Имя Саши Филипенко для меня не ново. И не могу сказать, что я горячая поклонница его творчества - на мой взгляд, в прочитанных предыдущих трёх ( Саша Филипенко - Красный крест , Саша Филипенко - Возвращение в Острог , Саша Филипенко - Травля ) чего-то не хватало. Его истории казались, скорее, журналистским расследованием с вкраплением фантазии автора, чем полноценным художественным полотном. А вот эту книгу могу назвать успехом писателя.
Главный герой - реально существовавший человек, Петр Ильич Нестеренко, бывший военный летчик, белый офицер, эмигрант и... директор московского крематория. Книга начинается арестом Нестеренко 23 июня 1941 года и состоит практически из монолога героя, прерываемого диалогом со следователем. Главы и называются допросами. Автор написал роман на основе протоколов допросов и, возможно, дневников Нестеренко. Но это не нон-фикшн, здесь в отличие от предыдущих книг явно добавлена художественная составляющая и прежде всего обращение к далёкой и уже несуществующей любимой. Вот не знаю, существовала ли Вера в самом деле, думаю что нет. Но параллельно герой рассказывает нам о своей жизни: о воспитательных методах отца, об учебе и потом службе, о I Мировой и Гражданской войнах, о трудностях в эмиграции, о возвращении и, наконец, о работе директором 1 Московского крематория на Донском кладбище, когда в "1-ю смену", днём, он работал с обычными покойниками, а по ночам - с расстрелянными по репрессивным делам. Эту историю о крематории я вообще-то знала, в романе у Саши, кстати, этого нет, а крематорий располагался между прочим в храме! Думаю, Филипенко решил не шокировать читателей хотя бы этим, потому что здесь, в книге, и так многое не укладывается в голове. Ведь как такое могло быть, чтобы в крематорий продавали билеты для наблюдения за процессом сожжения тел? Или верхом цинизма можно назвать то, что машина-перевозка имела на своем борту надпись "шампанское" или "хлеб"?!
В некоторых отзывах приходится читать, что автор идеализирует своего героя. Нет, мне так не показалось. Мне показалось, что здесь Саша Филипенко выступил в роли исследователя. Например, что должен чувствовать человек, имея такую работу, когда его арестовывают и он понимает, что его ждёт? Или что должен чувствовать человек, когда среди расстрелянных находит тело любимой женщины, при этом сам находясь внутри "системы"? Многие, уверена, мне возразят: сколько можно про репрессии? Но ведь Филипенко не претендует на роль Шаламова или Гинзбург. Он вовлек в художественную форму рассказ об одном конкретном человеке с очень яркой, хоть неоднозначной и непростой судьбой.
Встречаются на страницах романа в рассказе героя и другие реально существующие люди. И если про писателя Гайто Газданова я, конечно, знала и даже кое-что читала у него, то имя летчика Ивана Лойко было для меня ново, но фамилия заставила предположить, что это уроженец Беларуси, и лезть в интернет. И да, я не ошиблась. И, к слову, его биография не менее интересна, чем у Нестеренко!
Задумалась и о названии. Кремулятор - машина для измельчения праха. Что имел в виду автор? Кремулятор - человек, который через себя все пропустил? Или репрессивная система, которая ничего после себя не оставляет, кроме кучки пепла? Или глобально - история, которая всё перемелет?..
И тем не менее, при всех плюсах, отметила бы один минус - не очень удачная, на мой взгляд, концовка: слишком поэтизированная, когда влюбленные встречаются в загробной жизни. Но это мое субъективное мнение.
Этот роман можно рассматривать по-разному. Как констатация исторических фактов, как рефлексия эмигранта, как сага о любви... В любом случае в сегодняшних реалиях на нашем страшном витке истории книга воспринимается очень актуальной, и я очень надеюсь, что по ней когда-нибудь будет снят фильм и(или) поставлен спектакль. Книгу, кстати, слушала в просто невероятном исполнении Анатолия Белого, и это прочтение воспринималось как спектакль! Время 6 час. 27 мин.
Я не призываю читать эту книгу тех, кто слишком раним, а также тех, кто пытается отрицать репрессии 1920-1940-х: для первых это будет дополнительная травма, для вторых - повод для очередной злобы и отрицания. Дай Бог никому не испытать того, что испытал герой романа и многие другие его современники.