Все начиналось просто. Я отправился в одиночное путешествие вниз по течению реки, взяв с собой комплект видеооборудования, резиновую лодку, палатку, спальник и нахлыстовую снасть. Что касается пищи, то я решил ограничиться одной головкой лука в качестве приправы к возможной ухе. Так был снят первый видеофильм, который я назвал «Один на реке». Потом это выросло в целую серию получасовых программ, снятых на самых различных реках, озерах и морях. О том, как происходили съемки, о путешествиях, рыбалке, о неожиданных встречах и забавных случаях я постарался рассказать в этой книге. А также о своих приключениях в лесу, тайге, горах и на море.

С уважением, ваш Роман Шкловский

Вступление или все по восемь

Знаете, друзья, на самом деле я увлекся рыбалкой, скажем так, в довольно зрелом возрасте, когда мне было уже далеко за тридцать, а вот путешествиями я бредил с самого детства. Сначала зачитывался книгами Жюля Верна, Джека Лондона, Майн Рида, Марка Твена… потом не мог дождаться окончания школы, затем учеба на геологическом факультете университета и наконец первые настоящие путешествия. Хотя путешествиями, конечно же, это никто не называл. Это была работа в поле. Но тем не менее, за восемь лет геологических скитаний я успел поработать в Восточной и Заполярной Якутии, Хабаровском крае и Центрально-Черноземном регионе. А еще я очень любил фотографировать. Первый фотоаппарат «Смена 8М» мне подарили родители, когда я учился в начальных классах, а фотографировать и впоследствии снимать первые любительские пленочные кинофильмы меня научил отец – сам страстный любитель фотографии и кино.

Так вот, со временем я стал замечать, что сама по себе геологическая наука меня как-то и не очень задевает. Да, дикая природа, горы, тайга – все это мне совсем не приелось, а вот поиски полезных ископаемых в течение восьми лет, прямо скажем, немного поднадоели. Кроме всего прочего, к этому времени мы с женой и маленьким сыном уже вернулись в родной Воронеж, где ни гор, ни тайги нет, а есть работа на буровых скважинах.

Поэтому, когда страна встала на новый капиталистический путь развития, я быстренько переквалифицировался в фотокорреспондента, окончил факультет фотожурналистики при Международной конфедерации журналистов и проработал в различных периодических изданиях опять-таки восемь полных лет.

Потом как-то плавно фотоаппарат в моих руках сменился видеокамерой, а моей основной деятельностью стала работа, связанная с производством различных телевизионных программ и фильмов. Спустя еще восемь лет мою голову посетила идея совместить сразу несколько своих любимых занятий. Так сказать, три в одном. Путешествие, видео- и фотосъемка, а также рыбалка, которой я уже успел к этому времени заболеть.

Глава первая. Как я стал рыболовом

В том, теперь уже далеком 1982 году, будучи студентом-геологом, я попал на свою первую производственную практику в один из самых диких уголков нашей необъятной Родины – Заполярную Якутию. Почему диких? Да просто от того района, где работала наша небольшая (всего 7 человек) тематическая партия, до ближайшего якутского поселения было не менее 250 километров, а до поселка, где мог приземлиться самолет, – все 500. И ни одной человеческой души вокруг (кроме нас, разумеется). Кстати, людей там не могло быть в принципе. Им просто там нечего делать. Пушных зверей нет. На предмет золотоносности район был признан бесперспективным еще во времена Дальстроя в 1941 году. Так что с тех времен, вероятнее всего, мы были первыми человеческими существами, которые нарушили покой этого сурового края. Правда, сам я эту суровость как-то не сразу почувствовал. А вот красотища там необычайная. Заберешься на сопку – во все стороны, до самого горизонта цветущая лесотундра. Бессчетное количество ручьев, речек, озер. И солнце в начале лета «кругами ходит», то есть не прячется за горизонт вообще. Для меня, жителя Центрального Черноземья, это было большим откровением. А еще я здесь впервые понял, что значит словосочетание «непуганое зверье».

