«Я наблюдаю кошек и котов годами. Это удивительные животные. Иногда мне кажется, что это люди, настолько, что даже плакать хочется от удивления, почему они в шкуре и молчат?»

Юрий КУКЛАЧЁВ, дрессировщик котов

© Сергей Чугунов, 2018

ISBN 978-5-4490-6514-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. А не завести ли мне котика?

«У кого есть кошка, тот может не бояться одиночества».

Даниель ДЕФО, английский писатель

Это случилось не так давно, но с каждым годом всё дальше и дальше удаляет нас от этого судьбоносного события. Итак, тяжелый удар – имя которому «дефолт», разрушил шаткое благополучие экономиста Варвары Ростопчиной.

Коммерческий банк, в котором она успешно трудилась последние три года, благополучно обанкротился и успешно затонул, оставив за бортом и без средств к существованию не только немногочисленный коллектив ни в чём неповинных клерков, но, прежде всего, бесталанную девушку Варю.

Извините, Варвару Ивановну Ростопчину – потомственную дворянку – прямую наследницу графа Фёдора Васильевича Ростопчина, генерал-губернатора, спалившего Первопрестольную в 1812 году.

А ведь начинался день так весело, и ничто не предвещало никаких неприятностей и потрясений. Пришла Варвара на работу, как ни странно вовремя, хотя с детства имела пагубную привычку опаздывать везде и всегда. И что там увидела девушка. На вахте стояли мужчина и женщина, явно не из их ведомства.

Вахтёрша, знамо дело, с административным восторгом проверила, заказаны ли на них пропуска, сверила данные запроса с паспортами, потом, приподняв подслеповатые глаза на этих людей, протяжно и нараспев вопросила:

– И хто из вас Людмила Яковлевна?

Получив окончательный расчёт, сильно расстроенная Ростопчина, несмотря на то, что до её дома было километров пятнадцать, решила пройтись и проветриться, и потому пошла домой пешком. На её великолепных тёмных глазах, обрамлённых густыми ресницами, появились неподдельные слёзы. А чувственные полноватые губы дрожали от страха, страха не за будущее, а за настоящее, потому как Варвара была оптимистка и знала, что неприятности не могут долго продолжаться, как, собственно, и приятности.

Но именно сегодня, впервые в жизни после смерти матери, Варвара не знала, что ей делать дальше. И девушке стало жаль себя. Какое-то невероятное отчаянье и беспредельная жалость к себе любимой охватила Ростопчину, стало так грустно и тошно – хоть жизнь выключай…

Выйдя в таком безнадежно-отчаянном настроении из офисного центра, который находился на территории какого-то давно неработающего завода, Варвара тяжело вздохнула, и тут затуманенный взор девушки уткнулся в огромный баннер социальной рекламы: «Наркотики – выход есть!»

Варвара вымучено улыбнулась: «Наркотики – это выбор хлюпиков и лоботрясов».

И, ничего особенно не изобретая, девушка пустилась в долгий путь к дому, который она обычно она проделывала за час с небольшим, двигаясь сначала на автобусе, потом на метро, а уж в заключительной стадии на трамвае или маршрутке.

Вообще-то Варвара любила гулять по шумным улицам и тихим переулкам пешком, поскольку это было не только полезно и приятно, но и ужасно увлекательно. Для живущих в таком большом и красивом городе – бывшей российской столице, гуляние по улицам превращалось из праздного времяпрепровождения в своеобразную познавательную экскурсию. Причём в роли утомлённого и индифферентного гида, а также пытливого и докучного экскурсанта выступала одна и та же персона: Варвара Ивановна Ростопчина – большой знаток и любитель отечественной истории и истории своего родного города, и просто симпатичная и обаятельная девушка с длинными ногами и большим… запасом знаний.

Впрочем, как говорил кто-то из великих людей: «Большая и красивая грудь может украсить даже умную женщину!»

Блуждая по широким проспектам и плутая по узким улочкам Санкт-Петербурга, Варя забрела на Богословское кладбище, на котором всего три года назад была похоронена её мама. Посетив могилу матери, дочь не стала, как это было раньше, откровенно разговаривать с покойной, пенять и жаловаться на свою жизнь. Девушка в полном молчании немного посидела на скамейке возле маленького холмика с небольшим каменным памятником, на котором, кроме обычных надписей, типа имени и дат, была высечено всего два слова: «Скорбим… Помним».

После могилы матери, Варя немного в глубоком молчании погуляла по тихим аллеям смиренного кладбища. Здесь были похоронены и ее любимый драматург Евгений Шварц, и рок-певец Виктор Цой.

