему с ядом у нее все было в порядке, – А что у тебя с ушами?

С ушами? Я поспешно схватилась за означенные части моей анатомии. Судя по ощущениям, они переместились с привычных мест гораздо выше, вытянулись и… обросли мягким пушком, как у кошки или собаки. Наташкино превращение тут же вылетело у меня из головы. С горестным «Ы-ы-ы-ы!» я отобрала у нее зеркальце и убедилась в отсутствии тактильных галлюцинаций – мои уши действительно стали похожими на слегка закругленные и вытянутые цветки каллы, покрытые черным мехом. Не кошачьи и не собачьи, как я подумала раньше, а… лисьи? Точно, лисьи… Последовало еще одно «ы-ы», когда непорядок обнаружился и во рту. Все зубы заметно заострились, а клыки так вообще стали на страх дантисту, на зависть вурдалаку. Бедная моя мамочка – она-то искренне считает, что я получилась ничего себе…

– Закрой рот – мухи налетят, – деловито посоветовала Нашка. – И что тебе не нравится? Отличные уши! Ты хоть на человека похожа!