© Родогой Орлов, 2025

ISBN 978-5-0067-8905-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Пролог. Камень

Утро началось не с кофе, а с ударов сердца, которых было два. Первое – его собственное: тяжёлое, густое, как шаги по пустому коридору. Второе – из прикроватной тумбы. Из-под лампы.

Из окна тянуло дрожжевым теплом от булочной на углу – хлеб. В комнате стоял холодный запах пластика и техники – металл. Два запаха тёрлись друг о друга, как два характера. Сегодня побеждал металл. Хлеб запомнил.

Макс Воронов лежал на спине и считал вдохи, стараясь не двигаться. Голова гудела после вчерашнего: тридцать – это было смешно. Двадцать девять – красиво. Он даже устроил мини-конференцию в лофте, раздал аудитории свою коронную фразу про медитации, продал курс на миллион и уложил себя в кровать в три ночи с мыслью, что мир по-прежнему прост и понятен, если знаешь, где у него болевые точки.

Стук. Ещё один.

Он приподнялся на локте. На тумбе, среди банальных вещей – часы, телефон, визитница с тиснением – лежал камень. Серый, как старый асфальт. Небольшой, размером с яблоко, весь иссечённый трещинами. В трещинах – тончайшие линии света, будто кто-то залил поры металлом и подсветил изнутри.

– Кто из друзей шутник? – прохрипел Макс. – Кто притащил декорацию из лавки «эзотерика всё для дома»?

Камень ответил пульсом. Раз-два. Раз-два. В такт его собственному сердцу. Совпадение было настолько точным, что Макс ощутил дрожь в дёснах.

Он протянул руку и коснулся. Камень оказался холодным, как ледяное стекло. В следующую секунду всё покатилось под уклон.

Комната отъехала, как декорация на роликах. Пахнуло гарью и травами. Над головой – потолок из чернёных балок. По стенам – тени людей, сотканные из огня. Перед ним – алтарь. Белый камень с золотой прожилкой посередине. На алтаре – кристалл, высокий, как клинок, и в нём – то самое свечение, только во сто крат ярче. Кто-то держал факел. Кто-то шептал. Кто-то пел. Макс смотрел на свои руки – и они были не его; шрамы на костяшках, тёмные линии рун на запястьях.

– Ты… – сказал кто-то рядом. Голос был знаком без причины. – Ты помнишь.

Он отдёрнул ладонь. Комната вернулась, тупо и плоско. Кристалла не было. Была его спальня, белая стена, окно с полосой зимнего неба. И камень – снова на тумбе.

На губе выступила тонкая кровь. Он стёр её тыльной стороной ладони – как будто ничего. В горле встал сухой песок.

– Окей, – сказал Макс. – Нет. Спасибо. Без меня.

Телефон вспыхнул, как будто ждал этого «окей»: на экране россыпью посыпались уведомления. Команда писала про утренний прогон и гоу-лайв в 11:00, партнёр кидал шутки в чате, а ещё наверху торчало странное: «Системная ошибка 29. Сеть недоступна».

Он щёлкнул по иконке. Экран поморгал и… на секунду показал не интерфейс, а сетку. Тончайшую кристаллическую решётку, как если бы кто-то оторвал плёнку реальности и подсветил подслой. По линиям бежали искры.

– Красивая анимация, – сказал Макс вслух. – Молодцы дизайнеры. Пугаете старика.

Над головой пискнул «умный» диффузор – тупая банка с подсветкой и запахом цитруса. Он включился сам, потянул струю холодного аромата и начал хрипеть, как больной принтер. В углу загудел робот-пылесос, сделал один круг по ковру и встал посередине комнаты.

– Чудесно, – вздохнул Макс и взял камень в ладонь. – Ладно, друг. Ты смешной. Увидимся после эфира. Я тебя продам в магазин безделушек, и мы оба будем счастливы.

Камень молчал. Но пульс – его и чужой – продолжал синхронный танец.