В один из самых первых дней к нашему обеденному столу тихонько так из-за деревьев вышел здоровущий лосяра. Стоит, смотрит, не боится совсем. Мы тоже от такой наглости растерялись – сидим, на него смотрим. Так друг другом и любовались, пока лосю не надоело. Повернулся, ушел. Но лось – это еще ничего. Как-то раз пошел я после завтрака ополоснуть посуду в ручье. Сижу на корточках, намываю тарелку. Вдруг слышу – на противоположной стороне ручья кто-то в кустах шарахается. Я почему-то подумал, что это одна из наших вьючных лошадей отвязалась и бродит. Но тут сквозь кусты начала проглядывать необычайно мохнатая спина «кобылы». В общем, вижу – медведь. Сначала я и не испугался совсем, даже решил пойти на контакт – тихонько так говорю ему: «Ууу…». А он в ответ на задние лапы поднялся, посмотрел на меня и тоже, только на несколько октав ниже: «УУУААУУ». Дальнейшее помню с трудом, а путь, проделанный мной от ручья до лагеря, начисто стерся из моей памяти.

Но самая главная напасть – это комары. Несметное количество комаров. Такого я ни до, ни после в своей жизни не видел. К примеру, снимаешь с костра ведро с супом – оно тут же, как мхом, покрывается толстым (примерно в сантиметр) слоем комаров. И первозданную тишину не послушаешь – в ушах постоянный комариный звон. Единственное спасение было на вершине сопки, там ветер. Ну и еще ДЭТА, было такое замечательное средство от этих гадов.

Вот в такой нескучной, можно даже сказать, веселой обстановке, проходил мой первый полевой сезон.

И теперь, наконец, ближе к рыбалке. В нашей партии должность каюра занимал местный парень, якут Гриша. Вот уж воистину дитя Природы. Он очень слабо разбирался в прелестях цивилизации. Но зато во всем, что касалось охоты, рыбалки, ориентирования, «угадывания» погоды лучшего эксперта было не найти. Вот, к примеру, каким необычным способом он ловил хариуса.

Сначала о приманках. Как я теперь понимаю, это было что-то, отдаленно напоминающее мушки или стримеры, которые сегодня вяжут нахлыстовики. Гриша выдергивал пук шерсти у одной из наших зазевавшихся рабочих собак. Затем делил этот большой пук на маленькие пучочки и привязывал их суровой ниткой к самодельным, сделанным из тонкой каленой проволоки, ржавым крючкам, которых у него было невероятное количество. Когда собаки перестали подпускать к себе экзекутора более чем на 5 метров, в дело пошла его же собачья шапка-ушанка. Следующим шагом было перетягивание при помощи резиновой лодки с одного берега реки на другой обыкновенной капроновой веревки. Веревка оказывалась натянутой чуть-чуть выше уровня воды. И уже к этой веревке Гриша привязывал поводки с мушками. Длина каждого поводка составляла что-то около метра. И все! Теперь только утром и вечером оставалось снимать улов. На каждом (каждом!!!) крючке – хариус. Рыба, конечно вкусная, но чистить замучились – уж очень ее было много. Да и рыбалкой это занятие назвать язык не поворачивается – просто заготовка рыбы. Именно этой мыслью я и поделился с Гришей. На что в ответ услышал, в принципе, довольно философский вопрос: «А что тогда, по-твоему, рыбалка? Я ведь рыбу ловлю. Ловлю много, уже и есть ее никто не хочет». Я начинаю объяснять, мол, надо, чтобы спортивно все было, азартно, интересно – удовольствие чтоб получать от процесса.… Вижу по глазам – не понимает, смотрит на меня, как на идиота. ««Ну, ладно», – спрашиваю, – Можешь поймать хотя бы одну, но большую рыбу?» Гриша после недолгой паузы произнес: «Завтра».

Весь следующий день, пока я был занят на своем рабочем маршруте, в голове постоянно крутилась мысль: «Как и какую рыбу поймает Гриша сегодня». Возвратившись в лагерь, я, стараясь не выдавать своего нетерпения и любопытства, как бы невзначай спрашиваю у нашего северного Маугли: «Ну, и где обещанная большая рыба?» А Гриша смотрит так хитро, улыбается и говорит: «Хотел, чтобы интересно было? Пошли, будешь сам большую рыбу ловить, а я покажу как».

Примерно в двух километрах от нашего базового лагеря находилось приличное по размерам озеро. И хотя в ширину оно было не очень большое – где-то от 50 до 150 метров, зато в длину простиралось, по меньшей мере, километра на полтора. На это самое озеро мы и отправились. Когда подошли к берегу, Гриша скинул свой потрепанный рюкзак и начал доставать из него снасти.

