С историей Древнего Мира временно закончил, перейдя к полке непрочитанных книг по истории России. И начал со сложного по содержанию и объемного двухтомника Сергея Нефёдова, одного из ведущих историков России, работающего в рамках неомальтузианской теории, построенной на изучении циклов, в которых периодически возникающее перенаселение приводит к голоду, что в свою очередь ведет к социальным революциям, войнам и прочим последствиям характерным для демографических катастроф. То есть к историческим событиям отчасти применяется биологические термины, согласно которым каждая местность имеет предельную экологическую вместимость, обусловленную географическими и технологическими факторами, и переполненная ниша ни к чему хорошему не приводит.
История же России у Нефёдова - это новаторский, пусть и сложный подход, основанный на стыке нескольких теорий: упомянутой выше демографическо-структурной, с фазами роста, сжатия и экосоциального кризиса; теория военной революции, основанной на фундаментальных открытиях расширяющих экологическую нишу народа - обычно все они были связаны с военным делом, вроде оружия из железа, появления стремян или изобретение огнестрельного оружия; фактор внешних заимствований или диффузионизм - перенимание новинок у успешных в военном отношении, причем заимствования как в социальной, так и в культурной сферах. Плюс теория элиты, впервые упомянутая еще у Ибн-Халдуна и приспособленная современниками для объяснения взаимодействия в треугольнике "народ-элита-государство".
Собственно, повествование в первом томе охватывает громадный период с IV тыс до н.э , то есть Трипольской культуры до воцарения Романовых и конца Смутного времени. История России в глобальном обзоре историка - это история взаимодействия Леса и Степи, сменяющих друг друга кочевых нашествий проходящих по степному коридору на юге Русской равнины, то несущих разорение земледельческим культурам, то наоборот - обеспечивающей на десятилетия или века спокойное существование. Завоеватели, скифы, сарматы, гунны, авары, тюрки, хазары, сменяя друг друга образовали племенные союзы в которой славяне входили в разных ролях, но обычно в подчиненных данниках, но это относилось только к той прослойке племен, живущих в лесостепной полосе - севернее кочевники не заходили. А начиная с норманнской династии (а норманизм автора не вызывает сомнений) начинает проглядывать фактор смешения, в котором бывшие выходцы из Скандинавии совершенно ославянились и стали из господствующего этноса просто военным сословием, принеся, например в Северную Русь традиции вечевой демократии. Встроенная в систему мировой торговли, Русь стала источником рабов и мехов, кормившая пока еще норманнскую элиту за счет дани и завоевательных походов. (Цитата: "...рабыня в Киеве стоила 100 дирхемов, в то время как в Багдаде "красивая белая рабыня, совершенно ничему не обученная", стоила 15 тысяч дирхемов" ). Принятие христианства, сужение рынков сбыта традиционных товаров (Византия единоверцев не покупала), аграрное перенаселение прежде всего на Новгородчине стало причиной распада единой Киевской Руси и усобицами князей - как пример и перепроизводства элит-Рюриковичей, так и их феодализация, направленная на "приватизацию" и перераспределение уменьшавшихся благ.
Монголы стали очередным нашествием, но благодаря источникам, в том числе первым статистическим переписям понятно, что они ослабили внутреннее демографическое давление и Русь начала новый рывок вперед, основанный как на заимствовании монгольской военной техники, так и импорту китайских и персидских социальных изобретений, прежде всего невиданной в Европе административно-налоговой системы. Это совпало, между прочим с пассионарным толчком и началом формирования русского этноса. Я вот, как приверженец учения Льва Гумилева в целом для себя открыл в книге достаточно много нового в подтверждении теории, прежде всего на стыке социальных структур в период роста и акматики - сами по себе рост или снижение пассионарной энергии этноса выливаются в социальные сдвиги именно в рамках переполнения экологической вмещающей ниши, или же в рамках государственных попыток резко перекроить социальную структуру общества, вроде крепостного права перед Смутным временем. В общем, совершенно ничего противоречившего. Хотя Нефедов упоминал Льва Гумилева в первом томе лишь однажды - как художника исторической науки.
Россия времен Московского царства рассматривается как сложный социально-демографический процесс. Унаследованная от Киенской Руси удельная система несмотря на сопротивление элит заменяется поместной и служилым сословием. После монгольского, главным объектом заимствования становится Османская империя, находящаяся на пике своего могущества, именно у нее были позаимствованы налоговый кодекс, тимарная система, стрелецкое-янычарское войско, артиллерия, учение о самодержавии Ивана III с примесью византийства. Видимо именно тогда, с заимствованием судебной системы, в мировоззрение русского человека попала идея глобальной справедливости, до сих пор остающейся одним из краеугольных камней русского этнического самосознания. Все это происходило на фоне постоянных боданий между царской властью и элитой, без которой не было бы военной силы государства, но и которой нельзя было давать достаточно ресурсов для восстановления удельной раздробленности. Реформы продолжались и Василием II, и Иваном Грозным, создавшим огромную по тем меркам армию османского образца и осуществившим громадные завоевания в Поволжье и на южной границе. Но столкновение с Европой во время Ливонской войны закончилось неудачей, из-за уже начавшейся там военной революции. К этому моменту очередной демографический цикл подошел к концу и катастрофы 1571-72 годов и Смутного времени связанные с аграрным перенаселением, неудачной внешней политикой и увеличившимся налоговым прессом провело Русское государство почти по краю пропасти, но мы выкарабкались. Наследники грозного царя затеяли очередной цикл реформ уже по польскому образцу, с крепостным закабалением крестьян для взимания большего прибавочного продукта в рамках перевооружения государства на европейский лад. Об этих событиях и других, вплоть до Февральской революции - во втором томе.
Первый же безусловно советую для понимания базовых процессов русской истории в IX-XVI веках.