Иллюстратор Виктор Ильин

© Саша Ильин, 2021

© Виктор Ильин, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0053-6464-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

В чем заключается ценность нашей жизни, в чем наше счастье? Можно ли быть счастливым, если ты с рождения лишен здоровья? Можно ли жить полноценно, любить и быть любимым, работать и зарабатывать, иметь друзей, семью и детей, если ты не можешь ни ходить, ни говорить – как большинство других людей?

В юности я вряд ли мог бы ответить на эти вопросы положительно. Мечты и надежды в моем положении казались неуместными, а такие понятия, как любовь и брак – и вовсе запретными.

Тем не менее, я всегда воспринимал свое состояние не как трагедию или злой рок, а просто как данность. Родовая травма, ДЦП, костыли, неясная речь, – ну, так вот сложилось. Такая судьба. У каждого она ведь своя – судьба, у каждого – свои трудности и испытания в жизни. Только у кого-то они незаметны. А у кого-то сразу бросаются в глаза. Выйдешь на улицу – и детишки уже оглядываются, теребят своих мам: «Смотри, как он ходит…»

Стоит ли объяснять этому ребенку, что человек, который ходит или говорит как-то не так, может чувствовать, думать, мечтать, стремиться к чему-то и многого достигать – также, как любой другой человек?

Наверное, об этом стоит говорить, и не только детям. Хотя бы для того, чтобы лучше понять себя и других. Понять истинные возможности человека, его истинную ценность.

И с тех пор, как во мне проснулись литературные наклонности, я часто думал и писал именно об этом. Мне хотелось поделиться своими мыслями, опытом, своей жизнью. Ведь жизнь зачастую бывает убедительнее любых доводов. И именно жизнь изменила мои представления, убедила в том, что диагноз – не приговор, что можно жить яркой насыщенной жизнью, заниматься чем-то интересным и полезным, любить и быть любимым, работать и иметь семью, даже несмотря на инвалидность первой группы. Я знаю это, поскольку лично общался с такими людьми, и моя собственная жизнь сложилась именно таким образом.

Возможно, кто-то подумает, что для этого нужно быть везучим, либо талантливым, и не каждому это дано. Что бывают такие тяжелые физические нарушения, при которых глупо на что-то надеяться. И все же, любое везение и талант можно легко обесценить своим поведением и отношением к жизни. Можно иметь многое – и все потерять. А можно, не обладая особыми талантами и везением, не имея возможности даже двигаться, быть настолько жизнерадостным и светлым человеком, что многие будут находить в тебе опору и поддержку! Все зависит от нас самих, от силы нашего духа и глубины внутреннего мира.

Этот мир формируется нашими мыслями и чувствами, мечтами и надеждами, нашим отношением к реальности. И именно развитие внутреннего мира может сделать жизнь человека полноценной и даже бесценной, в каком бы физическом состоянии он ни находился.

В этом тоже убедила меня жизнь, проведя через множество различных событий, испытаний, открытий. И мне очень хочется поделиться этой убежденностью с другими. Составляя эту книжку из статей, написанных мной за многие годы, и делясь в них своими воспоминаниями, мыслями, опытом, своим восприятием жизни, я робко надеюсь, что кому-то это будет интересным и полезным, кого-то вдохновит, поможет поверить в себя и взглянуть на жизнь чуть иначе.

Часть 1. СТРАНИЦЫ ПАМЯТИ

ВИРАЖИ СУДЬБЫ

ДЦП… Это слово знакомо мне с самого раннего детства. Непонятное, странное слово, которое произносили врачи в бесконечных больничных коридорах и палатах, ставших для меня почти вторым домом. Слово, от которого веет безысходной тоской и безнадежностью… Но я привык к этому слову. Привык к больницам, привык к нескончаемым дорогам, бессонным вокзалам, прокуренным вагонам, чужим городам, где снова ждали больницы, снова врачи, снова тоска одиноких палат. Все это стало частью моего детства. И что меня ждало впереди, какая судьба ждала меня в этой болезненно начавшейся жизни, тогда еще никто не знал. Не знал и я. В те годы я вообще не думал об этом. Может, потому что не видел этого будущего для себя, боялся этого будущего. А может, просто потому что был ребенком.

