* * *

Асфальтовая дорожка шла вдоль высокого берега озера. Обрыв, уложенный бетонными плитами, спускался почти до самой воды. Там, внизу, устраивались рыбаки близлежащих домов, вырвавшиеся не столько за трофеями и уловом, сколько за возможностью отдохнуть и попить пиво на свежем воздухе. На набережную эта дорожка тянула весьма условно, но пользовалась большой популярностью у любителей вечерних прогулок и бегущих от лишних килограммов жителей района.

– Помнишь, я тебе говорил, что мы обязательно вернемся. – Мужчина обернулся к спутнице, которая крепко держала его под руку.

– Помню. – Женщина неловко отмахнулась, словно отгоняя нахлынувшие чувства. – Лучше бы не ехали.

Пара не спеша прогуливалась вдоль озера и с любопытством осматривала окрестности, словно видела их впервые. Хотя этот маршрут когда-то был до боли привычен.

– Смотри! Вон мой класс! Третий этаж. Я помню, как смотрел на это озеро весной и надеялся, что вода поднимется еще хотя бы на метр и школу затопит. Эх, ни разу не затопило. Чуть-чуть не хватало. – Мужчина показывал на старое кирпичное здание.

Школа расположилась метрах в ста от озера. По странному стечению обстоятельств она находилась на самом краю района. Участок между школой и озером назвать лужайкой мог только очень большой оптимист. Скорее, это был пустырь. Масленица, купалле, день города – здесь отмечали все мероприятия, которые попадали в ведомство района.

– Ты мне рассказывал это сто раз.

– Ну и что. Это же было давно. А я как раз у окна сидел. За второй партой.

– Помню. И с тобой сидела девчонка симпатичная и все время улыбалась.

– Ну, так это когда было? Мало ли, кто кому улыбался? Ты что, ревнуешь?!

– Да к кому тебя уже ревновать. Старый ты уже.

– Ну не такой уж и старый! Глянь, твоя черемуха. – Мужчина махнул в сторону ближайшей девятиэтажки, где под балконом нелепо раскинулся весенними голыми ветками большой куст. – Помнишь! Я всегда боялся, что на нас ругаться будут, а ты рвала огромный букет.

– Ты всего боялся. – Женщина украдкой смахнула слезу.

– Ну, не правда. Просто я никогда не знал, какие веточки тебе нравятся.

– Пушистые. Это была очень сложная задача. – В голосе мелькнул тонкий сарказм.

– Смотри, а спасательная станция еще стоит. Надо же. – Они вышли на пляж, который, казалось, совсем не изменился. – А вон там мы попугайчика хоронили. Помнишь?

– Ай. Нашел, что вспомнить. И так не по себе.

– Пойдем. – Мужчина потянул спутницу за собой. – Помнишь, я тебе говорил, что однажды подойду к нашему подъезду и буду там совсем чужим.

– Помню. – Женщина крепче прижала руку мужа.

Старый, совсем не изменившийся Дом культуры, пункт приема вторсырья, куда когда-то я отнес шестьдесят килограммов макулатуры, в надежде получить «Графа Монте-Кристо». Увы, талон оказался утерян, а книгу я купил сам и значительно позже. Жаль, но того чувства обладания заветными томами уже не было. Показался угол дома, и сердце вдруг замерло, а на глаза накатились слезы. Они старались не смотреть друг на друга, словно стесняясь своих чувств.

Остановились у подъезда. Такой знакомый, по-прежнему родной, словно и не изменившийся за столько лет. Шестой этаж.

– Неужели наша рама еще стоит? – Мужчина близоруко всматривался.

– Наша. – Женщина выдохнула не то с досадой, не то с болью.

Тогда перед отъездом они только начали ремонт, успев заменить огромную раму балкона и окна. Но завершить его так и не успели.

– А помнишь, ты всегда выходила на балкон провожать меня? И махала мне рукой, когда я уезжал. А я всегда оборачивался и на остановке высматривал твой силуэт.

Ответом был лишь короткий кивок.

– Может, встретим кого. – Мужчина озирался вокруг.

– Зачем? Пойдем. – Спутница потянула его за руку.

К машине, которую они оставили у магазина, шли молча. Авто моргнуло сброшенной сигнализацией, словно приветствуя хозяина.

– Я знаю. Ты не любила этот город. – Мужчина завел двигатель и посмотрел на жену. – А я так не могу. Столько лет не был.

– Не надо было сюда ехать. – В ответе женщины не было злости. Скорее, таким бесхитростным способом она пыталась скрыть собственную тоску. – Нам еще на кладбище. И потом тоже дорога дальняя.

– Может, здесь переночуем?

– Нет! Я не хочу здесь оставаться еще на день. Твоих навестили. Поехали. К ночи будем.

– Хорошо.

Автомобиль медленно тронулся.

– Давай еще разок по кругу объедем. – Мужчина свернул к озеру. – А потом вдоль дома. Знаешь, мы ведь, наверное, уже никогда сюда не вернемся. Пятнадцать лет. Даже не верится. Ностальгия.

