Сергей Каменский

ДРЕВНИЕ ЗНАНИЯ – НА СЛУЖБУ СОВРЕМЕННОСТИ

Ancient knowledge – to the service of today

Введение. АКСИОМАТИКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКОВЕДЕНИЯ

Вместо предисловия: Чем более развитым и точным будет весь комплекс наук о человеке, тем, очевидно, выше будет вероятность глобального выживания – может, еще успеем. А эта проблема, что бы там не говорили, имеет наивысший приоритет.

Если этого не удастся обеспечить, то где будут все наши и не наши высокоинтеллектуальные спорщики с горящими глазами, утверждающие, что красота спасет мир? Или подобные прекраснодушные несерьезности? Вернее, не они сами, а их потомки – которые, если все вместе выживут, все равно спасибо за такое наследство не скажут…

Прежде всего, что такое аксиоматика: понятие это в обиходном языке используется крайне редко. В самом общем смысле, это некоторая совокупность аксиом, служащих основанием конкретной науки или наук. А аксиома, напомним, это такие общие положения или суждения, которые используются для доказательства чего-либо неясного. Но, будучи совершенно очевидными из житейской практики (т.е., самоочевидными), сами они не нуждаются в доказательстве.

Вероятно, cамые известные из них – аксиомы Эвклида, лежащие в основе геометрии. Ее так и зовут, эвклидовой. А если изменить их (то есть, ввести новую аксиоматику), то появляется другая наука. Так было, как мы помним, с геометрией, когда Лобачевский с Риманом и Боайи взяли на себя смелость усомниться в единственно приемлемой до недавних пор интерпретации пятого постулата Эвклида. И появилась неэвклидова геометрия или геометрия нелинейных пространств. На то же решился и Шредингер – и появилась квантовая физика. Были и другие смелые люди. В XX в. аксиоматические теории начали все шире внедряться в математику.

Относительно значимости аксиоматического метода построения и развития науки, то в самом общем смысле можно утверждать следующее. Не только математизация, а и наличие в основаниях той или иной науки достаточного количества аксиом, надежно проверенных и признанных большинством данного научного сообщества – одно из обязательных условий признания зрелости данной отрасли человеческого знания.

Исходя даже из здравого смысла, такое положение глубоко закономерно. Сформировав и кристаллизовав в течение подчас весьма долгого времени свои основания, наука избавляется таким образом от аморфности, двусмысленности толкования реальных явлений природы. Становится, как говорят, позитивной наукой.

Тот факт, что аксиомы в чистом виде лежат в основе, пожалуй, только математики и логики, сути дела не меняет. Во множестве других наук или научных дисциплин их роль успешно выполняют большая или меньшая совокупность базовых законов.

Возьмем, например, физику. В ее основаниях – законы Ньютона, Лапласа, Фурье, Лапласа и т.д., вплоть до Эйнштейна и Планка. Точно так же, в ее составной части, электротехнике – законы Ома, Кирхгофа, Максвелла… Или гидродинамике – Паскаля, Бернулли…

В отличие от этого, в психологии и социологии количественные зависимости наперечет – мы здесь не трогаем область статистического анализа, выполняющего очевидно служебную роль.

Человековедение (применительно к своей работе я называю его прикладной философией), в этом смысле, очевидно, еще не прошло этот путь. Слишком уж сложное явление – человек. И, тем более, человеческое общество – и вся их разноликая совокупность, человечество. Плюс все очень разные цивилизации, которые на сегодня сосуществуют на планете.

Положение усугубляется тем, что обьективно обусловленная дифференциация научного знания продолжается. «Разбегание» все более узких специализаций знания. Но ведь имеет место тоже обьективная, но более слабая, встречная тенденция – обьединения сфер знания на основе общности предмета или метода исследования. Тем более уместно добавить к этому возможный эффект от установления общих концептуальных оснований.

И здесь, пожалуй, придется обратиться к забытому опыту древних мыслителей. Ведь фокус их внимания, в силу закономерной скудности тогдашних знаний о природе, был обращен на человека как целостное существо – и на человеческое общество. И именно из древнего знания можно взять нужные нам, сегодняшним, аксиомы. Ведь в наши дни это знание лежит в анналах истории и в антологиях как блестящий, но окончательно устаревший хлам, годный разве что для цитирования. И, так уж принято среди людей, иллюстрации пресловутой мудрости мыслителей древности – и демонстрации собственной образованности. А на современность эта мудрость никак не работает. Это не только несправедливо, но и неразумно…

Очень часто используется также понятие постулата – мы им и будем пользоваться в дальнейшем изложении. Не вдаваясь в математические сложности, скажем, что постулат часто считают синонимом аксиомы. По меньшей мере, это один из 7 (по Проклу) известных на сегодня в логике вариантов, достаточный для наших целей. Есть еще и такое определение: постулат: та же аксиома, но не обладающая самоочевидностью. И довольно об этом.