Дитя придуманных миров

Да, я тогда был еще совсем ребенком. Больным и беспомощным. Хотя поначалу я еще не знал об этом. Первые свои осознанные годы я провел в деревне с бабушкой и дедушкой, ни о чем не думая и не догадываясь, а лишь наблюдая за всем и удивляясь всему. И лишь чуть позже, после переезда в город, я начал осознавать: что-то со мной не так. Помню, как я целыми днями чуть ли не плача наблюдал в приоткрытую дверь за играющими в коридоре ребятами, надеясь, что они позовут меня играть вместе с ними. Но они не спешили звать меня в свои игры, а я не решался выйти к ним. Вернее, выползти. Ведь я не мог ходить…

И тогда я научился играть сам с собой. А потом мама показала мне буквы и научила их складывать в слова, чтобы мне не было одиноко целыми днями сидеть в своей комнате, пока она на работе. Но за непонятными буквами и словами мне вскоре начали открываться целые миры – куда более интересные, чем все соседские мальчишки и девчонки с их играми! И я начал погружаться в эти книжные миры, словно убегая от болезненной реальности. Я жил жизнью книжных героев, их радостями и печалями, их мечтами. Я становился частью их мира, незримой тайной частью. Когда же книжка кончалась, а мне не хотелось с ней расставаться, я переставал быть пассивным наблюдателем, тайным свидетелем жизни того мира, и начинал вмешиваться в него, изменяя придуманный кем-то ход событий и сам становясь героем этого, теперь уже моего, мира! И это мне нравилось еще больше, ведь в моем мире я мог играть с кем захочу и вообще делать все, что захочу: не только ходить, но и даже летать, сражаться с чудовищами, спасая жизнь прекрасной принцессы, быть рыцарем, принцем, бесстрашным капитаном межзвездного корабля!..

Придуманная мной игра «в другой мир» все больше увлекала меня, отдаляя от реальности. Той реальности, в которой я был одиноким и беззащитным, для которой я был чужим. Мне казалось, что лишь там, в «другом мире», со мной все происходит по-настоящему. А тут – лишь сон, от которого хотелось поскорее проснуться.

Но я не мог «проснуться». Мне «снились кошмары». «Снились» комнаты с острым неприятным запахом, белыми стенами, белым потолком и людьми в белом. «Снились» яркие круглые лампочки на белом потолке и чувство невыносимого одиночества, холода и беспомощности. «Снились» дороги, бесконечные дороги, перестук колес и запах табачного дыма и бензина, бессонные ночи на вокзале в ожидании поезда, – и снова дороги, снова перестук колес, мелькающие за окном леса, поля, населенные пункты. И снова больницы, снова эти белые комнаты с белыми людьми, причиняющими боль; и снова этот страшный узкий операционный стол под круглыми яркими лампочками, на который ложишься – как в гроб, ложишься безропотно, безмолвно, не в состоянии что-либо предпринять, не в состоянии разорвать этот сужающийся круг, не в состоянии проснуться…

Я почти не плакал. Даже когда оставался совсем один среди чужих людей в больничной палате. Даже когда было очень тоскливо и грустно. Ведь со мной были мои «другие миры». Со мной были звезды, которые уже тогда завораживали меня и, казалось, манили за собой в неведомые загадочные дали. И уже тогда я как будто что-то решил для себя, как будто чего-то ждал и на что-то надеялся. Ведь мне не нужно было слишком много, я хотел быть просто таким же, как все, хотел играть с мальчишками, дружить с девчонками. Хотел, чтобы никто не смотрел на меня с жалостью.

Но к этой мечте лежал долгий и трудный путь. После нескольких лет болезненного лечения, после нескольких операций я стал по чуть-чуть вставать на ноги и с трудом передвигаться на костылях. Мне уже было 8 лет, пора было идти в школу. И с этого момента начался новый период моей жизни: меня ждал интернат.

Остров обезноженного детства

Обычно к этому слову относятся как-то настороженно и неодобрительно. Отдать своего ребенка в интернат – сейчас это даже звучит как-то нехорошо. Но тогда, в те далекие (почему-то кажется, что очень далекие) годы все было иначе, и именно интернат подарил мне то, о чем я мечтал.

Это был особый мир, своеобразный островок детства в бушующем море действительности. Но это был остров покалеченного детства! Длинные светлые коридоры большого двухэтажного здания редко шумели от детского гомона, топота и смеха, даже на больших переменах. Случайно забредший сюда человек мог содрогнуться от жалости, увидев неулыбчивых, настороженных мальчишек и девчонок, обездвиженных и зачастую обезображенных болезнью и обездоленностью, лишенных родительского тепла и любви.

Однако мы сами не замечали этого. Костыли, коляски, неработающие руки и ноги, – все это меня не могло удивить, после всех больниц и операций. Но зато удивило другое.