– Кому мы здесь были нужны? Какая ностальгия!? О чем?!. О том, как ноги вытирали? Как работал сутками? Я помню! Я все помню. – Последние слова женщина сказала, не скрывая слез.

– Да нет. Хотя, знаешь, и об этом. Здесь то, что навсегда останется в сердце.

– Никогда! Никогда мы не были нужны ни этой стране, ни этому городу!

– А там нужны?

– Мой дом сейчас там. Там дочка, внучка, там жизнь. Там у тебя работа, уважение. Там ты человек. А здесь? Здесь даже подъезд за столько лет не покрасили! – В сердцах женщина махнула рукой и теперь, уже не таясь, вытирала слезы.

Он проехал вдоль бывшего «Дома быта», на месте которого сейчас расположился супермаркет, свернул во двор. Мелькнул подъезд, где жила его первая любовь. Интересно, где она сейчас? Впрочем, наверное, оно и не имеет уже значения. Просто воспоминания, которые нахлынули неожиданно. Неужели все это когда-то было? Жизнь, разделенная на до и после. Он проезжал мимо подъезда, где прошли, как теперь казалось, самые лучшие годы жизни. Вдруг явно и удивительно отчетливо он увидел того мальчишку, который в распахнутой куртке и с «дипломатом» под мышкой не спеша шел из школы домой. Взъерошенная, вечно непослушная прядь волос, горящие глаза и мечты, которые не давали уснуть и уносили в далекие миры героев и их невероятных побед.

Машина уже выехала за город. Женщина, казалось, задремала, а он по-прежнему видел те картины из прошлого, которые внезапно всплыли из встревоженной памяти.

Часть 1. Все еще впереди

– Где шапка? – Голос прозвучал сзади, заставив вздрогнуть.

В школе уже все ходили без шапок, но на меня мама ругалась, а спорить с ней было бесполезно. Проще было просто снять эту дурацкую шапочку за углом, а перед домом надеть. Но сегодня мама шла из магазина и заметила меня раньше, чем получилось привести себя в состояние послушного сына.

– Мам, забыл. Но я же бегом бежал. Тут замерзнуть не успеешь. – Я подхватил ее сумку с самым виноватым видом.

– Ярослав, я тебе столько раз говорила, заболеешь – я за тобой бегать не буду. Сейчас такой грипп. Не думаешь о себе, так подумай о нас. Хочешь всех заразить?

Если бы шапка была единственной проблемой – это было бы замечательно. Первая неделя последней четверти перед окончанием школы начиналась почти катастрофически. К двойке по физике добавилась двойка по русской литературе. И вины-то особой не было, но как объяснить, что физичка, Шлейфман Людмила Борисовна, почему-то страшно меня невзлюбила. А по внеклассному чтению не хватило в библиотеке книги. Почему задают то, что и найти невозможно? Я любил читать, и здесь уж точно проблем не было бы. Но если уж не везет, то не везет во всем. Самое обидное, что и читала-то только зубрилка Грачева, которая вообще непонятно, как умудрялась первой оказываться в библиотеке, но двойку поставили только мне. Нет справедливости в этой жизни. Но дома об этом сегодня лучше не говорить.

– Ярик! В футбол идешь? – мимо пробегал Васька Сафонов, который уже забросил портфель домой и несся на школьный двор.

– Он Ярослав. Сколько вам всем говорить. Ты когда научишься не отзываться на эти клички? – Мама опять переключила внимание на меня. – Не пойдет он никуда. Не ел еще. И уроки надо учить. Выпускной класс.

Осталось только вздохнуть и пожать плечами. Поиграть в футбол было бы здорово, но сегодня шансов уже нет.

Настроение ни к черту, и дома, закрывшись в комнате, пришлось делать вид, что старательно учу домашнее задание. Стол, заваленный учебниками и тетрадями, скрывал самое главное – роман Ремарка «Три товарища». Вообще-то по внеклассному чтению задали «Плаху» Чингиза Айтматова, но, как обычно, книги в библиотеке уже разобрали. Даже в читальном зале оказалась очередь. Вторая двойка была бы уже не просто перебором, а крахом надежд на все счастливое будущее в целом, но оставалась надежда, что во второй раз Джемма все же войдет в положение.

Я всегда был твердым хорошистом. Было время, когда от меня ждали большего и рассчитывали, что смогу я, тихий и спокойный, вытянуть на круглые пятерки. Но по каким-то причинам этим ожиданиям сбыться оказалось не суждено. А когда мы переехали в другой район и пришлось пойти в новую школу, мечтать нужно было уже о том, чтобы не нахвататься за четверть троек. С этой задачей вполне можно было бы справиться, но неожиданно подвели самые любимые раньше предметы: физика и русская литература. Наверное, прежде всего, это было связано с тем, что ни с учительницей литературы, ни тем более с физичкой, отношения не сложились. Кто-то скажет, что отношения здесь ни при чем, нужно просто учить, и все будет хорошо. Скорее всего, в этом есть смысл, но перебороть неприязнь я никак не мог, и ничего, кроме страха, перед уроком не испытывал.

