Для своих двадцати семи лет Виталик выглядел слишком молодо. Настолько молодо, что его часто принимали за студента, а в особо тяжелых случаях за школьника-старшеклассника.

Он был долговязым, худеньким, и имел до того детское лицо, что тяготился по сему поводу комплексом неполноценности в легкой форме. Не то чтобы он считал себя каким-то ущербным, или имел на этой почве серьезные проблемы. По сути, он не имел и несерьезных. Но то, что происходит в реальности, и то, как воспринимает ту реальность каждый отдельный человек, не всегда совпадает. Вот и Виталику постоянно казалось, что из-за своей несолидной внешности все вокруг относятся к нему несколько снисходительно и несерьезно.

Удобрений под древо комплекса неполноценности успешно подбрасывали родители. Мать величала его исключительно прозвищами уменьшительно-ласкательного типа, вроде вот таких: зайчик, рыбка, солнышко и в том же тошнотворно-милом духе. По малолетству Виталик не обращал на это внимания, но когда любящая родительница продолжила дразнить его зайчиком и в двадцать пять, а потом и в двадцать шесть, это стало откровенно неприятно.

Пока мать сюсюкала и придумывала ему разнообразные прозвища, более подобающие котенку или щеночку, а не взрослому мужчине, с другого фланга в дело расшатывания личности вносил свою посильную лепту любящий отец.

Отец Виталика всю жизнь пытался соответствовать набору самых дремучих, давно перекочевавших в анекдоты и карикатуры, стереотипов о настоящем мужике. Казалось, он только для того и живет на свете, чтобы прослыть среди всех друзей и знакомых настоящим мужиком, и если бы вдруг однажды его безупречная мужицкая репутация оказалась порушена, отец тут же лег бы на диван и отдал богу душу, не видя причин для дальнейшего существования.

И повод для подобного поступка, как ему казалось, у него образовался. Этим поводом был сын.

Вполне очевидно, что сыном настоящего мужика может быть только еще один настоящий мужик. Но Виталик не соответствовал тем высоким стандартам, которые отец задал себе самому, а, следовательно, и своему потомку тоже. Вместо подобающих для настоящего мужика занятий он все время так и норовил осрамить и себя, и безупречную мужицкую репутацию отца. Еще в детстве он вел себя неправильно. Вместо того чтобы играть в футбол во дворе, сидел в своей комнате и старательно клеил модели военной техники. Виталику очень нравилось моделирование, это хобби буквально захватило его. Его не только увлекал сам процесс сборки модели, но и история, связанная с техникой, послужившей для нее прототипом. Он с упоением читал о немецких тяжелых танках, о броненосных крейсерах, поражаясь тому, насколько военное дело во все эпохи опережало свое время, выступая настоящим двигателем научно-технического прогресса. Казалось, что человечество тратило наибольшие усилия исключительно на создание средств уничтожения, а все остальное, гражданское, от архитектуры до машиностроения, было неким побочным продуктом, которого и вовсе не случилось бы, не знай род людской, что такое война, и не люби он так сильно это дело.

Но если для Виталика моделирование было захватывающим хобби, пробудившим в нем любовь к истории, и, в частности, к ее материальным проявлениям в виде военных машин, то для отца с первого дня увлечение сына представлялось чем-то ненормальным и даже постыдным. Настоящему мужику было ясно, как день, что двенадцатилетний мальчик, сидящий в комнате в погожий летний день и собирающий из разрозненных деталей игрушечные машинки, танки и кораблики, это что-то ненормальное. Глядя на это непотребство, отец возмущенно заявлял, что он в возрасте сына уже водил девок за гаражи с целью безопасного покрытия, а этот олух сидит и играется в игрушки. Срамота! Что скажут люди?

Отец был страшно обеспокоен тем, что скажут люди. Не все люди, конечно. Абы чье мнение его волновало слабо. Но только не мнение тех своих знакомых, кого он считал настоящими мужиками. Вот их-то мнением отец дорожил. И он не мог допустить, чтобы его друзья, настоящие мужики, начали судачить о том, что у него, эталонного настоящего мужика, что-то не то с сыном. Что его сын, страшно сказать, играется в машинки, словно малое дитя. Уж не отсталый ли он, часом? Или, может быть, все еще хуже? Вдруг вслед за машинками он начнет играться в куклы?

Допустить этого отец не мог, и он положил все силы на то, чтобы отвадить сына от его неподобающего хобби. Действовал довольно изощренно, избрав хитрую тактику постоянных насмешек. Какое-то время Виталик старательно делал вид, что не замечает обидных шуточек отца, но он замечал их, еще как замечал. И, в конце концов, ему и самому стало стыдно заниматься любимым делом. Стараниями настоящего мужика он утвердился в мысли, что моделирование является совершенно неподобающим занятием для мальчика, и если об этом станет известно его одноклассникам, те до выпускного вечера будут потешаться над ним.

Становиться объектом насмешек Виталик не хотел, да и слушать шуточки отца было все обиднее. И в один прекрасный день он взял старую сумку, сложил в нее все модели, которые красовались на полках в его комнате, даже свой любимый «Тигр», и отнес их в гараж. Больше он никогда не возвращался к моделированию. Он не охладел к этому занятию, и временами ему хотелось тайком собрать какой-нибудь танк или крейсер, но в голове его, при возникновении подобных мыслей, сразу же щелкал установленный стараниями отца блокиратор – моделирование для девочек. А он ведь не был девочкой. Нет, не был. Значит, надо выбросить из головы все эти глупости и делать только то, что положено мальчикам, твердо намеренным стать в будущем настоящими мужиками.

