Так красота от скверны и обмана

Как сгнивший цвет – зловеннее бурьяна…

Шекспир

1 глава

Разлепив глаза, я думаю, что по-прежнему сплю – просто сменился сон. На часах четыре утра. Солнце ещё не встало, но в соседней комнате закрываются и открываются створки шкафа, выдвигаются ящики, звучит голос матери. Она разговаривает с кем-то по телефону на повышенных тонах. В четыре, черт возьми, утра. Сердце бешено колотится, норовя вырваться из груди. Что-то произошло. Обычно эту женщину не вытащить из постели раньше десяти. Я лежу, уставившись в темный потолок, и пытаюсь расслышать, о чем ведется разговор.

Первая мысль, пришедшая в голову: она хочет меня бросить. Прям как однажды это сделал отец – уехал в командировку в Волгоград и не вернулся. Командировку в кавычках. На самом деле там его давно ждала любовница – молодая девчушка, с которой он когда-то познакомился в самолете. Я её даже видела пару раз в его машине. Говорил, подвозил до дома «приятельницу». Мне и в голову не могло прийти, кто она такая на самом деле. «Так не бывает», – думала я. «Ты даже и представить себе не можешь, как бывает», – выплюнула мне реальность в лицо.

Сбрасываю одеяло и выскакиваю в коридор босиком. Пол холодный, отчего по спине пробегает дрожь.

– Мам, что случилось?

Я застаю её в прихожей в твидовом плаще. В руках ключи от машины, а на голове – взрыв на макаронной фабрике. Так она не выходила из дома, даже когда за ней однажды приехала скорая и хотела забрать в больницу с подозрением на воспаленный аппендицит.

– Да… – дальше следует нелитературное выражение. – Какие-то суки нам разбили витрину. Охрана позвонила. Надо ехать разбираться.

Поджимаю губы, пытаясь быстро сообразить, могу ли я чем-то помочь. Времени терять нельзя.

– Я с тобой.

– Варь, тебе в университет, – мама продолжает копаться в сумке, проверяя документы.

– Нам всё равно первую пару отменили. Препод по философии заболел.

Не обращая на меня внимания, она поворачивается к входной двери и отодвигает щеколду. В этот момент чувствую себя призраком из фильма с Деми Мур.

– Ну мам. Я всё равно не усну.

Она смеряет меня взглядом и хлопает глазами, будто до неё только дошло, что я не шутила всё это время. Минутная заминка. Мы потерянно смотрим друг на друга. Кажется, обе ещё не пришли в себя после пробуждения.

– Давай только быстрее.

– Я пулей.

Забегаю в комнату, стягиваю пижамные шорты и надеваю висящие на спинке стула джинсы. Футболку с «Хеллоу Китти» решаю не менять, чтобы не тратить время. Под худи её не будет видно. Хватаю сумку и спускаюсь во двор, где мама уже завела мотор «хонды». Мы обе выглядим, как городские сумасшедшие, которые пытаются угнать чужую машину среди пустынной улицы. Где-то вдалеке уже занимается рассвет. Сентябрь. Последние отголоски теплых летних ночей.

– Кто разбил-то хоть? Тебе уже сказали? – спрашиваю, зевая, и пристегиваю ремень.

Мама выруливает со двора так резко, что меня прижимает к сиденью.

– Разбежались, конечно. Они даже ещё туда не приехали! Нет, ты представляешь? Звонят мне и сообщают, что сработала сигнализация, по камерам видно, что в стекле дырка. Кто хочет, пусть заходит. А они и не чешутся!

Её голос становится всё выше с каждым словом. Я вижу, как напрягаются руки на руле. Стараюсь не комментировать её вождение – сейчас точно не время.

Когда-то этот бизнес был для моей матери лишь блажью, способом занять свободное время. Сколько себя помню, всё моё детство она исполняла роль порядочной домохозяйки. Но когда я пошла в среднюю школу и стала более независимой, мама поняла, что заскучала. Так у неё появилась идея – открыть магазин премиальной уходовой косметики. У нас в городе нигде больше такая не продавалась, приходилось заказывать с зарубежных сайтов и ждать доставку по несколько недель.

Поначалу магазин приносил только убытки, но мама не сильно беспокоилась. Нас всё равно кормил отец, который уже много лет занимал ведущую должность в строительной компании. Помню, как она радовалась каждой проданной баночке крема, как выкладывала фотографии довольных клиенток. Это было её маленькое королевство, где она правила безраздельно. Но когда отец ушел, «Лаборатория сияния» стала нашим единственным источником дохода. Алименты ему платить не пришлось, мне тогда как раз только-только исполнилось восемнадцать.