Вчера, на один шаг назад

Лофт гудел, как улей на солнце. Голые кирпичи, фанерная сцена, тридцать человек «на прогрев», ещё сотня в онлайне. Макс держал зал двумя пальцами – большим и указательным, как чашку. Притча, кейс, острая фраза – и туда же оффер, завернутый в отзывы.

– Давайте честно, – сказал он в тот момент, когда публика уже кивала в такт. – Кто хочет чувствовать себя живым, а не просто выглядеть? Вижу руки. Молодцы. Так вот: медитация – это не путь. Это мастурбация для тех, кто боится нажать «Enter» в Системе. А мы здесь молодые, чтобы жать газ.

Зал рассмеялся тем самым «вау, он сказал то, что мы думаем». Камера слайдила по кругу. Глеб показывал из-за колонны большой палец. В воздухе пахло кофе и амбициями.

После – бокалы, селфи, «Макс, вы спасли мне бизнес». Девчонка в зелёном пальто сказала «спасибо» слишком серьёзно, как будто про другое. На мизинце у неё – тонкое серебро с крошечной буквой «А». Макс кивнул, но не запомнил лица. Запомнил запах: ванильная шерсть, детство без пластика. На секунду дернуло где-то под грудиной, как от перегруза, и тут же отпустило.

Он лёг поздно, с убеждённостью человека, который нащупал рынок за задницу. И поэтому утро – с двойным пульсом – показалось не угрозой, а вызовом.

Душ, кофе, белая рубашка. Режим спасает даже от галлюцинаций. Макс щёлкнул замком, накинул пальто и, уже закрывая дверь, поймал себя на том, что зажал что-то в кулаке. Разжал пальцы. Камень. Он был уверен, что оставил его на тумбе.

Он положил его обратно на мраморную полку в прихожей, провёл ладонью по холодной поверхности – и вышел.

Лифт ехал вниз слишком медленно. В зеркалах кабины Макс видел своё лицо, знакомое, как логотип: усталость под глазами, тонкие губы, фирменная усмешка «я знаю ответ до вопроса». Телефон снова мигнул: «Системная ошибка 29». Он отключил уведомления.

Во дворе снег скрипел идеально, как в кино. Дворник вычерчивал метлой классическую геометрию. Макс на секунду представил, что весь мир – это и есть аккуратная сетка линий, которая только и ждёт, чтобы её кто-то переозначил. Он тряхнул головой и сел в такси.

– К студии, – сказал он. – Быстро.

– Без проблем, – ответил водитель, и на полсекунды его голос сломался в металлический шорох, как радио между станциями.

Макс сжал кулаки. Ладонь снова была пустой. Камня не было – и это было единственным хорошим знаком этого утра.

– Радио включить? – спросил водитель и не дождавшись ответа щёлкнул кнопкой.

На частоте хрипели новости, втиснутые в улыбку: «город просыпается… корпоративная отчётность…», а потом голос ровно, без эмоций произнёс, будто читая чужим ртом:

– Верните ключ.

Водитель похлопал по панели. – Опять эта реклама лезет.

– Какая реклама? – спросил Макс.

– Да чёрт её знает, – водитель пожал плечами. – Слоганы какие-то. То «Верни ключ», то «Стань настоящим». С утра как помеха.

Радио снова захрипело и перешло на веселый джингл про йогурты. Макс выдохнул. Холодок в ладони не проходил.

Студия встретила привычным теплом: лампы, хромакей, запах канифоли и кофе. Команда суетилась, как маленькая армия: тут проверяли звук, там тестировали чат, админ в наушниках сверял списки. На экране – таймер: до начала семь минут.

– Король прибыл! – выкрикнул Глеб, партнёр. Он был шире Макса в плечах, с вечной лёгкостью в голосе, которая продаёт не хуже скидок. – Макс, у нас всё пушечно. Сегодня добьём план и ещё сверху. Я тебе потом покажу график. Ты просто скажи свою штуку про медитацию – и касса поплыла.

