© Сергей К. Данилов, 2017

ISBN 978-5-4485-2636-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Береги честь смолоду!

Начальник отдела Вера Архиповна зашла в рабочую комнату тихо: седеющие волосы заколоты простой гребенкой, поясница перехвачена пуховой шалью из-за обострения радикулита, отчего вид домашний, заботливо-материнский, просто милосердный. А чего греха таить, она, собственно, такая и есть, для молодых специалистов особенно. Но не для всех. C Настенькой у них вечный конфликт по любому поводу. Настеньке двадцать восемь, она девица вся из себя очень модная, имеет три года программистского стажа, в ассемблере сечет – дай бог каждому, но пока в простых инженерах числится, видя в том происки Веры Архиповны, отчего-то не желающей повысить ее хотя бы до старшего.

Еле переставляя ноги, начальница проковыляла на середину комнаты и здесь остановилась, разглядывая сотрудников увеличенными глазами из-под очков. Те озабоченно шелестели свитками программ, бегая авторучками из конца в конец длинных бумажных портянок, и не слишком обратили на нее внимание. Валя Креслина вовсе не заметила: как раз нашла ошибку, которую искала со вчерашнего дня, самую что ни на есть тривиальную, и в сердцах шлепнула по распечатке с размаху, будто давая кому серьезную пощечину:

– Да что же я за дура такая? А? Кто скажет?

– Валя, успокойся, бумагу не рви, – сочла нужным означить свое присутствие Вера Архиповна. – Значит так, товарищи, отвлекитесь на минутку. Есть одно место на месячные курсы по изучению языка пиэль, где преподавать будут сотрудники московского центра «Алгоритм». Кто желает ехать?

– Куда? – тотчас заинтересовалась Настенька.

– Куда-куда… Как что, так сразу вы, Анастасия, и куда? В этой комнате есть желающие изучить новый перспективный язык высокого уровня? Или нет?

– Тут от старого хоть вешайся, – вздохнула Креслина. – Нет, Вера Архиповна, так дела не делаются, вы сначала скажите, куда ехать. А вообще у нас Настенька первая на очереди.

– Настенька, – недовольно передразнила ее Вера Архиповна, – Настенька туда не поедет. В Тройске курсы. С той недели начинаются.

– Я три года жду! – ужаснулась Настенька. – И вы прекрасно знаете, что мне надо. Во-первых, Москву или Ленинград, на самый худой конец – Киев или Минск, и, во-вторых, срок должен быть не менее двух месяцев, а лучше три. Тройск можете даже не предлагать.

Настя в сердцах бросила резинку, которая заскакала сначала по столу, далее спрыгнула на пол в направлении начальницы. Сектор расстроено молчал. Конечно, хорошо бы свалить на месяцок в командировку от этих распечаток, чтобы голова не болела, но… в Тройск? Даже смешно сидеть месяц на курсах в Тройске. Несерьезно. Кому скажешь впоследствии, так, может, и не засмеют, но улыбнутся точно: не тот город Тройск, куда добрые люди ездят на курсы. Скука и в магазинах – шаром покати, как во всех прочих нестолицах родимой страны. На столичных курсах можно командировочное время использовать с толком: обуться-одеться на десять лет вперед. Себе шмоток накупить, семью обеспечить дефицитным импортом и коллектив родной не забыть.

– Что ты, Настя, кричишь? – укоризненно спросила начальница. – Не хочешь – не езди, заставлять никто не станет.

– И не поеду!

– И не езди. Между прочим, у нас и другие молодые специалисты в отделе имеются. На вас одной свет клином не сошелся. Честно говоря, даже и не думала о такой кандидатуре. Там надо на турбазе жить, а какой, Настенька, из вас турист? Ни боже мой. А пошлем-ка мы Николая Петровича.

– Колян, не соглашайся, – развернулась к приятелю Настенька. – Потом пять лет никуда не пустят.

– Не, на турбазу можно съездить. – Николай Петрович свернул свою распечатку в трубочку и посмотрел в нее, как подзорную трубу, примеряясь к мусорной корзине для бумаг. – Да если честно, согласен хоть сегодня ехать. Надоел ассемблер выше крыши, хочу на языке высокого уровня работать.

– Колян, ты совсем, что ли?

– Николай Петрович, – обрадовалась начальница. – Вы у нас молодой специалист, мужчина, молодец. Отдохнете там, накупаетесь, наберетесь сил да еще новый язык выучите. Вернетесь – и за работу! А сейчас пойдемте в первый отдел кое-какие документы оформим.