Известно, что каждая система постулатов должна отвечать принципам независимости, непротиворечивости и полноты. Причем, избранные постулаты совсем не обязательно являются очевидными – согласно двум теоремам Курта Геделя о неполноте. Истинность того или иного утверждения средствами самой системы доказана быть не может.

Однако, такая система позволяет достичь поставленную цель: создание общего формального фундамента или площадки для конкретной области знания. В первую очередь, благодаря сведению к минимуму возможностей неоднозначного, двойственного толкования достоверно подтвержденных фактов. В наши дни большинство наук имеют такой фундамент, обеспечивающий, в числе прочего, естественную преемственность знания и поступательное развитие данной науки. Все это, конечно, не исключает какой-то модификации такого фундамента в будущем.

Ведь в нашем мире, где по определению нет и не может быть ничего абсолютного, где все находится в непрестанном движении, где все относительно, и сами аксиомы не могут быть раз и навсегда заданными, абсолютными. Ведь они имеют по определению опытное происхождение, проистекают из человеческого опыта. Накапливаемые благодаря этому знания также опираются на ранее встречавшиеся конкретные условия опыта и на уровень развития науки в тот или иной период человеческой истории.

В гуманитарных науках, исторически и в силу наличия множества т.н. субьективных факторов, такой фундамент отсутствует. И возникают туманности и разночтения в теоретических трактовках результатов анализа человеческой практики – а значит, и путей ее поступательного развития! Что и является, по большому счету, одной из основных проблем человековедения.

Второй закономерный вопрос: что такое человековедение? Ведь такой науки в общепризнанном их перечне нет… Так можно условно обозначить – в рамках поставленной задачи – всю обширную совокупность наук, изучающих человека и общество, те или иные стороны их жизнедеятельности.

Здесь психология, антропология, социология, биология и т.д. – плюс все пограничные науки, возникшие на их стыках. И, конечно, философия, для которой, как и для психологии, центральным является вопрос: «Что есть человек?» в различных его вариациях. И которая издавна общей методологией естественно интегрирует, обьединяет результаты отдельных, частных наук.

И, наконец, третий вопрос: зачем человековедению нужны именно аксиоматические основания? Может, искать их – праздное занятие?

Судите сами: В нашем человеческом мире, где очень мало незыблемых истин, где все находится в бурном и непрестанном движении, где даже относительно исходных понятий не удается достичь согласия, построить необходимый аксиоматический фундамент гораздо сложнее, чем для знаний о природе. Ведь здесь вопросы касаются не окружающей нас природы, частью которой мы сами являемся и законы которой по определению обьективны, независимы от человеческого желания и воли. Здесь природа человеческая, многомерная и многогранная, которая, как текучая среда, сразу ускользает из рук, как только берешься за нее поплотнее. Тем более, что мы почти все время смотрим на систему природы «изнутри» – будучи ее неотьемлемой частью (только надолго ли это, кстати, при теперешнем-то поведении человечества на планете?).

Правда, той точности законов, которая присутствует в естествознании, здесь, к счастью, не требуется. Здесь можно анализировать опыт и делать выводы «с точностью, достаточной для нужд практики сегодняшнего дня». Вот такое облегчение.

И еще одно послабление: она, эта человеческая природа на протяжении последних тысячелетий – как свидетельствует, в том числе, письменная история человечества – остается в своих основных чертах неизменной. Это позволяет принять в качестве условной шкалы исследования историческую шкалу – от глубокой древности до наших дней.

При этом условии естественным будет и процесс своеобразной интеграции и усреднения всех данных, относящихся к человеку и его необьятному миру. И многие свойства человеческой природы на этой шкале могут быть приняты за постоянные величины, некие константы. Можно сказать, что здесь как бы работают законы «больших чисел».

Действительно, наши теперешние знания о человеческой природе знания как бы прошли «статистическую проверку» на постоянство на тысячелетних интервалах времени, в пределах целых этносов, на сотнях поколений по всей географии. Как раз это и отражается и устных памятниках человеческой истории: от пословиц и поговорок – с первого взгляда, удивительным, но по сути закономерным образом, – имеющих близкие аналогии у самых разных народов планеты.