– Касса плывёт? Конечно.

Просто вы – в надувном круге, а Макс – крутит воронку, как чёрную дыру.

Он не ловит деньги. Он делает, чтоб клиентов высасывало.

Глеб расхохотался, хлопнул его по плечу и подмигнул звукорежу.

– Слушай, а это что? – он наклонился и поднял с края стола серый комочек. – Макс, ты чё, с камнем? Новый формат «камень желания»? Мы точно не в эзотерике?

Макс даже не сразу понял. Камень лежал в руке Глеба. Тот самый.

– Откуда он здесь? – спросил он.

– Ну, как откуда? – Глеб пожал плечами. – Лежал. Думаю, декор. У нас люди любят, когда картинка «чуть-чуть магии». Надо было ещё свечку и хрустальный шар. Давай? – Он протянул камень Максу, и на секунду его взгляд помутнел, как стекло в дождь. – Верни ключ, – сказал Глеб чужим, плоским голосом.

Воздух в студии сжал горло. Макс машинально пошёл назад, натыкаясь на стойку с микрофонами.

– Глеб?

– А, да, – Глеб моргнул, как проснувшийся. – Я сказал «в эфир, ключ к продажам». Понял? Ключ к продажам. Чего ты такой… Ты бледный.

– Всё норм, – сказал Макс. – Дай сюда.

Глеб протянул пальцы, как берут микрофон со стойки. – На кадр, – шёпотом.

Макс не дал. Пальцы встретились – короткая статическая искра.

Он взял камень и сунул в карман пиджака. Ладонь отозвалась ледяной иглой.

Режиссёр отсчитал три, два, один. Красная лампа вспыхнула.

– Дамы и господа, – сказал Макс, и голос его был таким же, как всегда, – добро пожаловать на «Мозг на миллиард». Сегодня поговорим о самом вредном мифе – что якобы «надо искать себя», «медитировать», «слушать вселенную». Давайте честно: медитация – это…

– …мастурбация для нищебродов, – откликнулась тысяча микрофонов в чате, как хор.

Смех. Любимый, нарочитый. Макс чувствовал, как тонет в этом смехе, как в тёплой ванне, где он – хозяин температуры.

– А кристаллы силы? – он улыбнулся ровно настолько, чтобы на обложке было красиво. – Это камни для домохозяек.

Экран перед ним, где шёл поток комментариев, забился от смайликов. Админ гордо поднял большой палец. Глеб за камерой показал «огонь».

И тогда экран умер.

Не «повис». Не «подлагал». Он погас, как свеча под колпаком. Свет в студии дрогнул. Налобные прожекторы разом мигнули и ушли в темноту. Только красная лампа над камерой продолжала гореть, будто насмехаясь. Звук в ушах перешёл в тонкий йодный писк.

– Бэкап! – крикнул режиссёр. – Перекидывай поток! – и исчез где-то в тени.

У Макса под кожей загудел холодок. Камень в кармане выбил трель, как капель в подвале. Из аппаратной донёсся мат. На мониторе сбоку на долю секунды промелькнула цветная решётка – как будто кто-то провёл ладонью по тонкому льду, и подладонные узоры проступили из глубины.

– У зрителей… – админ сорвал наушники. – У всех чёрный экран. Тысяча человек. Серверы целы. Связь… Связь есть – но они нас не видят.

– Давай превьюху, запись, что угодно, – приказал Макс. Он был тренирован держать лицо. Любая форс-мажорная ситуация – это новая точка входа в продажи, если правильно держать паузу.

Только пауза стала слишком плотной. Слишком живой.

Глеб подошёл ближе. В его глазах снова на секунду рябью поплыл дождь.

– Верни ключ, – сказал он тихо.

– Что за хр… – начал Макс и осёкся.

В наушнике, который оставался у него на шее со вчерашней репетиции, кто-то выдохнул прямо в ухо. Этот выдох был как ветер в шахте. Глухой, каменный.