И тут же нанесла коварный удар неимоверной силы, какого в ее положении никто не ожидал: с внутренним всхлипом нагнулась, подобрала резинку, вернув на стол Настеньке, прямо под нос положила.

– Сначала разбрасываются канцтоварами, а потом говорят, что вовремя их не обеспечивают.

Настенька фыркнула, однако вынуждена была молчать. Это сражение она проиграла вчистую.

Николай зашел в институтский первый отдел к Олегу Ивановичу, славному ветерану КГБ, ныне дни и ночи проводившему за обитой железом дверью без вывески, в маленькой комнатенке, перегороженной высоким барьером. Барьер проходил непосредственно у входа, посетитель на него сразу натыкался грудью и застывал. Рабочее забарьерное пространство было занято огромным сейфом, столом, стулом. Больше ничего, кроме седого, с золотыми зубами Олега Ивановича, в комнатке не помещалось. Сам секретчик жил на своем стуле практически безвылазно, днем и ночью, в институтских коридорах почти не объявляясь. Не потерял бы Николай пропуск после неполного месяца работы в конторе, тоже не знал бы Олега Ивановича и его первого отдела, а нынче зашел, поздоровался по-свойски, хоть через перегородку, но за руку.

– Что, пропуск нигде не всплыл? – сразу поинтересовался секретчик, демонстрируя отличную память на седьмом десятке.

– Нет, – ответил Николай, – основательно утонул.

– Молодцом!

В прошлый раз пришлось писать объяснительную под диктовку Олега Ивановича и очень экзотично разрисовывать пропажу документа. Сам Николай считал, что сгреб его со стола вместе с бумагами да выкинул в мусорку. Куда он еще мог подеваться? Но в мусорке пропуска не обнаружили, как ни рылись всем трудовым коллективом. Потому в качестве рабочей пришлось брать гипотезу, предложенную Иванычем.

– Пиши, – сказал тот раз Иваныч, разминая большими пальцами папиросу «Беломорканал». – Я, такой-то такой-то, написал? Вчера, дату ставь, в одиннадцать часов тридцать две минуты пошел в мужской туалет…

На такую формулировку Николай закапризничал было:

– Олег Иванович, женский в принципе не посещаю и по минутам жизнь не наблюдаю, сразу же видно – враки.

– Поговори мне еще, – нахмурился секретчик, – много ты понимаешь в нашем деле, здесь точность – главное! Если потерял документ, то должен показать, что хоть находился в трезвом уме и твердой памяти, – так… – Беллетристический талант Иваныча иссяк, он принялся чесать бугристый нос желтым прокуренным ногтем.

– …в мужской туалет, – написал и скучным голосом прочел ему Николай.

– …пошел в мужской туалет, – с воодушевлением подхватил кагэбист в отставке. – И в момент… нет, этого не надо… пошел в мужской туалет и случайно уронил пропуск в унитаз. Пропуск упал, а я в это время как раз спустил воду. Дата, роспись. Давай сюда. Новый получишь завтра с утра. Если старый где найдешь, никому не говори, даже мне, разрежь на мелкие кусочки и спусти в мужской туалет, понял?

– Может, лучше сжечь?

– Что тебе старшие товарищи говорят, то и делай.

– Ладно. Спасибо, Олег Иванович.

На сей раз начальник первого отдела заставил расписаться в куче бумаг и выдал всего одну справочку, гласящую, что он, Николай Петрович, допущен к работе с документацией второй группы допуска.

– Может, потребуется, а может, и нет, – объяснил Иваныч. – Но раз инструкция требует оснастить в командировку этим документом, я выполняю. Значит так, если будешь у них работать по секретке, эту справку у тебя изымут, но обязаны взамен выдать свою, что эту забрали, понял? Ты не забудь стребовать, а то знаешь, сколько дураков в нашей системе работает. Ого-го-го!

– Да какая там секретность, Олег Иванович, основы программирования на новом языке. Может, не надо?

– Надо, Федя, надо, – отшутился бывалый пенсионер. – Инструкции не зря писаны. Всякое в жизни может случиться, даже война. Если что, с этой справкой любой военкомат тебе бронь оформит в семьдесят два часа, а так на фронт в двадцать четыре пойдешь. Чуешь разницу? Так вот, а если не потребуется, справку обратно привезешь и снова сдашь мне здесь лично под подпись. И не дай бог ее потерять! Лучше паспорт потерять, чем эту справку, тогда одним унитазом точно не отделаешься, можешь даже и не сомневаться. Эта справка – как твоя честь. Береги честь смолоду? Кто сказал?