Точно то же мы видим и в большинстве письменных источниках: от «Илиады» Гомера и трагедий Софокла, через Шекспира и Пушкина, вполне понятных и волнующих людей, живущих теперь. Здесь же максимы и изречения великих личностей, – самого разного толка, – оставивших след в истории. Они сохраняют свою значимость и поныне. Все это убедительно доказывает тоже древний тезис о практической неизменности человеческой натуры.

Предлагаемая аксиоматика может способствовать обьединению различных сфер и разделов человековедения на едином фундаменте. Причем, что важно, на основе древних постулатов. Это может позволить «связать цепь времен», обеспечивая, т.о., преемственность научного знания– которое постепенно проникает затем в жизнь людей. Знания, укладывающегося в естественную основу многогранной науки о человеке как органичном целом.

А почему необходимо обращаться именно к древнему знанию? Нет ли чего поновее? Дело в том, что во времена Древней Эллады знание о человеке и о мире, в котором он живет, было по необходимости целостным, нерасчлененным – ведь вся наука поначалу сводилась в основном к философии. Затем последовали долгие века мрачного средневековья, прошедшие под знаком теологии. Все начало постепенно меняться в эпоху Возрождения – но именно тогда началось выделение отдельных наук из философии, достаточно аморфной, но все же целостной «метанауки». (Причем эта «метанаука», по большому счету, была в ту эпоху преимущественно теологией). И естественная дифференциация наук продолжается до наших дней. Обьединение же их на основе пограничных научных дисциплин идет с большим трудом.

А почему необходимы для поставленных целей именно аксиомы, постулаты? Дело в том, что практически все отрасли человековедения, в первую очередь, психология, социология, антропология, не являются дедуктивными. То есть, они крайне слабо связаны с математикой – даже несмотря на существенные сдвиги в нашу эпоху. Это подтверждается, к примеру, тем, что попытка Б. Спинозы еще в XVII-м веке построить ограниченную дедуктивную теорию в психологии на основе строгих математических (геометрических) доказательств не получила достойного продолжения. Слишком сложной оказалось такая проблема. И, как справедливо отмечал в свое время Л.С. Выготский, большинство вопросов, поставленных Спинозой, остаются неразрешенными. В то же время, они как никогда актуальны сейчас, в бурную эпоху глобального кризиса и осознания императива глобального выживания.

А какие же постулаты древнего знания целесообразно положить в основу такого фундамента или концептуального каркаса человековедения? Так, чтобы получилась некая непротиворечивая и достаточно полная мировоззренческая система. Это самый спорный момент предлагаемой здесь концепции. Но и в нашем случае, думается, надежнее всего будет пойти от основ – как они видятся в свете теперешнего уровня познания человека.

Итак, с чего начиналось древнее знание, обьединенное всеообщим понятием философии? Пока остановимся на европейской, древнегреческой ее ветви. Тем более, что восточная развивалась почти синхронно с ней, с некоторой гипотетической точки «осевого времени» в трактовке К. Ясперса.

Энциклопедии и философские словари дают нам одно из первых упоминаний об этом в постулате «Главное – это мера» или «Мера важнее всего» Клеобула из Линда, VI-й век до н.э. Его, понятное дело, вспоминают редко. Единственное утверждение древние хроники оставили нам от его трудов – и, если вдуматься, это очень много. Правда, если правильно этим воспользоваться.

Точно так же, производился отбор остальных постулатов. Конечно, мы будем рассматривать только систему на основе материалистического монизма. Или, привычнее для людей на наших землях, материалистической диалектики.

Конкретный набор или система постулатов является, естественно, произвольной – в соответствии с позициями ее составителя. В принципе, точно так же в их перечень каждый может включить другие – в силу своих мировоззренческих предпочтений.

Главное при этом одно: чтобы система не становилась противоречивой. Или избыточной, когда один постулат прямо выводится как следствие из других. Действительно, тогда некоторые из выбранных постулатов могут оказаться, в силу закона всеобщей взаимосвязи, изоморфными – т.е., отражающими единую или родственную сущность.

При принятии такого принципа постулирования исходных, базовых положений, просматривается очевидная практическая польза. Этим сразу же отсекаются все как угодно яркие, но по определению бесплодные словопрения. Если стороны дискуссии принимают согласованную в целом предложенную систему постулатов, появляется пространство для конструктивного диалога, результатом которого может стать решение искомой проблемы. Кстати, таковы были правила ведения споров в Древней Индии – теперь их прктически никто не соблюдает…

Уместнее показать это на примере еще одного из выбранных постулатов: «Человек есть мера всех вещей. Существующих – того, что они существуют, несуществующих – того, что они не существуют» Протагора, V-й век до н.э. Этот постулат не из самых известных. Иногда цитируется только первая его часть – вторая видимо, остается слишком туманной, мудреной.

