Отзывы на книги автора «Роберт Дарнтон»

Роберт Дарнтон исследует тему, как и когда возникло такое явление, как «общественное мнение» и изучает, как в прошлых веках осуществлялись коммуникативные связи, каким образом распространялась информация. И рассматривает этот вопрос на примере Франции середины XVIII века, задолго до Революции.

В итоге он приходит к выводу, что степень информированности общества практически не уступала той, что мы наблюдаем в эпоху телевидения и интернета. Сам феномен общественное мнение как явление и как термин сформировалось во Франции именно в XVIII веке. И тому способствовали устное творчество, сатиры, памфлеты, стихи, которые переписывались, видоизменялись, шлифовались, добавлялись новые актуальные строки и исполнялись под музыку на старый мотив ранее известной песни. Не это ли творчество было прототипом знаменитого французского шансона?

Для изучения Роберт Дарнтон берёт «Дело 14-ти», которое вела парижская полиция в 1749 году. Именно в 1748-1749 годах наблюдался всплеск устного творчества, распространение сатирических куплетов, дерзость которых доходила до оскорблений самых высоких персон – министров, придворных, фаворитки мадам Помпадур и самого короля Людовика XV.

Полиция арестовала одного крамольника с подобными стихами, установила на допросе, от кого он их получил, тот человек был арестован, и так по цепочке 14 человек были брошены в Бастилию. Затем все они были высланы из Парижа, это всё были молодые люди из приличных семей, образованных слоёв – студенты, юристы, священники, сыновья уважаемых коммерсантов. Жизнь у них всех была сломана, а у кого-то и здоровье, после нескольких месяцев тюрьмы, а уж на карьере, репутации и доходных занятиях – во всяком случае поставлен крест.

Однако главного полиция так и не добилась – кто был сочинитель, установить не удалось.

Среда распространения куплетов и памфлетов (средний класс злополучных 14-ти) не была замкнутой, она пересекалась и со средой выше себя (высокопоставленные круги) и ниже (неграмотные простолюдины).

Остроумные сочинения выходили и из Версаля, от лиц, которые были в курсе всех последних новостей придворной жизни, вбрасывались в толпу, где передавались из рук в руки, из уст в уста, переписывались, заучивались наизусть, декламировались, а чаще распевались на бульварах и в кафе, в частных сборищах и т.д.

Как говорилось в советское время, утром в газете – вечером в куплете. Что для Парижа XVIII века можно перефразировать как вечером – в Версале, утром – на бульваре.

Небольшая любопытная книжечка, которая добавит нюансов в копилку знаний о Франции, и напомнит о том, как формируется общественное мнение.

У Роберта Дарнтона получилась исследовательская работа, в которую одновременно вмещается много исторических фактов, всестороннее рассмотрение аспектов цензуры и детективная составляющая.

Начну со стиля написания: он прекрасен! Да, порой может утомлять перечисление тех или иных событий, но как только хватаешься за нить повествования – они превращаются в большую общую историю длинной в сотню лет, а то и больше. В расследование, за которым дивно интересно наблюдать. К тому же у Дарнтона есть чувство юмора и хорошо развит навык преобразования сложных и скучных фактов в доступную информацию.

Интересно наблюдать и саму суть. Цензура: давление, жестокость, переговоры, компромисс, сотрудничество, симбиоз. Невозможно рассматривать работу с книгами отдельно от исторического периода, в который она велась и вывести общее, абсолютно точное определение для нее.

Один из наиболее интересных аспектов книги - это исследование роли цензоров и их взаимодействия с авторами. Дарнтон рассказывает о том, как люди становятся цензорами, об их мотивах, о богатой традиции этой профессии. При том он не очерняет и не обеляет. Факты есть факты и в книге мне особенно нравится то, что автор позволяет самим читателям навесить на участников книжной цензуры ярлыки с процентом вины или жестокости.

Затрагивается, разумеется, не только тема редакторов с ножницами и красным карандашом, но и вся конная рать: полиция, государственный аппарат, подполье полное отчаянных нелегалов от мира печати. Про последних читать особенно интересно, как и про всякого хорошего мошенника или героя, борющегося за свободу.

В целом, "Цензоры за работой. Как государство формирует литературу" - это умно написанная исследовательская работа, которая обращает наше внимание на уже давно существующий вопрос о том, как государства используют литературу в своих интересах. Книгу можно смело рекомендовать всем, кто интересуется свободой слова в любой ее форме.

