Мертвые видят день

…Даже пересказ событий в этой книге не отменит ее обязательного прочтения. Разве что подстегнет воображение (и желание прочесть новый готический роман автора), поскольку основной ход событий во Второй мировой войне, в принципе, многим известен, а вот как именно эти самые события развивались – причем не только на земле, но и на небе, то есть, заинтригуем читателя, на том свете – собственно, и речь в романе Семена Лопато «Мертвые видят день».
Кстати, автор – специалист по искусственному интеллекту, а его познания в военном деле – армейская техника, тактика и стратегия, инженерные знания и прочая милитари-специфика - выше всяческих похвал. Его герои, по сюжету, в сентябре 1942 года – в составе погибших у берегов Северной Норвегии экипажей, соответственно, русской подлодки и немецкого эсминца – попадают в Вальхаллу, нордический рай для воинов. Дальше не рассказываем, фантазия и без того уже зашкаливает, не так ли? Уточним лишь, как говорится, диспозицию.
Вот, допустим, две команды игроков, представляете? Поскольку иначе как игрой (или фильмом, а лучшее – сериалом) назвать жанр этой книги (на самом деле, упомянутой северной готики) просто не получается. Судите сами. Условия, в которых оказались герои – и матросы советского Северного флота, и моряки гитлеровского судна – таковы, что по законам Вальхаллы все они должны примириться и далее жить в мире (пировать ежедневно) и войне (сражаться постоянно), поскольку что еще делать воинам на этом да и на том свете?
И поскольку никто ни с кем примиряться не собирается (автор ведь пишет не альтернативную историю, здесь с правдой о войне - как в учебнике), то и предстоит теперь пробираться нашим героям к престолу самого верховного бога Вотана (Одина), чтобы там сразиться один на один, решив, таким образом, исход войны.
Стоит ли говорить, что битв и сражений в романе полна коробушка? Отряд продвигается Полями Безумия, где кипит вечная война – причем, словно у Брейгеля: война слепцов. Слепцов, Карл! Этакий символ войны, который раскрывает ее суть. Причем как в городах, которых здесь немало, и все заселены живыми мертвецами, так и в чистом поле, грязном болоте, мутном мраке лесов. «Группа людей с ломами и кольями сцепилась с другой такой же группой у самых ступеней здания, несколько немцев, не выдержав, бросились защищать тех, кто был малочисленней, но, возвращенные окриком офицера, возбужденные и ругаясь, тут же вновь заняли места за колоннадой; повалив и неряшливо связав поверженных, одни безумцы куда-то потащили других. Дождь усилился, люди на площади, сцепляясь и сталкиваясь, безостановочно продолжали свое слепое, бесконечное движение…»
Есть в романе и про любовь, куда же без нее, даже на войне. Юный радист с советской подлодки встречает свою девушку, погибшую когда-то под бомбежкой. Живет она безмятежно, разносит письма, читает книги. Даже в кино здесь, в городе мертвых ходят, рисуют картины и пишут книги. Кстати, одну такую герои находят. Она почти истлела, лишь на одной из страниц запись о том, что на пути к престолу Вотана им предстоит пройти через Вечер безумия, Ночь истины и Утро истребления. И вновь начинается бой, моряков ведут в амфитеатр, где им раздают мечи и заставляют сражаться с отрядом таких же безумцев как на гладиаторской арене. Пробиваются через толпу гладиаторов-безумцев, садятся на паровоз, едут дальше….
Да и в мирной жизни Вальхаллы не лучше. Героям приходится защищать женщин и детей, отряд при этом редеет, поскольку и русские, и немецкие моряки остаются на новом для себя посту, на что получают добро своих командиров. А куда деваться? В этом автор прав – помогать надо и на том свете, оказывается. Чтобы все нам на этом жилось мирно.
Будет ли финальная битва, спросите вы? Прочитав книгу, задумываешься о том, так ли она важна. Автор, напомним, не отходит от официальной истории, перелом в войне в 1942 все равно случается, но какой ценой? И какова дальнейшая судьба героев, если в Вальхалле ни русские, ни немцы так и не сумели примириться? Речь о том, как уже все поняли, что все ответы – не в финале романа, а где-то посредине, где темп задан бешеный, ритм можно сравнить разве что с «Полетом валькирий» Вагнера, и все время тянет вернуться и перечитать…

Новый роман этого автора, кроме всего прочего, можно рассматривать также в контексте кинематографичности современной прозы. Да и может ли быть иначе, когда речь, как эпосе «Мертвые видят день» Семена Лопато — о путешествии к трону Вотана (Одина), верховного бога в скандинавской мифологии? И пока мы примеряем режиссера, музыку и любимых актеров — только Герман, если уж не Антониони, исключительно Вагнер или на худой конец Шостакович, неплохо бы Малковича, если Иствуд не сможет — стоит рассказать, о чем, все–таки, речь.

