© Ромуил Цыраксон, 2022

© Интернациональный Союз писателей, 2022

Открывая новые имена

С начала XXI века возрос интерес к поэзии, поскольку только поэт и одновременно философ может понять современность, когда все мы чувствуем, что вектор нашего движения существенно отклоняется от первичных, давно рассчитанных координат. Происходит что-то не то. И это «что-то» не поддаётся рациональному объяснению.

Именно таким одновременно поэтом и философом является член Российского философского общества Р. Цыраксон, сборник стихов которого вы держите в своих руках.

Стиль работы со словом указывает на значительный творческий потенциал автора. Через рифмы и их сопряжения рождается поэтическая музыка, обнажающая способность ясно представить в стихах содержание конкретных идей.

Пёстрая палитра якорных тем и образов, наполняющих произведения, уверенно отражает стремление поэта к поиску гармонии универсума, равновесия природного бытия и внутреннего мира человека.

В поздних стихах раскрывается богатый внутренний мир автора, его способность к саморефлексии – глубинному самоосмыслению и самоанализу. По праву творца он очерчивает свои переживания, при помощи которых напоминает нам о человеческой природе чувств и эмоций.

Пожелаем Р. Цыраксону новых поэтических открытий, а читателю ‒ приятного чтения.

Член Президиума

Российского философского общества,

кандидат философских наук

А. Д. Королёв

Что же, время, я тобой не понят…

(памяти С. А. Есенина)

 
Что же, время, я тобой не понят,
И в глаза боишься мне взглянуть?
Будто я своей судьбою проклят,
Серебром усыпавшей мой путь.
 
 
Где она, блистательная юность,
Жизни прежней дымная фата,
По дорогам, втоптанная в лунность,
Отражаясь в прошлом навсегда.
 
 
Но в груди России будет биться
Вольный дух, бессмертье сохраня.
Я с тобой теперь боюсь проститься,
Дорогая Родина моя.
 
 
А тебе давно уже, приятель,
Жизни подлой шёлковая плеть.
Поцелуи, жар твоих объятий
Превращают нежный ситец в жесть.
 
 
И всё больше хочешь ненавидеть
То, что искренне всегда любил.
За какой же грех, хочу увидеть,
Душу я тоскою отравил.
 

2001

Кавказ

 
Твоих снегов заманчивая свежесть,
Твоих лугов божественный простор
Во мне рождают вдохновенья зрелость
И красотой своей ласкают взор.
 
 
Твоих пещер священные преданья,
Бесценные дары твоих Богов
Рождают лиры томное рыданье
И рвут ей струны музыкой ветров.
 
 
Ещё не всё во мне остановилось,
Источник жизни в сердце не иссяк.
Моей судьбы звезда не закатилась.
Я этой музы поднимаю стяг!
 
 
Теперь совсем далёк я от Кавказа,
Мне праздность дарит космогенный свет.
Лишь уподобься чистоте алмаза ‒
Ты будешь прав: пути иного нет.
 

2001

Луч

 
Заката луч на купол неба,
Как солнца нежный взгляд, упал.
Казалось, будто он устал,
Когда купался в злате хлеба,
Когда всему он жизнь давал.
 
 
И вот тихонько умирал,
Чтоб завтра заново родиться,
И чтобы снова закружиться
Меж братьев. Новый день настал.
 
 
Теперь же словно ускользал
Затем, чтоб в лоно опуститься.
И он успел со всем проститься
И место ночи уступал.
 

2001

Откровение

 
И тополь гнётся, листья отпуская,
И всё пророчит осени тоску.
Порой и вечности для нас бывает мало,
Порой и нас для вечности бывает мало,
Хватая на одну весну.
 
 
От осени мне веет запах страха,
То чувство, что знакомо только мне.
Опять один, беспомощный, у праха
Святой мечты, затерянной в судьбе,
В преддверье юности, смолкающей во мне.
 
 
Я в это время и смеюсь, и плачу,
И осень я в стихах боготворю.
Я осенью живу совсем иначе,
Я осенью дышу совсем иначе,
И это время чудом назову.
 

2001

Венера

 
Я устал побираться на папертях славы,
Я устал безнадёжно мечтать,
И утратил я веру в свои идеалы,
И тебя призываю опять.
 
 
Ты же вольно и плавно сошла с пьедестала,
Освещая божественный стан,
Оставляя от тоги, что тихо сползала,
В моей памяти тысячи ран.
 
 
Ты спустилась ко мне в облачении Евы,
Укрываема ветром весны,
И движением рук над свечкою смелым
Пролила млечный сумрак луны.
 
 
И в жилище моём, укрываясь от Марса,
Распаляема лавой страстей,
Не смогла удержаться и ты от соблазна
И уйти от природы своей.
 
 
Всё в каморке моей наполнялось тобою,
Свет ночной столь нескромно стянул
Твои бёдра широкие мраморной кожей
И к ногам твоим верно прильнул.
 
 
Лишь к расцвету затих пламень нашей стихии,
Точно факел, погасший к утру,
И тогда поняла ты, что стала богиней,
А не мраморным сном наяву.
 

2001

Сонет II

 
Яркий свет сквозь оконную раму
Ослепляет до боли глаза.
Я другим со временем стану,
Созревая, будто лоза.
 
 
И рубиновым цветом наполнит
Солнца луч молодое вино.
Нежный вкус его чем-то напомнит
Вкус окрепшего очень давно.
 
 
Лишь вдохнёшь его хмельную сладость,
Хрусталём разобьётся слеза,
И почувствуют светлую радость
Опьянённые счастьем глаза.
 
 
Этот вздох не вернёшь никогда,
Этих слёз не жалей никогда.
 