– Пушкин.

– О, грамотный. Молодец, хорошая у нас молодежь подросла. Иди, у меня работы по горло.

2. Мара, Соня и русская Надин

От своего отдела Николай Петрович ехал в Тройск один. Из двенадцатого вместе с ним отправилась учиться пиэлю малознакомая коллега неопределенного возраста по имени Соня: высокая, бледная, с голубоватой тонкой кожей, из-под которой просвечивалась на руках и голове кровеносная система, а еще из тринадцатого отдела весьма бойкая программистка Мара.

Всему коллективу хорошо известно, что в Мару влюблены три электронщика по меньшей мере да пятеро программистов, среди которых имеются и давно женатые, приличные люди. Сей ажиотаж Коля не разделял. Возможно, кто и считает ее необыкновенно красивой, а по мнению Николая Петровича, цвет лица чересчур темен, причем не мулатской привлекательной шоколадностью, а некой нездоровой серостью, потаенные глазки большей частью опущены, даже когда шутит напропалую. Хотя есть в них нечто. Цвета толком не различить за густыми скромными ресницами-вуалями, но вот однажды Николаю почудилась среди бела дня в столовке такая штука: глаза Мары блеснули двумя фонариками.

Подобное световое явление случается наблюдать в телевизоре, когда, скажем, показывают львиный прайд, снятый на камеру в свете прожекторов ночью, вокруг туши убитой зебры. Светло, как днем, а глаза у царственной семейки все равно полыхают огнями. Вот такой кошачий огонь высветился среди обеденного перерыва и у Марочки, хотя ела она не зебру, а всего-навсего котлету по пожарски с тушеной капустой.

Провожать ее на вокзал пришел муж, высокий блондин с подозрительным взглядом целлулоидно-жестких глаз. Этим взглядом он прицепился было к Николаю, но тот решил не выстаивать лишнее на перроне, залез в вагон, где занял купированное место согласно имеющемуся билету и принялся смотреть в окно, кто как прощается. Занятное, между прочим, дельце! Коля не предполагал прежде, что Мара замужем – очень уж веселая была девушка: со всеми шутки шутит, намеками говорит, а тут, оказывается, ребенок есть лет пяти. Так что совсем взрослый человек с биографией.

Соню при посадке опекала многочисленная престарелая родня: бабушки, дедушки, тетки, дядьки, трудно даже разобраться, кто из них настоящие родители. Обнимались всей компанией человек в десять. Несмотря на то, что дождя, вопреки прогнозу, с утра не было, на Соне оказался голубоватый полиэтиленовый дождевик, который она не подумала снять. Но вообще-то погода выдалась не жаркая, так что смотрелся дождевик вполне нормально – как раз в тон голубоватому лицу.

Соня изредка появлялась в темных коридорах испуганно-прямая, бледная, неприступная, точно крепость Измаил в досуворовский период. Что довольно странно: ОКБ их закрытый почтовый ящик, на входе серьезная охрана, никого постороннего в коридорах днем с огнем не сыщешь, кого боится? Первоначально Коля пытался кивать при встрече, в одной же конторе трудятся, неудобно дефилировать мимо с каменными лицами, но коллега смотрела удивленно, и он перестал заниматься глупостями.

В областной город Тройск прибыли к вечеру и скорей побежали на автобусную станцию, что находилась по соседству с вокзалом, покупать билеты до турбазы «Лесное озеро». Обыкновенно Коле в глаза ненароком бросаются самые интересные девушки: посмотрел – увидел, посмотрел – увидел, еще посмотрел и снова увидел, настроение при этом улучшается ровно в три раза. Потом из нескольких примечательных особ выбирается вне всякой логики самая замечательная, и вот от нее взгляд действительно трудно оторвать, разве через силу, но в данном случае, после того как они вошли в здание автовокзала, события приняли совершенно иной оборот.

Худенькая девица в черных джинсах, темно-линялой футболке с сумкой через плечо, стриженная под мальчика, не сказать что очень симпатичная, стояла у расписания автобусных маршрутов с растерянным выражением на лице, словно готовая уехать куда угодно и с кем угодно, в любую сторону, пригласите только, а движение взяли и полностью отменили из-за непредвиденных чрезвычайных обстоятельств. Рядом у ног, на шлифованном, из мраморной крошки полу, стоял чемоданчик цвета ее джинсов. Именно эту вполне заурядную девицу с каштановой жиденькой челкой, небольшими карими глазками на узкой физиономии взгляд выхватил сразу и не пожелал более шнырять по толпе в надежде найти что получше. Очень уж растеряна. И глазами: хлоп! хлоп! хлоп! Смешная. Рот раскрыт, будто у клоуна безработного. Почти дурочка. Натуральная, от природы такая, нигде не училась.