Это были:

– уже знакомый мне моток капроновой веревки;

– с десяток больших алюминиевых ложек с отпиленными ручками и просверленными по краям дырками;

– сделанные из гвоздей «сотки», остро заточенные громадные самодельные крючки;

– небольшой моток тонкой и мягкой проволоки;

– настоящая заводская блесна-«колебалка» с настоящим тройником (наверное, в предыдущий сезон кто-то из геологов подарил).

Первым делом Гриша показал на блесну и заявил, что эта штуковина очень хорошо ловит больших рыб, но мы-то на нее как раз ловить и не будем, потому что он боится ее потерять, а другой такой у него нет. Кстати, я уже потом подсмотрел – Гриша носился с этой блесной, как с писаной торбой. Настоящий ежевечерний ритуал: откроет коробочку, развернет тряпочку, достанет блесну, рассмотрит со всех сторон, – и в обратном порядке: завернет, закроет, спрячет. Ну, так вот. Похвастался он своей блесной, спрятал и стал мастерить самоделки из, так сказать, подручных материалов. С одной стороны ложки через просверленное отверстие прикрепил тонкой проволокой крючок (вернее крюк), а с другой – просто отрезок этой же проволоки длиной сантиметров 20–25. А уже к ней крепко привязал капроновый шнур. Таким образом, получилась настоящая спиннинговая снасть, где леска – капроновая веревка, поводок – проволока, приманка – ложка с крюком. Не хватало только самого спиннингового удилища. Но Грише оно и не понадобилось. До этого я в кино уже видел, как ковбои на Диком Западе кидали лассо. Здесь же, за полярным кругом, на берегу безымянного якутского озера происходило нечто похожее. Раскрутив со скоростью пропеллера у себя над головой самодельную снасть, Гриша умудрился забросить ложку метров на 10–15. (Забегая вперед, скажу, что у меня забросить такой легкий груз, да еще на веревке дальше 5–6 метров так и не получилось). Затем, выждав значительную паузу и напялив рабочие рукавицы, Гриша начал вытаскивать приманку. Резкий, широкий взмах рукой – пауза – взмах – пауза. Со стороны это чем-то напоминало человека, который косит траву в поле. Моего скепсиса хватило ровно на несколько минут, когда на третьем или четвертом забросе Гриша вытащил громадную щуку – по моим меркам, настоящего зубастого крокодила. По крайней мере, до этого я таких щук не видел. После этого Гриша протянул мне свои снасти: «Видел? Лови».

Примерно с полчаса у меня ушло на то, чтобы научиться забросить ложку с крючком хоть на несколько метров от берега. А потом – мой первый трофей. Двадцать шагов в сторону, пара-тройка неуклюжих забросов – и опять щука. Безмена, естественно у нас не было, но думаю, средний вес у выловленных рыб был не менее 5–7 килограмм.

На следующий день такой способ рыбалки опробовали практически все участники нашей небольшой рабочей группы. И у всех получилось. Конечно, не потому, что мы такие искусные рыболовы (за исключением Гриши, естественно), а потому, что рыбы там было немереное количество, да к тому же совершенно не пуганой и сильно голодной. Но к вечеру уже все наловились, а вскоре мы это занятие забросили вовсе. Во-первых, пропал азарт и новизна (ловится, куда ни кинь), а во-вторых, наелись все этих щук выше крыши, даже собаки отворачивались, а ловить рыбу просто ради удовольствия никому и в голову не приходило.

Наступил 1999 год – год, когда я впервые заболел рыбалкой. А произошло все так.

Я уже распрощался с геологией, успел поработать фотокорреспондентом и начал трудиться в сфере производства документальных телевизионных фильмов и программ. Но тем не менее геологические пристрастия к жизни на природе остались. И они выливались в регулярные вылазки на природу. Надо сказать, что в нашей немаленькой дружной компании, состоящей из четырех семей (все бывшие геологи), только один Олег – большой любитель рыбалки. Именно благодаря ему в нашем меню постоянно присутствует рыба, приготовленная самым разнообразным способом. Рыболовный стаж Олега берет отсчет с раннего детства. А основной вид рыбной ловли – впроводку и на донные снасти. Почему-то именно такая рыбалка меня нисколько не привлекала. Но у Олега, как и у любого уважающего себя рыболова имелся спиннинг. Дюралевый. С катушкой типа «Невской» и намотанной на нее леской диаметром 0,5 мм.