«Всю жизнь мы стремимся к чему-то, лаемся, грызём друг другу глотки, строим планы, о чём-то мечтаем, рвём души или глотки, пытаясь докричаться до равнодушных сердец, стремимся к чему-то светлому и большому…

А всё кончается до чрезвычайности просто: рано или поздно мы все оказываемся в этих тихих и покойных местах…

Жизнь скоротечна и порой мне кажется, совершенно бессмысленна и бесполезна…»

Варвара и до смерти мамы любила гулять по кладбищу, читать нелепые подчас эпитафии и вглядываться в пожелтелые фотографии. На них усопшие люди были ещё живыми, полными здоровья и планов на будущее, но печальная судьбина не дала этим планам осуществиться.

А ещё Варе очень нравилось, как бы это не казалось нелепо и глупо, высчитывать: сколько лет поместилось между двумя главными датами человеческой жизни.

«Жизнь – это короткое тире между днём рождения и днём смерти. И неважно, сколько ты прожил: сто лет или сто дней – всё равно твоя душа уноситься в горний совершенный мир, а твоё бренное тело зарывают в землю, а сверху придавливают тяжёлой могильной плитой, чтобы у тебя не возникло желание вернуться в мир дольний и несовершенный».

Погуляв ещё немного по смиренному кладбищу, Варя немного успокоилась и решила двигаться домой, поэтому довольно скоро оказалась на площади Калинина.

«Полюстрово – не самый красочный и не самый интересный район города. В нём нет парадного блеска и шика бывшей российской столицы. Обыкновенная рабочая окраина, особо ничем не выделявшаяся, – Варвара начала экскурсию для себя любимой, мысленно повествуя о местных достопримечательностях и несовершенствах. – Но именно на таких заброшенных и запущенных окраинах живут наидобрейшие мещане, в лучшем понимании этого слова, и самые отъявленные подонки.

Болотистые земли на правом берегу Невы начали заселять только в XXVIII веке. Их освоение было связано, прежде всего, с открытием минеральных источников ещё при Петре I, если бы город начали строить не с Петроградской стороны, а с Полюстрово – можно только догадываться, какие архитектурные шедевры могли бы наблюдать здесь, кроме дачи Безбородко с её парой дюжин львов…»

«В названии Полюстрово – обширного участка заболоченных земель, прославившегося своими железистыми источниками, можно проследить латинское происхождение palustris – болотистый…» – вспомнила Варвара бездушный текст какой-то исторической книги.

«Я ещё помню воду «Полюстрово», – вспоминая детство, подумала Варя. – Её фасовали в стеклянные бутылки. Это была мутная вонючая жидкость с ржавым осадком на дне, гордо именуемая минеральной водой. Эта «железная» вода не пользовалась особым спросом у народа, хотя и обладала огромным рядом целебных качеств.

Но стоило только открыть водопроводный кран в любой ленинградской квартире, и можно было убедиться, что из крана текла такая же смрадная ржавая вода, разве только без газа…»

Рядом с памятником Всесоюзному старосте находился Птичий рынок, и поэтому Ростопчина решила посмотреть на животных, тем более что за просмотр денег не берут – это же не зверинец.

«Зверюшки – такие милые, добрые и искренние существа, не то, что жестокие и лживые людишки!» – подумала Варвара, направляясь на рынок.

Вот уж кого Ростопчиной никогда не было жалко, так это людей. Зато сердобольная и впечатлительная Варюша, в своём раннем детстве, могла целый день прореветь над какой-нибудь букашечкой-козявочкой, которую нечаянно раздавила, когда прыгала по дорожке в соседнем парке.

Побродив полчаса по торговым рядам, меж лотков и прилавков, на которых стояли аквариумы, клетки с птицами, хомячками и морскими свинками, Варвара неожиданно созрела в решении приобрести какою-нибудь тварь божью, которых на рынке было в неограниченном количестве на любой вкус, цвет и даже запах.

Многие маститые психологи утверждают, что запах живого существа играет совсем не последнюю роль при выборе друзей или возлюбленных, но чаще всего телесные ароматы действуют на подсознательном уровне.

Варвара наивно решила, что животное сможет стать достойной заменой любимого человека, а более ребёнка, которого она давно мечтала родить. Девушка простодушно думала, что забота о беззащитной животинке, не даст угаснуть родительским рефлексам – кормить, дрессировать, выводить погулять и убирать нагаженное.

К тому же, в отличие от ничтожного человека, благородное животное не будет оговариваться, без спроса хлебать её водку, курить вонючие сигареты и шубуршать по ночам в холодильнике.

Кого покупать, Варя ещё не осознала, поэтому решила обойти весь Птичий рынок, думая, что если при виде какой-нибудь скотинки у неё ёкнет сердечко – то это будет то, что нужно.

Сразу же возле входа продавались симпатичные морские свинки.