Сколько часов может современный человек обходиться без информационного поля интернета или мобильной связи? Во все времена существовали коммуникации только в различной форме: устной, письменной. 18 век. Большая часть свободного времени отводилась переписке между лицами, которые владели письменностью. Письма отправлялись ежедневно всем друзьям и родственникам, в которых рассказывались все события , происходящие в жизни автора письма, а так же все интриги и сплетни, витавшие в обществе на тот момент. В 1748-1749 г.г в французском обществе в среде среднего класса стали распространяться стихи неприличного характера, высмеивающие окружение Людовика Пятнадцатого. Эти стишки передавались из рук в руки с комментариями, написанными лицами, которые их прочитали или с добавлениями новых стихотворных строчек к ним.Над дворцом начали сгущаться маленькие грозовые тучи, которые со временем выросли в огромные, посеявшие ураган - Великую французскую революцию Под контроль поиска авторов этих стишков взяла полиция. Было арестовано 14 человек по этому делу. Автор книги воспроизводит события тех далеких времен по сохранившимся архивным документам Бастилии. Книга очень актуальна и сегодня. Очень часто высшие правительственные чиновники запускают информацию определенного характера, что бы с ее помощью определять температуру общества , а затем принимать определенные политические действия или закулисные игры политических партий в борьбе за лидерство, что и происходило во Франции 18 века. и что происходит и в нашем современном обществе : " иностранные агенты" и другое...Познавательная и поучительная книга.

Серия "Интеллектуальная история" НЛО не отличается книгами, которые легко читаются и подходят для любой аудитории - они все же ближе к научной, чем научно-популярной литературе, это относится и к книге Роберта Дарнтона, посвященной реконструкции сети коммуникаций в Париже середины 18 века: стиль изложения краток и суховат, формулируются гипотезы и делаются выводы, анализируется метод.
Автор начинает с рассказа о сохранившихся в архиве Бастилии "дела четырнадцати", в ходе которого парижская полиция арестовала 14 человек из образованных кругов, имеющих отношение к распространению крамольных стихов. Следуя за полицейскими документами, автор восстанавливает сеть распространения этих стихов, рассказывает о сюжетах, которым они посвящены - фаворитке короля мадам Помпадур и ссылке графа де Морепа, занимавшего ряд министерских постов в правительстве, подчеркивает, что форма стихов и их содержание отражает то, что некоторые из них могли происходить из королевского двора и использоваться в борьбе за влияние, так как Людовик XV был чувствителен к тому, что говорят парижане о нем, его министрах и фаворитках. Автор рассказывает о печальной судьбе некоторых из 14 арестованных по этому делу.
Еще интереснее становится читать, когда Р.Дарнтон переходит к более широкому контексту - бытованию сатирических стихов и песен, высмеивающих короля, его фаворитку, парламент и прочих представителей власти на улицах Парижа. Стихи распространялись в разных публичных местах - небольшие клочки бумаги, которые могли переходить из рук в руки, переписываться и заучиваться наизусть. Но наиболее простая, запоминающаяся и популярная форма - песня. Сатирические стихи клали на мотив популярных песен и выпускали на улицы Париже, где они начинали жить своей жизнью благодаря бродячим певцам, превращаясь в "живую газету". Одни стихотворные строфы заменялись другими, дополнялись новыми - и вот актуальная информация в доступном и запоминающемся виде. Этот жанр, по мнению автора, сделал столь известным и популярным французский шансон. Интересно было узнать, что существовали собиратели этого народного творчества и существуют тома записанных и сохраненных песен этого времени. Некоторые песни приведены в издании на французском языке с переводом на русский.
Но помимо реконструкции сети коммуникаций, автор задается вопросом о том, вела ли такая распространенная среди народа критика власть предержащих к революции - и отрицательно отвечает на этот вопрос. Была насмешка и осмеяние, но в 1749 г. не было гнева - в отличие от 1789 г.
В книге можно найти очень много тонких наблюдений и интересных фактов - про янсенистов, про выдачу Людовиком XV находившегося во Франции претендента на английский престол Эдуарда и про реакцию парижан на это событие.
Р.Дарнтон также рассматривает вопрос о том, можно ли говорить об общественном мнении в середине 18 века, когда этого понятия еще не существовало, подчеркивает разницу в подходе к определению общественного мнения как философского и социологического конструкта.
Завершается же книга рефлексией о методе, позволившем реконструировать сеть коммуникаций в Париже 18 века, Мне книга показалась невероятно интересной и наполненной не только новыми фактами, но и темами и смыслами, которые требуют дополнительного обдумывания.