2002

О творческом духе

(памяти А. С. Пушкина)

 
Алой крови пурпурная ложь,
Смуглой кожи чуть видная дрожь
Проступали под гнётом креста
На крестовом распятье Христа.
 
 
Светлый гений, тёмная ночь
Ускользали от времени прочь,
Оставляя терновый венок
Для того, кто теперь одинок.
 
 
Новый Рим, только старый народ,
Новый век, только старая маска.
Кто тебя теперь воспоёт:
Ты сорвал искушения плод,
Но для нас ты ‒ величье и сказка.
 

2002

Пресных дней седая томность…

 
Пресных дней седая томность,
Закалённая меж гор,
Звёзд серебряных покорность,
Солнца утренний кагор.
 
 
Всё исчезнет, всё поникнет,
Лишь отступит темнота,
В этот мир опять проникнет
Королева – красота.
 

2002

Паспорт

(Ода российскому Паспорту)

 
Августовским небом рухнуло всё,
разбилось в осколки,
Завившейся пылью ветры развеяли
светские толки.
 
 
Новой зарёю взорвалась звезда
на башне Кремлёвской,
Золото партии вылилось в камень
Софьи Перовской.
 
 
Снова казнённых империй
орлы на троне впечатаны,
И откровений хрустальные слёзы
в короне запрятаны.
 
 
Славой железной снова гремит
заглавие паспорта,
Гордые взгляды с фото бросают
свидетели Карлхорста^[1].
 
 
Парадным шествием в паспортный стол
направляются толпы,
Российскому паспорту возводят
помпезные столпы.
 

2002

Бирюзою окрасилось небо…

 
Бирюзою окрасилось небо
На закате прошедшего дня,
Золотыми колосьями хлеба
Снова поле ласкает меня.
 
 
Эти ласки и милы, и лестны,
Но, лишь ночь затуманит закат,
Всё, что было всегда неизвестным,
Миллионом взорвётся цитат.
 
 
Я устал целоваться с луною
На погасшем осколке пруда.
Одинокую песню со мною
Ветер-шельма свистит без труда.
 
 
Выходи-ка ко мне, дорогая,
На пропахший стернёю простор,
Ты предстала прелестно-другая,
Выпив свежесть Кавказа и гор.
 
 
Я бы счастлив вдыхать полной грудью
Пьяный запах кудрявых волос…
Подарить бы ночному запрудью
Моей жизни чугунный колосс.
 

2002

Ревность

 
Сладкий яд – воскресшая ревность,
Будто пепел от взрыва эмоций.
Откровение счастья – неверность,
Обновлённая жизнь, равномерность.
 
 
Околевшая, ветхая жалость
Между долгом, любовью и честью,
Утонувшая в зеркале наглость
Отразилась холодною местью.
 
 
Ты простила, а я ненавидел.
Ты ушла, я остался на месте.
Ты сказала, а я не увидел
Ничего, кроме пороха лести.
 

2002

Иерусалим 1096^[2]

 
Холод. Застывшие вербы
Будто чего-то ждали.
Снова железные гербы
Земли твои выжигали.
 
 
Стоны. Кровавые слёзы
В лицах стальных героев.
Бой барабанов грозный
В рифмах военной прозы.
 
 
Тихо. Остывшие пеплы
Мёртвым камнем лежали,
Словно забытые кем-то,
Скорбь земли обнажали.
 
 
Боже, Во славу Твою ли
Гибнут Твои святыни?
Дети Твои заснули
Средь золотой пустыни.
 

2002

Солдат

 
Резким шумом от бутылки
Разбудил сосед.
Под кроватью где-то вилки,
На столе ‒ кисет.
 
 
Выпьем по стакану горькой,
Включим камелёк,
И в глазах блестящей зорькой
Проберёт хмелёк.
 
 
Не согреться нам с тобою ‒
В комнате сквозняк,
Во дворе следит за мною
КГБист-поляк.
 
 
Ты же был вчера великим,
А сегодня – грязь.
Словно демоном безликим
Жизнь вся пронеслась.
 
 
Снова дёрнулась позёмка
За оконной мглой,
Протянулася тесёмка
Крови под рукой.
 
 
Ты сердца не смеешь ранить,
Ты не холостой.
Обо мне украли память
У земли родной.
 

2002

Колизей

 
Величаво сменилось светило,
Над холмами возвысились тени,
Твоё сердце теперь говорило
После мрака и космоса лени.
 
 
Тонкий луч умиравшего бога
Воскресил Колизея трибуны,
Из-под мрамора вырвалась тога,
Не впервые взывая к Фортуне.
 
 
На арене, взметнувшейся пылью,
Прогремели, сменяясь, эпохи,
Укрывая встревоженной былью
Уступавших предсмертные вздохи.
 
 
И отлившейся в мраморе болью
Сам народ заковал свою душу,
Чтоб она не привиделась голью
После шторма, сжигавшего сушу.
 

2002

В тех краях, где душистый хмель…

 
В тех краях, где душистый хмель
Укрывает от солнца дома,
Там, где влаги хрустальная тень,
Прислоняясь, сводит с ума,
 
 
В тех краях золотые поля
Лёгкой дрожью горят на ветру.
Это Родина дышит моя,
Пьяной песней скрипя поутру.
 
 
Там казаки хмельным вечерком
При сиянии медной луны
Поцелуев свой жар под окном
Прочат дивчинам сладкие сны.
 
 
Там малиновки скрипка в лесах
В светлой тонике топит весь мир.
Откровение это в кострах
Погибает под осени пир.
 
 
Там весною вздыхает земля,
Скинув панцирь холодный зимы.
И всё это ‒ родные края
Под пологом седой пелены.
 

2002