© Рина Ям, 2025

ISBN 978-5-0068-3908-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тебе… с любовью…

 
У тех далеких берегов,
Где нескончаемое лето,
На том краю иного света
Оставлю я свою любовь.
Она мурлычащим клубком
У ног твоих опять свернется
И может быть, ко мне вернется
Частичкой или целиком.
Её, прошу, не остуди,
Прими как есть… такая малость…
А сердце, что болит в груди —
Оно и так с тобой осталось.
 

«Мне б нежности твоей ещё на час…»

 
Мне б нежности твоей ещё на час,
На день, на год, на то, что нам осталось,
На то, что всё же связывает нас,
На потерявшую уже значенье малость.
Мне б рук твоих незримое кольцо
Охраною от всяких бед грядущих,
И целовать любимое лицо
Теперь уж точно лучшего из лучших.
Мне б слышать смех, морщинки, как лучи,
Расходятся под мягкою щетиной.
Губами их разглажу… промолчи,
Не возражай, любимый мой мужчина…
 

«И на каждую падающую звезду…»

 
И на каждую падающую звезду
Загадать лишь одно и то же:
– Отведи, господи, от него беду.
Побереги его, боже.
А с небес звездопад, уже лето к концу,
Усыпает желаньями небо,
Миллионами просьб возвращаясь к творцу
В поднебесную черную небыль.
Он, конечно, исполнит одну или пять,
Барабан крутанув лотереи.
Он исполнит мою, ведь ему ли не знать,
Как люблю, как молю, как лелею…
 

«Наверно, стоит замолчать…»

 
Наверно, стоит замолчать,
Забыв все сказанное ране,
Сложить слова, закрыть, печать
Повесить, отойти от грани,
Неброско линию судьбы
Чертить пунктиром в одиночку
И не надеясь – если бы —
В конце концов поставить точку.
Но многоточие милей
И пробивается надеждой,
Ростком зеленым меж щелей
Щитов из сбитых досок прежних
Устоев, и дает ответ
На непонятные вопросы —
Ты зажигаешь во мне свет
И я люблю тебя… всё просто…
 

«Два крыла, лебединые или ангела…»

 
Два крыла, лебединые или ангела,
Разверну над тобою.
Не сумела сказать тебе самое главное
И, наверное, скрою.
Раскрою полотно нашей жизни заново
И сошью нитью белою,
Нашивая заплаты любви над ранами.
Обещаю, я сделаю…
 

«И если соль – любовь, то я пересолю…»

 
И если соль – любовь, то я пересолю
До горечи, до скул сведенных,
И ты почувствуешь, как я люблю,
И тоже пересолишь непременно.
А после воду пить и в жажде приникать
К иным губам, ища у них прохладу,
И утолять, и попытаться забывать,
И вновь пересолить, и обрести усладу
В твоих потрескавшихся и сухих губах
С крупинками то ли любви, то ль соли,
И с недосказанными в утренних мольбах
Благодарящими словами поневоле.
 

«А в доме тишина, лишь скрип дверей…»

 
А в доме тишина, лишь скрип дверей.
Сквозняк гуляет, поднимая тучи пыли,
И гонит по полу билеты лотерей,
Напоминая, что мы что-то позабыли.
Пустынной шкаф с заброшенным шарфом
И одиноко вешалкой висящей,
Заполненный картинками альбом
Той жизни, что казалась настоящей.
Свистящий чайник, кружка кипятка,
Круг лампы, что качается устало
У поседевшего до времени виска,
Который я любить не перестала.
 

«Мы суждены друг другу, в небесах…»

 
Мы суждены друг другу, в небесах
На наших клеточках давно поставлен крестик
И стрелки на запущенных часах
Считают время, если мы не вместе.
Мы суждены как воздух и вода
Круговоротом непрерывного сближенья,
Случается такое иногда
В тетрадочках небесного сложенья.
Мы суждены счастливою судьбой
Или судьбой-злодейкой, кто же знает,
Но только будем вместе мы с тобой,
А по-другому просто не бывает.
 

«Линеить нотную тетрадь…»

 
Линеить нотную тетрадь
Неровной карандашной строчкой
И закорючечки писать,
Крючки, кружочки, ставить точки.
Потом, присевши за рояль,
Коснуться черно-белых клавиш
И музыкой свою печаль
Лечить, покуда не устанешь.
И резко крышку опустив,
Под нею спрятать звук затихший,
В мелодию вдруг превратив
Рожденное четверостишье.
 

«А может стоит всё еще раз поменять…»

 
А может стоит всё еще раз поменять,
Перевернуть полуприкрытую страницу,
Довериться, поверить и принять,
И целовать, пока ты спишь, твои ресницы,
И окунаться, будто в первый раз,
В любовь, которая теперь не сказка,
И мёд есть только на медовый спас,
Не расточая посторонним ласку.
И быть вдвоем, закрывшись ото всех,
И тем сполна довольствоваться тоже,
Ловя твой то ли рык, а то ли смех.
Давай попробуем. Уверена, мы сможем.
 

«Давай с тобой поговорим…»

 
Давай с тобой поговорим,
Вновь на часы совсем не глядя,
О чем то, нужном нам двоим.
В уютной бане рядом сядем,
Ты будешь медленно курить
За сигаретой сигарету
И снова будем говорить,
Как говорили этим летом.
Затянет паром потолок
И тонкой струйкой сгинет в щели
От горьких сигарет дымок,
Оставив запах еле-еле.
Я на плече твоем дремлю
И борода слегка колюча.
Люблю… уверена, люблю
И больше не ищу, где лучше.
 

«Вновь плакал рояль, позабытые ноты…»

 
Вновь плакал рояль, позабытые ноты
По комнате вились, на пол оседая,
Рояль, вспоминая ушедшее что-то,
Как будто стонал, безутешно рыдая,
Басы переливами звали забыться,
Чуть-чуть приседая, натужно и глухо.
Роялю хотелось, как прежде, влюбиться,
Молчал пианист и в глазах было сухо.
И беглые пальцы по клавишам лихо
То Мурку, то Чижика, чтобы не поддаться.
И только в конце, для себя, тихо-тихо,
Мотивом иным в сон прошедший сорваться.
 

«Опять пурга. Уже апрель…»

 
Опять пурга. Уже апрель…
Весны, наверное, не будет.
Метет за окнами метель
И заметает книгу судеб,
И не прочесть размокший лист,
И плачут строчки, растекаясь.
Насмешливо играет твист
Саксофонист, чуть улыбаясь.
Ему знакомы и пурга,
И одиночество под вечер,
Весенний паводок, снега
Нетающие, словно свечи.
Его печаль давно в цене,
За всё заплачено с лихвою.
Но в каждой ноте слышно мне
Хоть пара слов о нас с тобою.
 

«Я не поверю в фатальность судеб…»

 
Я не поверю в фатальность судеб,
Определенность такую свыше.
Я знаю точно – мы вместе будем
И будет счастье у нас, так вышло —
 

Конец ознакомительного фрагмента.