Месье,
я знаю человека, который ознакомился с гнусными стихами о короле несколько дней назад и чрезвычайно их одобрил. Я могу назвать вам его имя, если хотите

эти строки, написанные анонимным осведомителем в июне 1749 года положили начало широкомасштабной (по меркам 18 века) полицейской операции, которая войдет в историю, как "Дело Четырнадцати". В результате расследования 14 молодых парижан (старшему исполнилось 30) студенты, юристы и представители духовенства были арестованы и на несколько месяцев заперты в Бастилии. Позже все они были высланы из Парижа.
Расследование, проведенное полицией с "выдающимся профессионализмом", не дает ответа на важный вопрос - кто автор стихотворений? Большинство задержанных называло своих "соучастников", но этот след обрывается на Пьере Сигорне, преподавателе философии в Коллеж дю Плесси. Сигорнь все отрицал. Хотя такое поведение не могло не вызвать подозрений, никаких свидетельств, подтверждающих его авторство так и не нашлось.
Надо заметить, что в то время аресты злословящих о Людовике XV, его фаворитке мадам Помпадур, правительстве не были чем-то необычным. Тюрьмы были полны теми, кто выражал недовольство достаточно громко, чтобы быть услышанным. Причин для недовольства хватало с лихвой - неудачный для Франции мирный договор после войны за австрийское наследство, введение нового налога, изгнание принца Эдуарда, которому парижане симпатизировали. "Дело Четырнадцати" в отличие от других подобных дел представляет особый интерес для историков и просто любопытствующих тем, что позволяет проследить всю систему передачи информации от Версаля до парижских улиц. Стихи передавались, их зачитывали друзьям, переписывали, напевали на мелодии популярных песенок, добавляли отсебятины. Изучение сети коммуникации на примере "дела" позволяет понять, как формировалось общественное мнение в доинформационную эпоху.
Несмотря на небольшой объем и небанальную тему мне книга показалась скучноватой. Дарнтон как будто писал заготовку для одной из тех передач по хистори, в которой ведущий в костюме соответствующей эпохи ходит по архивам, историческим местам событий и опрашивает экспертов. Вопросы, подвешенные в конце главы, навевали мысли о рекламной паузе. Для телевидения такой формат приемлем, от книги ожидаешь большего.

И снова нон-фикшн от издательства "Новое литературное обозрение". И снова внешний вид немного обманчив. В основном из-за неочевидного подзаголовка ("Как государство формирует литературу"). Упустил я до начала чтения, что книга посвящена литературной цензуре (хотя, чему ещё, чего я вообще ждал?)

Роберт Дарнтон в своей работе исходит из необходимости рассматривать цензуру в контексте времени и места. Он не предлагает единого определения, а, скорее, наблюдает за работой цензоров в разных условиях.

Рассматривая три очень разных периода (Франция XVIII века, британская Индия XIX века и Восточная Германия XX века), он выводит общие черты цензуры, например, что цензура всегда была организованной и структурированной деятельностью со стороны государства, имеющей хотя бы видимые черты законности.

Смешанные впечатления у меня остались после этой книги. Введение мне показалось несколько заумно-претенциозным. Хотя основная часть текста совсем не такая. И это хорошо.

За этой небольшой книгой, вмещающей исследование трёх разных мест и времён, стоит серьёзная работа с источниками, архивами. Ссылки на них представлены в конце. Думаю, если вы увлекаетесь историей, вам может быть интересно поглубже закопаться в работу цензоров. Но для себя в этот раз я интересных статей или монографий не выписал. Слишком они специфичны и узконаправлены.

Как бы я описал цензора и его работу? Цензор - это представитель определённой службы, направленный на вычищение текстов и запреты определённых книг. Однако, как показывает та же Франция XVIII века, не всё так однозначно, всей правды мы не знаем. В то время цензоры выступали скорее в роли рецензентов, которые имели право выдать королевское разрешение на печать. Важность работы цензора и его ответственность были настолько высоки, что на титульном листе имени автора вообще могло не быть, а вот имя цензора было обязательно. Иногда цензоры становились теневыми соавторами, предлагая значительные правки не только с точки зрения светской или политической повестки, но и с точки зрения качества текста.