«Не пойдёт, – категорично рассудила Варя. – Была такая свинка у моей школьной подружки Катьки. Так свинка Сонька только и делала, что постоянно гадила да противно свистела, усилено поедая собственные экскременты.

Фу, противно и негигиенично».

К прилавку со свинками подошла молодая женщина с девочкой лет четырех-пяти. Девочка, едва завидев клетки с животными, тотчас начала приставать к своей маме, чтоб та купила морскую свинку:

– Мама, когда ты мне купишь свинку? Купи мне свинку, ты же обещала, если я буду себя хорошо вести, ты мне подарок сделаешь…

Купи мне морскую свинку, она такая милая!!!

И так несколько раз. Мама долгое время упорно молчала, как подпольщик на допросе в гестапо. Но девочка так просто не сдавалась, видно, что умела добиваться своего любой ценой:

– Мама, ну что ты молчишь, я же тебя спрашиваю? Ты только обещать умеешь, я же слушалась тебя целых два дня…

Мама, наконец, не выдержала, и дочка получила не совсем долгожданный ответ:

– То тебе свинку, то братика подавай, ты уж определись, кто тебе больше нужен… И не морочь мне голову. Мы здесь с тобой, чтобы купить корм для папиной игуаны и моей собачки…

Пройдя вдоль ряда с аквариумами, в которых плавали разномастные рыбёшки и меланхоличные черепашки, девушка только покачала головой.

«Рыбки и черепахи, конечно, красивые и неприхотливые, но больно молчаливые, они даже не свистят. А черепахи ещё по полгода спят… И что с того, что они живут сто лет, я этого всё ровно оценить не смогу, потому как помру гораздо раньше».

Попугаи, с яркой раскраской и болтливостью, вызывали у Варвары аллергию на птичий пух, к тому же девушка не на шутку боялась заболеть орнитозом. Одна из её школьных подруг чуть не отбросила копыта, заразившись орнитозом от завезенного контрабандой какаду.

Тут Варваре припомнилась байка, которую ей рассказали на работе. Полина, секретарь начальника отдела жила с котом Барсиком в отдельной квартире. Этой осенью, в придачу к коту она приобрела совсем молодого волнистого попугайчика. Птаха совершенно маленькая и безобидная.

Но, на беду Полины, птичка пришлась по душе коту. Сытый и холеный котяра устроил попугаю жуткую жизнь. Бегать за попугаем ему было лень, и потому он стал периодически пугать попугая тем, что подкрадывался к нему и неожиданно бросался, заставляя чирикающего попугая в панике биться в клетке или носиться по комнате.

Но то ли поимка попугая не входила в планы кота, то ли попугай оказался слишком осторожным, и эти кошки-мышки продолжались несколько месяцев. Кот совсем обнаглел, заставляя попугая искать пятый угол каждые полчаса.

Полина уже начала искать, кому отдать бедную птичку, чтобы спасти от неминуемой смерти или в пасти кота или от сердечного приступа.

Кстати, Варваре она тоже предлагала.

Но однажды, как рассказывала Поля, когда кот, как обычно, подкрался к попугаю совсем близко и уже собирался прыгнуть, попугай вдруг рявкнул:

– Барсик! Пшёл вон!!!

С этими словами Полина обычно отфутболивала попавшего под ноги кота. Присевший для прыжка кот обомлел, застыл, а потом начал медленно оседать, лапы его подогнулись, и он свалился в натуральный обморок.

Через некоторое время кот, конечно, пришел в себя, стал какой-то вялый, утратил интерес к попугаю. Но сильный стресс сделал своё гнусное дело, кот тяжело заболел и через пару недель помер…

Крыс Ростопчина боялась с детства, особенно пугали ее их лысые хвосты – они прямо-таки раздражают особенно женщин, что-то напоминая… что-то противное и похоже мужское… Потом-то сейчас, когда в туалете у Вари, какая-то наглая крыса прогрызла дырку и хозяйничает, как у себя в доме – заводить ещё одну крысу, даже домашнюю не очень-то и хотелось. Итак, приходится сначала шуметь, вооружиться шваброй, а уж потом справлять естественные потребности.

Шура Кузьминский – давнишний Варварин приятель – обещал заделать этот ход, но у него всё руки не доходили, хотя, если дело касалось девичьего тела, то руки всегда были под рукой, простите за тавтологию. Но это уже другая тема, как говориться, не для нашего романа.

Совсем недавно Александр уехал, или наврал, что уехал, в дальнюю и долгую командировку – не звонит, не пишет, а самое главное, не приходит в гости, чтобы дырку в туалете заделать.

А хомячки, по мнению Вари, созданы для того, чтобы дети быстрее осознали, что такое смерть и как быстро она наступает…

Итак, из животных остались только собаки и кошки, поскольку экзотические твари, типа, обезьян, хорьков или рептилий – совершенно не интересовали Варвару.