Это был лишь один случай из множества других, ему подобных. За что бы ни взялся Виталик, какое бы хобби он себе ни завел, оно, по экспертному мнению отца, неизбежно оказывалось неподходящим, неподобающим и сугубо девчачьим. У Виталика создалось впечатление, что мальчик, твердо намеренный выбиться в настоящие мужики, не должен заниматься вообще ничем, кроме пинания мяча во дворе или посещения какой-нибудь спортивной секции, притом избранная им спортивная дисциплина обязательно должна была связана с тем или иным мордобоем. Настоящий мужик обязан был уметь постоять за себя. Отец обожал вопрошать у сына, что тот станет делать, если на того в темной подворотне нападут хулиганы. И ладно бы, если нападут на одного. А если сын подвергнется нападению в компании своей девушки?

В ответ Виталик мялся и что-то бормотал, а отец, сурово нахмурившись, отвечал ему с видом вдохновенного пророка.

– Рожу тебе начистят, вот что будет, – говорил он таким безапелляционным тоном, будто это уже случилось, и притом неоднократно, и он точно знает, что сие повторится и в будущем.

Притом отца печалил не сам факт того, что сыновья рожа подвергнется воздействию хулиганских кулаков, а то, что это может произойти на глазах девушки отпрыска. По мнению отца, после такого позора сыну нечего будет и думать о том, чтобы когда-нибудь выбиться в настоящие мужики.

Наслушавшись грозных пророчеств пузатого Нострадамуса, Виталик записался в секцию каратэ. Отец настаивал на секции бокса, но тут, к счастью, воспротивилась мать, заявившая, что если ее лапочку будут каждый день лупить кулаками по голове, она этого решительно не переживет.

Каратист из Виталика не вышел, хотя секцию он честно посещал несколько лет. Но душа его не лежала к боевым искусствам. Чему-то его там, конечно, обучили, и он, наверное, сумел бы дать отпор парочке хулиганов в той самой подворотне. Но вот беда – он и хулиганы так никогда и не встретились. Виталик ходил по ночным улицам и один, и в компании девушек, но хулиганы, будто сговорившись, упорно не интересовались будущим настоящим мужиком.

Виталик вырос, окончил институт и устроился на работу. Он не клеил модельки, помнил парочку приемов каратэ, но до звания настоящего мужика он все еще был недосягаемо далек. Отец продолжал насмехаться над ним и величать недотепой. И Виталик охотно соглашался с ним. Ну, разве он настоящий мужик? Нет, и еще раз нет. И это не только мнение отца. Так считают все вокруг. В лицо, конечно, не говорят, но они так думают – Виталик точно это знал. Верил в это.

Мысль о том, что он какой-то не такой, посаженная в детстве в виде крошечного семечка, вымахала, в итоге, в могучее древо. Это древо уже невозможно было ни срубить, ни выкорчевать, оставалось только смириться с ним и жить в тени его пышной кроны.

Не будь в его голове дерева неполноценности, Виталик, вероятно, никогда не оказался бы в «Детинце».

Туда он впервые попал благодаря своему случайному знакомому Костику, который впоследствии стал его лучшим другом. Познакомились они с Костиком случайно, разговорились о том и о сем, и Виталик, вдруг разоткровенничавшись, поведал о том, что в далеком детстве увлекался моделированием военной техники. Проболтался, и тут же испугался сам – а ну как новый знакомый сейчас поднимет его на смех? Дескать – ха-ха, моделирование-то, оно исключительно для девочек, а вовсе не для кандидатов в настоящие мужики.

Но Костик смеяться не стал, вместо чего признался, что и сам увлекался моделированием. А затем поведал о том, что это увлечение и привело его в клуб исторической реконструкции.

Оказавшись в «Детинце» Виталик словно впервые попал в дом родной. Вид старинных доспехов и оружия, старательно воспроизводимых по музейным экспонатам, а то и вовсе по гравюрам и фрескам, потряс его. Это было его любимое моделирование, только намного круче, потому что в «Детинце» не клеили пластиковые модельки танков и кораблей, а воссоздавали оружие и броню в их истинном виде. Это были не игрушки, не муляж, не бутафория. Доспехи были именно доспехами, оружие – оружием, а не театральным реквизитом. И, что самое главное, историческая реконструкция явно не была девчачьим делом.

Три года Виталик провел в «Детинце», и это были три самых счастливых года в его жизни. Отец поначалу ворчал, вновь заведя свой разговор о том, что сын играется с куклами, вместо того, чтобы постигать искусство становления настоящим мужиком. Но когда Виталик принес домой и показал родителю собственноручно изготовленный им меч, отец, повертев оружие в руках, уважительно кивнул и смягчился, признав тот факт, что сын его хоть и пропащий, но все же не безнадежный, и имеет некоторые шансы стать однажды настоящим мужиком.

Но Виталик уже не стремился к этой несбыточной цели. Все свободное время они с другом Костиком и прочими участниками клуба «Детинец» отдавались любимому делу. Многому пришлось учиться, много читать, осваивать новые, доселе неведомые, навыки. Первые изделия выходили отвратительного качества, но даже им Виталик радовался больше, чем всем своим детским моделькам танков и броненосцев. Постепенно кривизна рук пошла на убыль, и у него стало получаться все.