Всего 10% книг полностью отсекались цензорами. Неужели цензура была так хороша и благотворна? Частично да, но нужно учитывать, что откровенно запрещённые книги к цензорами просто не попадали, авторы же не дураки. Такие произведения печатались или подпольно, или заграницей. И тут в игру вступала полиция, преследующая распространение подобного.

В Индии же цензура уже больше напоминала жёсткий ограничительный инструмент, который шпагатом пытался усидеть между имперскими повадками и желанием сохранить ценность свободы слова. Это привело к достаточно извращённой системе, но даже в ней автор все ещё имел шанс защитить свое имя.

А ещё чтение о британской Индии напомнило мне про роман Оруэлла "Дни в Бирме". Не самый популярный его роман. Но рекомендую. Может быть расскажу о нем в ближайшее время.

Глава про цензуру в ГДР одновременно и самая интересная, и самая скучная. С одной стороны любопытно проследить как цензоры меняли свои методы с течением времени: от жёсткого кнута в виде лагерей, показательных судов, пыток, похищений и расстрелов в 50-е, до пряника в виде разрешенной поездки заграницу, только прославляй и не печатайся в ФРГ. С другой, это все было не так давно и свидетельств с историями о недалёком буду... прошлом достаточно. Нам это слишком знакомо, чтобы удивлять. Я тут живу, так сказать.

В каждой главе сначала описывается общая работа цензоров, потом она раскрывается через конкретные истории. И, надо признать, истории интересные. Есть здесь и закрученная детективная история о вскрытии целой цепочки изготовления и распространения запрещённой литературы, и судебные случаи, в которых искусство толкования текстов в "ненужную" сторону" становилось основным источником доказательства вины.

И вроде бы общая структура и материал хорошо подобраны и изложены. Но мне чуть-чуть не хватило цельности от текста. Он немного распадается на отдельные части и истории, и не настолько глубоко погружает в исследуемую область. Хотя, в качестве представления исследовательского метода и краткого обзора, книга хороша. Да и просто как вполне доступный нон-фикшн представитель на необычную и интересную тему подходит.

В целом, все хорошо. Но вот лёгкое ощущение недосказанности, недокрученности сквозит, увы.

Роберт Дарнтон – известный американский историк, специалист по французской книжной культуре середины XVIII века. В своей новой книге он исследует т.н. "Дело четырнадцати", на примере которого раскрываются особенности коммуникационной сети Парижа середины XVIII века.
Это дело базируется на самой масштабной полицейской операции середины века. Её целью было отслеживание распространившихся по Парижу стихотворений и песен, оскорбляющих королевское достоинство. В результате было арестовано 14 человек – отсюда и название операции.
Весной 1749 года лейтенант-генерал полиции Парижа Николя Рене Берьер получил приказ найти и арестовать автора оды "Чудище, чья чёрная ярость" (известной также под названием "Изгнание господина Морепа"). Расследование вскоре задержало студента, по наводке которого были арестованы ещё несколько распространителей. В карманах у задержанных были обнаружены и другие оскорбительные стихи. Камеры Бастилии были заполнены подозреваемыми, однако найти автора оды так и не удалось.
Судьба арестованных оказалась плачевной. Все 14 были отправлены в ссылку в различные уголки Франции, где еле сводили концы с концами. Кто-то был вынужден оставить свою академическую карьеру, кто-то – семейное дело, один из осужденных едва добрался до места назначения из-за подорванного в тюрьме здоровья.
Представляло ли распространение таких поэм идеологическую угрозу? Едва ли. Из четырнадцати заключённых лишь один демонстрировал признаки серьёзного неподчинения – Пьер Сигорнь, профессор философии Коллежа дю Плесси. В отличие от остальных, Сигорнь отказался идти на сотрудничество с полицией и поплатился за это и карьерой, и здоровьем. Мотивы его поведения раскрываются в мемуарах аббата Мореле: Сигорнь покрывал своего друга, аббата Бона, написавшего одну из поэм, и других студентов, в том числе Тюрго, будущего министра финансов Людовика XVI.
Дарнтон отмечает исключительный характер операции: руководил ей самый влиятельный человек в правительстве, военный министр граф д'Аржансон. Операция была проведена чрезвычайно тщательно, без шума – прошли недели, прежде чем родственники узнали, что произошло. Всё это требовалось для того, чтобы не вспугнуть автора поэмы. Д'Аржансон докладывал о ходе дела королю.
Следует учитывать, что особенностью политики при Старом порядке было влияние придворных интриг на перераспределение власти. Влияние графа Морепа во многом связывали с его коллекцией песен о придворных делах, зачастую весьма оскорбительных. Однако поэмы служили не только инструментом в придворной борьбе за власть, они также были проявлением новой силы – общественного мнения, которое выражало позицию обычных парижан. Если ещё сто лет назад, во времена Фронды, обращение к общественному мнению было не более, чем фигурой речи, то Людовик XV придавал ему большое значение и был весьма обеспокоен своей непопулярностью.
Дарнтон рассматривает два основных подхода к изучению общественного мнения. Первый основывается на теории дискурсивности Мишеля Фуко, в соответствие с которой общественное мнение конструируется дискурсом, сложным процессом упорядочивания восприятий в эпистемологической сетке. Объект не может быть помыслен пока он не сконструирован дискурсивно. Т.е., "общественное мнение" не могло существовать до второй половины XVIII века, когда термин впервые был употреблен философами.
Второй подход связан с идеями Юргена Хабермаса. Здесь "общественное мнение" понимается социологически, как разум, передаваемый посредством коммуникации. Рациональное решение общественных проблем возможно средствами общественности, т.е. если общественные вопросы свободно обсуждаются частными лицами. Такое обсуждение может происходить в печатных изданиях, кафе, салонах и других институтах публичной сферы – социальном пространстве между частным миром домашней жизни и официальным миром государства. Появление этой сферы относится к XVIII в., т.е. "общественное мнение" – явление XVIII в.
Дарнтон полагает, что в обеих позициях есть зерно истины, однако ни одна из них не может полностью объяснить материал, найденный им в архивах.