– Ты слышишь, – произнёс голос. Не мужской и не женский – голос, у которого не бывает связок. – Ты помнишь. Ты – ключ.

Макс сорвал наушник и уставился в пустоту.

Лампы вспыхнули. Студия захрустела светом, как лёд, ставший стеклом. На столе снова загорелся монитор. Комментарии, тысячи ников, эмодзи, смех.

– Мы в эфире, – сказал админ растерянно. – Сами. Без рестарта. Как будто ничего не было.

Макс втянул воздух, пробуя вернуть привычную, жирную реальность. Улыбка нашлась – та, которую он тренировал годами, чтобы в ней было всё: уверенность, лёгкая насмешка, обещание денег.

– Видите? – сказал он. – Даже техника не выдерживает, когда мы подходим к правде.

Зал, которого он не видел, но всегда чувствовал, отозвался: «ха-ха-ха».

Он говорил по тексту. Он даже шутил. Его язык помнил углы, которые срезают сопротивление. Но теперь каждое слово давалось, как шаг по пружинящему полу. Камень в кармане не замолкал. Он бился. Словно внутри него сидело сердце другого существа, и оно пыталось пробиться сквозь ткань пиджака.

За двадцать минут он сделал то, что должен. Дал три кейса, два фрейма, один «вау». Подвёл к офферу, как водят к краю бассейна ребёнка, который боится воды: аккуратно, с шутками, чтобы прыгнул сам.

– Кнопка под видео. Пакет «Профессионал» – самый разумный выбор, – сказал он, и на долю секунды экран снова показал сетку.

В этот раз узор был не абстрактным. Он сложился в знак. Треугольник с прожилками, как если бы кто-то нарисовал по стеклу ногтем карту молний. По коже Макса побежали мурашки.

– На сегодня всё, – выдохнул он и вырубил микрофон.

Закулисье пахло пластиком и потом. Глеб хлопнул его по спине.

– Ну ты и вытащил! – сказал он. – Я думал, всё, приехали. Но ты как всегда… Макс?

Макс сидел на стуле, уставившись в один пиксель стены. Пальцы нащупывали карман. Они нашли камень так легко, как будто карман – это его дом.

– Слушай, – сказал Макс медленно. – Что ты сказал на старте?

– На старте? – Глеб на секунду замялся. – «Король прибыл». «План добьём». «Ключ к продажам». А, да! Я ещё… – Он улыбнулся, и улыбка треснула посередине. – Верни ключ, – произнёс он тем самым пустым голосом.

– Ты издеваешься? – тихо сказал Макс.

– Чё? – Глеб моргнул. – Я говорю: «Круто ключевые метрики у нас бьют». Макс, ты чего?

Макс встал. Мир слегка качнулся. В воздухе висел тонкий звон, как перед грозой. Он достал телефон. На экране пусто, пока он не коснулся пальцем. Тогда всплыло уведомление: «Системная ошибка 29. Сеть недоступна».

– Мы на кабеле, – пробормотал Макс. – Мы на бэкапе. Мы в облаках. Почему сеть недоступна, если всё доступно?

– Дружище, – Глеб обеспокоенно положил ладонь ему на плечо. – Может, ты поешь? Или поспишь? Мы и без тебя добьём продажи, ты же знаешь.

Макс кивнул. Поднял взгляд на лампы. Они еле-заметно дрожали, как натянутые струны.

Хлебный запах

Прямо напротив студии был скромный ларёк – хлеб, булки, ватрушки. Макс редко ел углеводы – «публичная морда», «камера добавляет пять кило». Но после странного эфира его потянуло именно туда, где пахнет живым.

Внутри было тепло, как в детстве. На полке лежал «кирпичик», резкий, коркой вперёд. Девушка-продавец завернула батон в серую бумагу, как младенца в пеленку, и подала с улыбкой, не из сервиса – из людей.

– Вам нарезать? – спросила она.