С сожалением Ремарка пришлось отложить и достать учебник физики. Двойку, полученную на последнем уроке, нужно было исправлять, тем более темы были как раз те, которые мне нравились больше остальных. Уж что-что, а работу транзистора я знал хорошо. И в учебно-производственном комбинате не зря выбрал электротехнику. Паять любил, схемы понимал, а уж все эти р-п-переходы смогу рассказать без труда. Всего-то и нужно – обновить в памяти.

Обычный вечер. Ужин, с разговорами о начале дачного сезона и обсуждение самого важного мероприятия весны – посадки картошки. По телевизору показывали «Шерлока Холмса», но папа грозно напомнил, что учиться за меня никто не будет. Без особого сожаления закрылся в комнате и достал Ремарка. «Не наелся – не налижешься», – я всегда успокаивал себя папиными же словами.

– Итак, – Джемма Викторовна, учительница русского языка и литературы открыла журнал, – кто у нас поделится впечатлением о прочитанном.

Сердце вот-вот обещало выскочить из груди. В классе повисла тишина, и почему-то очень хотелось закрыть глаза. Мелькнула мысль, что если нагнуться, чтобы Джемма не видела даже макушки головы, то, может быть, и повезет. Единственная мысль, которая не давала покоя, это непонимание, как можно проводить два внеклассных чтения подряд. Ведь можно же было дать домашнее задание из обычной программы, по учебнику, и я обязательно почитал бы дома и не сидел бы сейчас с трясущимися коленками.

– А вот Земцов наверняка жаждет исправить недоразумение прошлого урока. Ярослав, выходи-ка к доске и покажи нам, как ты горишь желанием исправить двойку. Дневник сразу бери.

По классу пронесся выдох облегчения, и десятки глаз с интересом провожали меня, нерешительного и потерянного, идущего к доске, как на плаху, которую я благополучно не читал. Получился каламбур, над которым в другой ситуации можно было бы посмеяться. Шансов на спасение не было никаких, и лишь маленькая надежда, что добивать второй двойкой подряд в последней четверти выпускного класса не будут, билась в груди, как спасительный маячок.

– Джемма Викторовна, я не читал. – Учительница сняла очки, медленно положила их на журнал, что предвещало начало пламенной речи, и, хорошо понимая, что будет дальше, пришлось поспешно, униженно добавить: – Я бы прочел, но нет книг. Нигде нет. Я в две библиотеки ходил.

– Есть еще городская. Есть областная. Кто ищет, тот всегда находит. Нужно готовиться и думать заранее, а не объявлять в последний момент. Не готов – нужно до урока предупредить. – Она посмотрела на Корытько Галю, отличницу и старосту класса, которая в искусстве выживания равных не имела.

Кто-то умелый построил школьную программу рассудительно и оптимально. Внеклассное чтение было у всех окрестных школ, причем в одно и то же время. Скорее всего, в паре километров отсюда стоит у доски еще один такой же несчастный, надеющийся на милость преподавателя. С каждой минутой речь Джеммы становилась все пламеннее. Я уже понимал, что апогеем должна стать моя голова, точнее, не голова, но суть не менялась. Финал показательной порки был предсказуем.

– Хорошенькое начало! – Джемма Викторовна аккуратно вывела двойку в журнале и открыла дневник. – Не поняла, а у тебя что, он даже не заполнен?

Заполнять дневник было еще одной большой проблемой. В сущности, ведь и так было понятно, где какой урок. Подумаешь, что домашние задания были напротив пустых клеток. Я-то знал, где что. Правда, незаполненной была уже третья неделя.

– Я его Галине Осиповне покажу. У себя оставлю. Садись. – Джемма тяжело вздохнула, словно я был потерян для общества окончательно и бесповоротно.

День начинался из рук вон плохо. Самое обидное, что спрашивать она больше никого и не стала. Наверное, книга была и правда интересная. Я вполуха слушал о том, как собирали наркотики, что-то про гибель волков, но картинка не складывалась. Ситуация была хуже некуда, и не хотелось даже думать, что будет, если узнает папа.

Последним шансом подсластить пилюлю оставалась физика. Сейчас нужно срочно набирать баллы по максимуму, чтобы прикрыть провал по литературе.

Шлейфман делала вид, что не замечает моей поднятой руки и мольбы в глазах. Пришлось даже сделать то, что никогда себе не позволял.

– Людмила Борисовна, пожалуйста, мне нужно двойку исправить. – Голос, предательски дрожал.

– Иди. – Она скривила рот, словно сделала над собой неимоверное усилие.

Ответ, как мне казалось, выглядел убедительно. Я нарисовал на доске несколько схем подключения, которых не было в школьной программе, стараясь продемонстрировать, что пользовался дополнительной литературой.