Чуть не забыла, есть ещё моя стипендия. Но её обычно хватает, чтобы максимум выпить пару раз матчу с круассаном в окно между парами. Именно поэтому меня сейчас жутко потряхивает. Я уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что даже временная приостановка работы магазина – это офигеть какая серьезная проблема. Но всё еще слишком ребенок, чтобы начать обеспечивать себя самостоятельно. А на носу поездка в Москву на музыкальный фестиваль… Если что-то пойдет не так с магазином, придется все планы отменять.

Мы на месте. Мама вынимает ключ из зажигания и расчесывается пятерней. На удивление она выглядит спокойной. Будто дело её жизни не висит на волосок от смерти. Хотя, возможно, я преувеличиваю. Не похоже на то, что придется с кем-то драться за банки с увлажняющим кремом, а именно так я себе по пути представляла, что нас здесь ждет.

– Схожу узнаю, сколько уже успели вынести товаров, пока они ехали полночи.

Мы припарковались поодаль, но с моего ракурса всё равно видно дыру размером с футбольный мяч и трещины на стекле, расползающиеся паутиной во все стороны. Осколки разбросаны по всему полу, блестят в свете уличного фонаря. Да, клиентов принимать сегодня не придется. Мама, сложа руки на груди, разговаривает с какими-то мужчинами в форме. Наверное, они из охранной организации. Полиция ехать не торопится.

Поворачиваю зеркало заднего вида и достаю из сумки косметичку. Протираю лицо специальными салфетками, наношу блеск на губы, забираю русые волосы в хвост. Мама приучила меня выглядеть хорошо при любых обстоятельствах. «Никогда не знаешь, кого встретишь», – любит она повторять. А также: «Кто станет покупать косметику у семьи замарашек?». Хотя в четыре утра это правило кажется особенно абсурдным. Хорошо бы ещё почистить зубы, чтобы не пугать одногруппниц своим зловонным дыханием. Хотя, честно говоря, у меня совершенно нет желания идти сегодня в универ. Уж точно не после такой беспокойной ночи.

На телефон прилетает сообщение. Я аж вздрагиваю, чуть не роняя косметичку. Но это всего лишь мама переслала мне в мессенджере какое-то видео. Нажимаю на воспроизведение. Там запись с камеры на нашем магазине. Время: 3.15. Двое парней и одна девушка, все явно поддатые, идут мимо «Лаборатории сияния». Очень медленно. Смеются о чем-то и громко спорят. До меня доносятся обрывки слов. Что-то про некую Лику, выходящую из туалета «Белуги» вместе с их знакомым. «Белуга» – это местный бар-рыгаловка, возле которого неподалеку всегда на всякий случай стоит полиция. Там драки бывают примерно через день. Даже по будням. Наверное, эти трое направлялись как раз оттуда.

Один из парней – брюнет в олимпийке-Адидас и с татуировкой на шее – с размаху пинает кусок плитки, отвалившейся от тротуара. Будто в замедленной съемке я вижу, как плитка летит по дуге. Раздается оглушительный звон. Девушка кричит, прикрывая рот руками. Брюнет подходит поближе к витрине и смотрит внутрь с округлившимися глазами, явно не веря в то, что натворил, а затем замечает камеру, висящую прямо перед носом.

– Твою ж мать!

Звучит стена нецензурных выражений и короткое: «Валим». Троица разбегается в разные стороны, девушка на каблуках спотыкается и чуть не падает. Это произошло где-то два часа назад. «Живут же люди, гуляют по ночами в будни», – думаю я не то с завистью, не то с осуждением. А ведь они примерно мои ровесники. Я всегда старалась держаться от таких ребят подальше, чтобы не расстраивать маму, да и самой не хотелось никуда вляпаться. Но иногда размышляла: а каково это? Просто забить на всё. Вот как они. Перематываю видео назад и вглядываюсь в размытые лица.

– Варь? – зовёт меня мама, открывая дверцу машины. Холодный воздух врывается в салон.

– А?

– Они мне посоветовали не идти пока в полицию, а лучше самим найти этого идиота.

После её слов хочется почистить уши. Может, послышалось? Очень странный совет, честно говоря.

– Как ты себе это представляешь? У тебя есть среди знакомых Эркюль Пуаро?

– И она ещё называет меня бумером, – мама закатывает глаза. – Сними какой-нибудь ролик. У нас же несколько тысяч подписчиков, может, кто-то его и знает. Ну. Соображаешь?

Я моргаю, пытаясь уловить, всерьёз ли она сейчас всё это произносит. Её лицо остаётся непроницаемым, но пальцы, крепко сжимающие связку ключей, выдают решимость сильнее любых слов. Черт. Походу и правда придется выкладывать видео. Вот уж не знаю, какой в этом толк. В основном наши подписчики – это боты и подруги маминых подруг. А тут явно контингент иной. Может, попросим местные бары сделать репост с их аккаунтов? Но для начала нужно смонтировать ролик.

Делаю скриншот записи и приближаю зернистое лицо главного преступника. У меня возникает смутное ощущение, что где-то я его уже видела.