Она на секунду замолчала, глядя мимо. На шнурке у неё висел маленький ключ – детский, крашеный под золото.

– Вам… вернуть сдачу? – спросила и вздрогнула от собственного слова.

– Нет, – сказал Макс. – Я сам.

Он вышел с батоном в руке, отломил корочку, и тепло, как из печи, ударило в ладонь. Металл утреннего мира чуть-чуть отступил. На секунду стало легче дышать.

На остановке двое спорили о какой-то политике, третий ругался на телефон. Макс поймал себя на том, что смотрит не на них, а на их горла. Грешная профессиональная привычка – слушать интонацию, а не слова. У того – зажим. У этой – скоба. У паренька – пустой звук, как у пластиковых бутылок, если дуть не туда.

Он выдохнул и пошёл обычно.

Он вышел на холод. Небо было свинцовым. Машины ехали обычно. Люди шли обычно. Он тоже пошёл обычно. И всё равно мир казался ему чужим плакатом, натянутым на раму. И под плакатом – решётка цветная. И в ней – ток.

В кармане стучало.

– Ладно, – сказал он камню. – Играем.

Он свернул в тупиковый двор, где шершавый бетон, голые трубы и чёрные двери. Достал камень. Подержал в ладони. Вгляделся в трещины.

Свет в них слабо, но уверенно перекатывался, как дыхание маленького зверя.

– Что тебе надо? – спросил Макс. – Деньги? У меня их хватает. Внимание? Его тоже. Смысл? – он усмехнулся. – Такой товар я пока не продаю.

Камень ответил не светом. Звуком.

Сначала в глубине воздуха что-то тонко щёлкнуло. Как будто переключили невидимый тумблер. Потом по стене медленно проползла тень, хотя солнца не было. Из-за угла вышла женщина в красной куртке, с пакетом из супермаркета. Она шла, не глядя, взглядом въедаясь в телефон. Проходя мимо, она подняла глаза на Макса – и нажала невидимую кнопку у себя в зрачках.

– Верни ключ, – сказала она. И пошла дальше, как будто ничего не сказала.

Макс замер. Мир тихо качнулся второй раз. Из подъезда вышел мальчик с портфелем – словно из другого фильма. Он бросил короткий взгляд и произнёс тем же мёртвым тембром:

– Верни ключ.

Следом вышел мужчина в сером пальто. Остановился, как учтивый прохожий, и с той же пустотой во взгляде произнёс:

– Верни ключ.

И все трое ушли. Как люди из снов, которые забываются, когда открываешь глаза.

Камень в руке стал горячим, почти обжигающим. Пульс в его трещинах ускорился, догоняя и обгоняя сердце Макса. Издалека донёсся шум – не города. Земли.

– О’кей, – сказал Макс, не понимая, кому он отвечает. – Не верну.

Воздух улыбнулся мёрзлой улыбкой. Где-то в вышине щёлкнуло ещё раз. Все уведомления на телефоне сгорели, как бумага. На чёрном экране мигнуло:

СЕТЬ: НЕДОСТУПНА (29).

А потом проступила серая надпись:

КОД: АКТИВИРОВАН

Эхо повторило это без слов. Где-то далеко скрипнула стеклянная подкова – будто лифт в чужом здании поехал вниз. Воздух пахнул стоматологией, холодом клиники. На секунду у него заныла эмаль на зубах. Потом стало тихо. Слишком.

Сверху падал пустой снег.

Макс впервые за день не усмехнулся, а рассмеялся по-настоящему – коротко, нервно, в две ноты.

– В добрый путь, – сказал он. – Раз уж ты меня выбрал.

Камень не ответил. Но где-то далеко – не ушами, телом – он услышал, как поворачивается древний механизм. И как в глубине, под всеми сетями, под всеми проводами, кто-то открывает очень старый замок.

И показывает вниз.

В мизинце левой руки поселилась немота – мелочь, но не отпускает.

Послесмак – минута немоты