И вот однажды томным летним вечером, когда диск солнца начал приближаться к верхушкам черных тополей, стоящих на противоположном берегу, ЭТО случилось.

Я ПОПРОСИЛ У ОЛЕГА УДОЧКУ! А так как я не хотел возиться с червями, поводками, грузилами и прочей донной атрибутикой, я попросил спиннинг. Тот самый, дюралевый. Олег дал мне снасть, привязал большую тяжелую блесну и показал, что и как я должен делать, чтобы, с одной стороны, блесна летела в нужном направлении, а с другой – леска не образовывала «бороды». То есть показал азы заброса с инерционной катушкой.

Но одно дело посмотреть и понять, так сказать, теоретические основы спиннингового заброса, и совсем другое воплотить все это на практике. Сначала блесна у меня летела точно под ноги, высоко в небо или в песок, но совсем не в реку. И все же спустя некоторое время моя приманка полетела в сторону воды, причем раз за разом запросы стали получаться все лучше и лучше, а блесна летела все дальше и дальше. И вот тут на меня что-то снизошло…

Представьте: тихий вечер, абсолютно безлюдная песчаная коса, летящая на фоне заходящего солнца блесна с подсвеченными контровым светом капельками воды, слетающими с лески и… тишина. То есть тишина в смысле отсутствия каких-либо посторонних звуков, кроме звуков природы и рассекающей воздух лески. Не знаю, смог ли я хоть немного передать состояние окружающего меня в тот момент мира, но как раз тогда у меня в голове и родилась определенная гармония, которая впредь стала ассоциироваться с рыбной ловлей. А в довершение ко всему в тот мой первый рыболовный вечер мне на блесну села щука.

Ну а дальше, вы понимаете, в каждую нашу вылазку на природу я стал брать у Олега спиннинг и вечерами пытался поймать рыбу. Иногда это удавалось. Конечно, не так часто, как хотелось бы, но все же рыбку ловил. Причем, помимо щуки, попадались и жерех, и даже чехонь. Почему даже? Да потому, что я продолжал ловить на всю ту же здоровенную блесну.

Но по-настоящему мое увлечение рыбалкой началось несколькими годами позже, когда друзья на день рождения подарили мне хорошую безынерционную катушку, а мне «пришлось» докупить к ней нормальную удочку. Причем как-то так совпало, что именно в это время мне в руки впервые попался один из красочных рыболовных журналов. Сам журнал, статьи, фотографии в буквальном смысле открыли для меня новый мир. Нет, конечно же, мир-то для меня не новый – горы, тайга, реки, но все это теперь вместе с рыбалкой, которой я уже успел заболеть.

Последующие несколько спиннинговых сезонов прошли для меня достаточно насыщенно. Я узнал много нового, научился хорошо и точно делать забросы. Теперь мои приманки летели именно туда, куда мне нужно, а не куда получится. Да и способы ловли я опробовал разные – от джига до вертушки и воблеров. Но, знаете что, друзья мои? В какой-то момент я заметил – что-то изменилось. Что-то ушло. С одной стороны, рыбы я стал ловить достаточно много, на рыбалку стремился выезжать каждую неделю, но… Теперь весь процесс превратился для меня лишь в азарт поиска и поимки рыбы. Пропало то самое чувство полного единения с природой, та самая гармония «летящей на фоне заходящего солнца блесны».

И вот в один из зимних вечеров я случайно увидел телевизионную программу о нахлысте. Я моментально понял, что это мое. Здесь было все то, чего мне не хватало в спиннинге: плавный, очень красивый заброс, причем эта плавность создавала ощущение абсолютного спокойствия, а главное, даже наблюдая все это лишь на экране телевизора, я уже почувствовал свою гармонию.

Стоит ли говорить, что следующий сезон я провел с нахлыстовой снастью. А вот первой моей нахлыстовой рыбой стала, как ни странно, красноперка. В самом начале моих робких попыток поймать рыбу нахлыстом произошел довольно забавный случай. А дело было так.