Название книги полностью отражает её содержание. Работа цензуры от рутины до детективных историй, с большим количеством хитросплетений и подковерных интриг.

Автор текста для более глубокого анализа и рассмотрения предмета с разных сторон, взял три эпохи, в трёх разных странах: Франция Бурбонов эпохи просвещения 18 век, Британская колониальная Индия 19 век и Коммунистическая Восточная Германия 20 век. Разные ценности, идеологии и вообще абсолютно разный контекст, показывает что цензура не может быть одинакова, она должна подстраиваться под обстоятельства в которых она функционирует.

Основная задача, этой работы автора, показать многогранность цензуры, невозможность и ненужность давать ей конкретное определение, лишь размывчивые общие черты. Цензура несомненно функция от властьимущих, но вот какая она будет, зависит от многих обстоятельств.

Люди которые работали над цензурой, в разные времена и разных обстоятельствах, в основном не были узколобыми бюрократами, как мы себе это часто представляем. Чаще это были образованные, имеющие некий опыт в литературе интеллектуалы. Их задачи не сводились к прочтению и одобрению или забраковке текста. Цензоры часто работали на прямую с писателями над их произведениями, не только правя идеологическую составляющую но и улучшая качество написанного. Не упуская важных деталей, должны были писать рецензии на произведения, которые либо печатались в газетах, либо отправлялись для рассмотрения вышестоящему начальству, или даже входили в книгу как часть произведения.

Автор в этой книге, в основном избегает оценочных суждений и апеллирует к фактам, что позволяет рассмотреть такой интересный феномен как цензура с третьей стороны. Прочитав эту работу вы можете заглянуть за кулисы огромного государственного аппарата, который существует веками, в разных странах и продолжает существовать и по сей день в том или ином виде.

Книга нам рассказывает о цензорах, какими они были в трех странах и в трех эпохах, чем отличалась эта профессия в разные времена. Средневековая Европа довольно плотно загоняла в рамки книгопечатание, однако ортодоксальность ценилась цензорами меньше, чем оригинальность мышления.

В Индии очень явно чувствовалось влияние Британии, в том числе и в книжной индустрии. Эта часть менее всего была мне интересна, так как мне как жителю современного независимого мира трудно понять проблемы и желания колониальной страны третьего мира.

И, наконец, третья часть более всего интересна, так как повествует о реалиях книжного дела в рамках ГДР - социалистической страны. Много параллелей можно провести с СССР, только если у нас уже в 80е начались некоторые послабления цензуры, то в ГДР цензурировалось все неугодное вплоть до 89го года XX века.

Книга написана занятным, но достаточно сухим языком, поэтому не все смогут читать её с интересом. Но для тех, кто хочет узнать что-то новое о книгах и о цензуре - рекомендую.