Я помню, как сейчас: был теплый последний день августа, когда мы с мамой приехали в школу, как я тогда думал, в первый класс! Радостное волнение от предчувствия чего-то нового наполняло меня, казалось, до самой макушки. Разбираясь с документами, мама оставила меня на скамейке, где сидел долговязый парнишка с рыжим щенком. Я машинально сжался, думая, что сейчас он посмотрит косо и скажет что-нибудь обидное, как бывало в больницах. Но он лишь сказал: «Привет! Хочешь погладить Рэма?» И я даже не заметил тогда, что щенок Рэм сидит у него вовсе не в ногах. Ног у мальчика не было…

Потом я оказался в большой светлой палате с огромными окнами, которые меня тоже удивили: в больницах окна совсем не такие. И ребята в палате вдруг почему-то сразу столпились вокруг меня и… стали знакомиться! А один – Егорка – разглядел в моей сумке кубик-рубик и улыбнулся:

– Умеешь собирать?

– Только одну сторону.

– А хочешь, все научу?

С тех пор мы с Егором не расставались. И с Сережкой, и с Юриком, и с другими ребятами, которые оказались моими одноклассниками и… самыми лучшими друзьями с первого класса и до самого выпускного. Может быть, мне просто повезло, что я попал в такой класс – самый лучший. И что учительница у нас тоже оказалась самая лучшая. Учившая нас не только азбуке, счету и азам самых начальных предметов, но и дружбе, взаимопомощи, честности, отзывчивости. Мария Степановна, наша первая учительница, – разве ее забудешь! И ее первый урок…

Класс оказался такой же светлый, с огромными окнами, как и палата. И мне поначалу было страшно: вдруг меня спросят о чем-то, а я – не отвечу! И я старался сидеть тихо, как мышка, на самом последнем ряду, старательно складывая руки как на картинках из букваря, которые разглядывал раньше дома. Но отсидеться незамеченным в первый урок мне все же не удалось. Рассказывая о чем-то, Мария Степановна вдруг сходу спросила:

Нижне-Ломовский детский дом-интернат, 1991 г.

Автор – в третьем ряду справа (в очках).

– Ребята, как вы думаете, что нарисовано на этой картинке в Букваре?

Ребята охотно отвечали:

– Доска!

– Парты!

– Мальчики и девочки!..

Так очередь дошла до самого последнего – до меня. И тут я… словно онемел.

– Саша, не бойся, смелее, – подбадривала учительница. – Что нарисовано на картинке? Просто скажи, как ты думаешь, и все.

Но я никак не мог сказать. Потому что мне хотелось сказать что-то другое, а этого никто не говорил. И внутри меня все сжималось и леденело: сейчас скажу самое глупое… Наконец, сдавленный звоном растущей тишины и ожидания, я все-таки выдавил из себя:

– Здесь нарисован… класс…

Мария Степановна помолчала немного, а потом произнесла:

– Мо-ло-ток!

Я не знал, что это означает: «молоток». И подумал, что я, наверное, тупой как молоток. Все сказали по-другому, нормально, а я… Лишь много лет спустя я узнал, что после урока Мария Степановна подошла к моей маме, которая ждала меня у окна напротив класса, и сказала: «Ваш сын – самый умный в этой группе».

Но я вовсе не считал себя самым умным, хотя и стал с первого же класса круглым отличником. Егорка мне казался умнее: он тоже стал отличником, но он еще и кубик-рубик научил меня собирать, и в шахматы научил играть, а мне его и учить было нечему. Я с охотой и интересом учился, мне все давалась легко, но я вовсе не стремился к хорошим оценкам. Для меня гораздо важнее было другое: у меня теперь есть друзья!

О, как мы жили, как дружили! Как не спали допоздна, обсуждая и придумывая какие-то истории и приключения («Четвертая палата, вы опять не спите! Да что же за дети-то такие попались…»)! Как целым классом, сбегая с уроков, встречали друг друга после каникул! Как были юны, дерзки и наивны, как спорили с учителями, и в то же время могли им доверять самое сокровенное, зная, что они поймут, поддержат, подскажут. Наверное, мне просто повезло, что я попал именно в такой интернат и именно в такой класс. Легендарный был класс, яркий.

Это была жизнь, какой я не ведал доселе, но о которой мечтал. Обычная детская жизнь, со своими радостями и горестями. Школа, увлечения, друзья. Только без мамы. Без домашней вкусной еды, теплой красивой одежды. С противными «банными днями» вместо домашней ванны. С нянечками и воспитательницами вместо родителей.

Не все в этой жизни было легко, не все – гладко. Интернат – не мама: может и недокормить, и недогреть. Холодные зимние ночи под тонким одеялом, постоянное недоедание и скитания по палатам в поисках недоеденного кем-нибудь кусочка хлеба, бесцеремонное поведение нянечек, – все это было для нас обыденностью. Но после каждых каникул я все равно стремился именно туда: в мой родной интернат, и только там был счастлив! Потому что только там меня ждали настоящие друзья. Потому что только там я был не лишним, а своим, нужным, и мои костыли не имели при этом никакого значения!