Но все это только на первый взгляд. Как раз концовка постулата позволяет четко разграничить, наряду со многим другим, две непримиримые ветви познания: человеческого и называемого высшим, божественным.

Действительно, сформулируем возможные следствия из этого утверждения. Первое будет: «Человек – творение и часть Природы» плюс логическое следствие: «Человека в его теперешнем виде создал труд» и второе: «Человек – творение воли и рук Божьих». Как видим, получаются две взаимоисключающие системы: философия и теология. Или материализм и идеализм. И никакое количество дискуссий, как показывает человеческая практика, не в силах выработать сколько-нибудь общую точку зрения.

Здесь уместно вспомнить две фундаментальные теоремы о неполноте Курта Геделя (подробно см. далее) – но применительно к двум полярным системам понимания мира вокруг нас. Но здесь сразу же возникает масса вопросов (правда, в русле уже современной науки, метрологии). Что это должна быть за мера? Допустимо ли, чтобы она была многозначной, в силу многомерной природы человека? Возможна ли хотя бы в принципе надежная верификация получаемых опытных данных? и т.д.

Кстати, на этот ключевой постулат обратили пристальное внимание и церковные иерархи. Лет 13 назад, прошлый Папа, Иоанн Павел II-й издал даже очередную Энциклику (нечто вроде наставления или нормативного документа для служителей католической церкви), как помнится, за №423. Ей предписывалось повсеместно вести непрестанную и целенаправленную борьбу с людьми, провозглашающими Человека мерой всех вещей. Понимал, оказывается, будущий всеобщий миротворец, опасность такого интеллектуального соперничества в борьбе за души людские. Так-то, граждане…

Еще один известный пример: «Чем шире круг нашего знания, тем больше он соприкасается с неизвестностью». В хрестоматиях даже есть иллюстрации на эту тему: мудрец чертит для своего ученика на земле два концентрических круга, малый и большой. Это был Анаксимен, V-й век до н.э. Подобная идея была и у древних китайских мыслителей.

Простыми словами этот постулат можно изложить так: чем больше человек узнает нового, тем по определению больше у него возникает неясных вопросов. Действительно, это убедительно подтверждается всем многовековым опытом человеческого познания. Но при этом забывается, что Анаксимен таким образом уважительно комментировал знаменитое сократово: «Я знаю только то, чего я не знаю».

Так вот, на этом утверждении, – есть веские основания думать, эмоциональным и с многослойным подтекстом – строили всю свою философию агностики. И этим фактически отвернулись от насквозь материалистического монизма самого Сократа..

Примерно так же обстоит дело со многими постулатами древних. С ними приходится обращаться достаточно аккуратно. И хотя любая корректировка любых старых текстов по определению недопустима, в некоторых случаях приходится это деликатно делать – исходя из поставленной задачи. А именно, глядя на них уже с позиций накопленного человечеством знания. Но также и с обязательным учетом личности автора, обстоятельств места и времени их появления, – и обьективного контекста всего исторического пути, известного нам сегодня.

Один из ярких примеров этого дает нам К. Маркс. «Мерилом истины является она сама» – утверждали древние. И приводили сложное и, вроде бы, логически выверенное обоснование. Но у Маркса читаем формулу: «Критерий истины – человеческая практика».

Однако, вернемся к нашей главной теме. Очевидно, в отличие от собственно аксиоматики, небольшая часть первичных, базовых понятий или терминов, имеющих самое широкое хождение в человековедении (человек, общество, мера, сущность, характер, чувства, разум, и т.д.) не было и нет необходимости определять специально. Действительно, они воспринимаются как истинные – на основании общежитейского опыта. Постулаты же здесь не обязаны быть такими же строгими (формализованными), как в математике или естественных науках. То есть они никак не застрахованы, как мы уже говорили, от сомнений в их истинности – по самым разным основаниям. Но проверять это можно только практикой.

Итак, предлагается следующая система постулатов (порядок их следования не отражает их значимости в конструируемой целостной системе, скорее отвечает диалектической логике изложения):

1 «Главное – это мера» Клеобул из Линда, VI-й век до н.э

2. «Человек – мера всех вещей. Существующих – того, что они существуют, несуществующих – того, что они не существуют». Протагор, V-й век до н.э..

3. «Познай самого себя, и ты познаешь богов и вселенную». Хилон эфорский, VI-й век до н.э.