Они тоже подтянулись к доске с расписанием, и здесь неожиданно выяснилось, что первый и он же последний автобус до турбазы «Лесное озеро» давно укатил, следующий будет только завтра утром. Коля вдруг поймал себя на том, что лицо его начинает преображаться в соответствии с портретом незнакомки, по образу и подобию: глаза выпучиваются, рот открывается… Но сказать ничего не успел, опередила все та же незнакомка в черном.

– Вы на турбазу? – обрадовалась она, неуловимым образом сменив глуповатое выражение на сообразительное. – Здорово! Меня Надин зовут, я на курсы программирования туда еду. – Последние слова произнесла совсем весело.

– И мы на курсы пиэля, – обрадовалась Марочка, будто старая бабушка очередному прибавлению семейства.

– Шикарно звучит – пиэль? Да же? Будто птичка поет: пи-эль, пи-эль. Я лично из-за одного красивого звучания поехала бы.

– Надежда? – уточнил Коля.

– Нет, Надин.

– Француженка, что ли?

– Нет, русская Надин.

– Тогда зовите меня Николя. Исключительно для вас.

Он еще раз внимательно осмотрел девицу с ног до головы, ничего замечательного в ней отыскать не смог и удивился.

– Что же будем делать? – поежилась Сонечка под голубоватым дождевиком, оказавшимся ныне весьма кстати, ибо начал накрапывать дождик.

– Давайте скинемся на такси, – предложила энергичная Надин, – пусть отвезет до «Лесного озера», чего нам здесь, на чемоданах, утра ждать?

– А вдруг не довезет? – спросила дрогнувшим голосом Сонечка.

– Или не туда отвезет, – подхватила Мара. – Мы никого не знаем, нас никто не знает, завезут – и концы в воду.

– В лесное озеро какое-нибудь, – трагически выдохнула из себя Соня, будто уже идя на дно, в глубины.

– Так с нами же мужик вроде есть, – новенькая в их компании посмотрела на Николя вопросительно.

Но спутницы-коллеги не почитали Колю за настоящего мужика, поэтому решили, что во всех отношениях надежнее будет устроиться на ночь в гостинице. Предприятие потом оплатит расходы, и все дела. Прохожие пояснили молодым командированным гражданам, что в Тройске имеются две гостиницы – «Спутник» и «Турист». На автобусе поехали в ближайший «Спутник». Там вежливо, без всякого хамства им объяснили, что мест нет и в ближайшие дни не предвидится: на двух этажах расселилась научно-практическая конференция по недавно откопанному из вечной мерзлоты мамонту, но «Турист» совсем близко, на той же центральной улице, можно даже на автобус не тратиться. Однако путешественники направились с чемоданами на остановку.

Смеркалось. Дождик помаленьку шлепал, автобусы не показывались на горизонте даже смеха ради. Пришлось топать в «Турист» пешком, уже в темноте и по лужам. Грязные и вымокшие, они пристыжено втащились в сверкающее огнями хрустальных люстр здание гостиницы. Здесь с ними отказались даже разговаривать насчет свободных мест.

– Что вы, что вы, у нас мамонтоведы на всех этажах, даже из Японии ученые приехали! Куда вас селить? (Таких мокрых и грязных)

– Можно, посидим в холле?

– Только до одиннадцати. Потом закрываемся.

Они почли за лучшее искать шанс на улице. Невзирая на глубину неведомого лесного озера, решено было вернуться к первоначальному варианту, предложенному Надин, – ловить такси и ехать на турбазу. Встали на пустынной остановке такси и долго ждали машины с шашечками. Резвые таксисты проносились мимо, даже не притормаживая. Вымокли до последней нитки и в свете фонарей сделались одинаково похожи на несчастную Сонечку вытянутыми, мокрыми, будто заплаканными лицами с голубыми щеками.

Наконец подъехало долгожданное такси. Из дверей высунулись холеные грузины, блистающие многочисленными золотыми печатками на пальцах, – дельцы черного рынка, рыскавшие в поисках сырья для своих подпольных закавказских фабрик и обитающие при местных гостиницах. Позвали девушек в ресторан. Девушки срочно забаррикадировались за чемоданами. Коля гордо ответил:

– Нет.

– Ну и дурак, – сказало такси, – и ты бы свое получил. – После чего уехало.