Итак, представьте себе жаркую битву в ледяных водах Норвегии, в результате которой советская подводная лодка и гитлеровский эсминец уничтожают друг друга. Обе команды во главе с капитанами попадают в загробный мир нордической Валхаллы, где не пируют, как все погибшие воины, и не бьются по привычке в смертельных сражениях, а отказываются для начала примириться между собою. А посему, по здешним законам, им предстоит долгий и опасный путь к престолу упомянутого Вотана. Именно там, в смертельном поединке, будет решено, кто же победит во Второй мировой — Россия или Германия.

В жанровом смысле роман Семена Лопато — «народная» эпопея военного времени, этакая фантасмагория в духе «Живых и мертвых», напоминающая одновременно полотна Босха и жесть Кукрыниксов. Как понять и принять подобный дикий микс, а главное — ревизию всех «ценностей», происходящую в романе? В первую очередь, конечно, советским героям-подводникам, они-то ближе.

«Спокойно и чуть печально Вагасков смотрел в сторону моря.

— Помните Соцкова, что с Черноморского к нам попал? — спросил он. — Как он рассказывал, как Севастополь эвакуировали.

Старпом сплюнул снова. — Ага. Пятьдесят человек комсостава и партактива в подводную лодку набили — и в Новороссийск. И так еще несколькими лодками — и командарма тоже. А семьдесят тысяч народу — без патронов и снарядов — немцам на съедение.

— Вожди… А над ними — еще вожди, а над ними — еще вожди…

— Вот и я так думаю, — тихо откликнулся Вагасков. — Лучше уж мы сами. Раз уж так получилось».

Стилистически — все–таки Герман. Клочья тумана, моросящий дождик, поголовное безумие местных жителей. Загробный мир, как он есть, если хотите. Все вокруг живет, словно в дурном сне. Дерущиеся люди на улицах и площадях, то и дело нападающие на путников, оркестр, исполняющий Вивальди, забитая книгами квартира единственного жителя с осмысленным взором. «Беря наугад том за томом, на первой попавшейся странице раскрывая их, — рассказывает герой, — я с первых строк ощущал, что вижу перед собой что-то поразительно интересное — захватывающие, цепляющие за сердце с первой фразы диалоги, восхитительно яркие, пленяющие своей живостью описания, головокружительно интересные события и мысли искрили, лились с каждой страницы, ощущая, что держу в руках целый мир».

Мир, конечно, для юного русского моряка, от имени которого ведется повествование, на пути к престолу Вотана преображается не в лучшую сторону. Многие из команды найдут свою мирную гавань — как советские, так и немецкие воины остаются понемногу в здешнем аду с местными жителями: охранять, жениться, воспитывать детей. Но будущее это по меркам военного времени, конечно, безрадостное — словно пустой трамвай без водителя, остановившийся, чтобы подвезти их поближе к развязке. Самое время вспомнить Данте, кругов же ада в тамошних краях окажется только три. Сначала все обезумеют, после прозреют, а потом уж займутся истреблением. «Мимо каких-то бетонных будок, упавших столбов, брошенных котельных», да еще «нагромождение каких-то бетонных будок и трубопроводов чернело впереди»… Словом, отличнейший стимпанк вперемешку с гладиаторскими боями. Которые, естественно, ведутся соответствующими средствами — продираясь сквозь кипящие битвы и сражение всех со всеми, герои романа владеют лишь выданными на старте рыцарскими мечами, в то время как против них идут в атаку с пушками, танками и даже самолетами. Да и сами воины, знаете, собранные в здешних болотах из армий всех времен и народов… «Подняв голову, я огляделся — наваленная ярусами груда ящиков, коробок, каких-то ломаных разбитых металлических агрегатов круглым амфитеатром окружала нас, кое-где, на нечеловеческих искореженных сиденьях люди с дергающимися лицами неподвижно сквозь дождь смотрели на нас».

Простые человеческие чувства — при встрече с любимой, местными художниками и поэтами — конечно, прилагаются, но вряд ли меняют судьбу героев. Разве что сами они выпадают — из жизни и судьбы — словно лепестки железного цветка, выданные им богами в начале путешествия. А так все — путь-дорога, стратегия и тактика, обморочный сон и сумеречная явь. «Промелькнули мимо высохшие русла речушек, какие-то мелкие, покосившиеся постройки — рваные следы обиталища человека, грязными, прерывистыми лентами вдоль полотна потянулись сбитые, полуасфальтированные дороги, первые дома пронеслись мимо…» И далее по сюжету, словно в городе мастеров, которые живут здесь вечно, не умирая и читая газеты с чужими письмами: «Бесчисленные башенки, порты, трубы, какие-то замысловатые, разных форм, отверстия, похожие на шахты торпедных аппаратов или дюзы, были рассыпаны по нему; приглядевшись, в светлой сини, далеко за ним я различил еще два или три таких же аппарата…»

Да, героический стимпанк, как и было предсказано, но это лучшее, что стоит сегодня прочесть — и про героев, и про их кровавую баню («steam») с протестом («punk») против подобной жизни в аду.