Часть первая

Глава I

Тереза медленно шла мимо базарных рядов, с грустью разглядывая красивые ткани, платки и ленточки для волос. У нее были длинные густые волосы пшеничного цвета, которые она заплетала в обычную льняную полоску, хотя душа тяготела к шелку.

Сирота воспитывалась бабушкой итальянского происхождения и уже не помнила лиц матери и отца. Чтобы свести концы с концами она подрабатывала в пивоварне мойкой посуды и полов, разнорабочей на бумажной и прядильной фабриках. Её очень любили жители Крумлова^[1], и под различным предлогом старались зайти в гости, оставляя еду, кухонную утварь или теплые вещи, когда она была подростком.

Перед потерей родителей Тереза успела испытать ужас от кончины старшего брата, который медленно угасал от неведомой болезни. Ночи напролет она наблюдала, как он мучается в агонии. Его красные глаза, как у вампира, всегда были влажными от слез, но он старался не кричать в присутствии сестренки. Она же, в свою очередь, молилась у его постели, сжимая потные ладони брата и мечтая облегчить ему страдания.

Видимо смерть Рафаэля подкосила здоровье родителей, и через два года после его ухода они покинули свою дочь.

Бабушка практически ничего не видела, поэтому во время отлучки на работу соседи присматривали за пожилой женщиной, ожидающей внучку на скамейке во дворе. Их домик располагался в Латусе, поселении с боковой части града.

– Добри дэн, Итальяна! – поздоровался хозяин пивоварни, протирая деревянную стойку.

Он и другие её знакомые крумловчане любовно называли девушку этим прозвищем с детства, да так оно и приклеилось к ней.

– Добри, пан Дворжек! – улыбнулась Тереза и надела фартук. – Пиво уже готово?

– Конечно, готово! Только его еще на несколько месяцев необходимо поместить в глубокий подвал. За это время оно дозреет и приобретет, ммм, насыщенный вкус и аромат. Подольше хранишь в подвале, и оно становится крепче и резче. Запомни!

– Запомню, пан Дворжек! Кажется, у нас заканчивается дубовая стружка и клеверный мёд.

– Налей-ка мне кружку пшеничного, как твои волосы, Итальяна! – воскликнул один из посетителей. – Уж больно Вы вкусно о нем рассказываете!

– Сию минуту, пан Гженчич! Как поживают Либуша и Божана?

– Обижаются, что ты давно не заходишь.

– Скоро зайду, пан Гженчич! Передайте дочерям! Только раскрашу цветочный горшок для пани Антонии и приду.

– Передам!

– До чего ж ты красивая, Итальяна, – смакуя напиток, произнес другой завсегдатай пивной.

Тереза раскраснелась и скрылась за стойкой.

– Не стесняй девушку, Пётр! Сколько можно повторять, ты слишком стар для неё!

– Нееет, я и не помышляю, Франтишек. Нашей Итальяне нужен красивый статный молодец с приданым, еще гоже дворянин!

– А кто её отдаст? – притворно гневным тоном буркнул хозяин пивоварни. – Она нам нужна самим! Вы лучше своих Либушу и Божану выдавайте замуж скорей! А то они в каждом прохожем видят потенциальных мужей. Совсем от рук отбились.

– Я бы выдал любую из них за твоего сына, Ян, но ты ведь артачишься! – предложил Франтишек.

– Господь с Вами! Богуслав ни за что на свете не женится на этих бестиях! Они же его со свету сживут своими выходками.

– Да, ладно тебе, не так уж они и плохи, – заступился отец. – Мои дочки в соседних поселениях пользуются большой славой у противоположного пола.

– Потому что додумываются держать рот на замке, оттого слывут кроткими пани. Вот только на деле оказываются теми еще болтушками, – не унимался Ян.

– Пан Дворжек шутит, – подмигнула Тереза, принеся пенную кружку. – Ваши дочки мои лучшие подруги, а я бы не стала дружить с эгоистками. Они обе хорошие.

Пан Гженчич расплылся в довольной улыбке и поцеловал девушку в щеку.

По дороге домой Терезе показалось, будто за ней кто-то следует. Но оборачиваясь, она наблюдала лишь туман, подгоняемый ветром. Накануне ночью ей приснился странный сон, где она падает с обрыва, но кто-то успевает поймать ее за руку. Она не могла разобрать лица этого человека, потому что оно постоянно менялось. Сильней прижимая к себе накидку, Тереза поспешила в свое селение.

Бабушка уже спала, значит пани Функе завела ее в дом с заходом солнца. Внучка взяла ее башмаки, колготки и любимую шляпку для ремонта. Проеденную молью дырку на головном уборе она прикрыла аппликацией из цветка того же цвета и аккуратно пришила, дырки от натоптышей на колготках заштопала с внутренней стороны, а башмаки починила с помощью куска тонкой дощечки. Когда работа была окончена, Тереза задула свечу и легла спать.

Утром ей встретились сестры Гженчич и радостно сообщили, что через три дня отбывают в Брно^[2], на международную ярмарку.

– Там будет столько юношей! – хлопала в ладоши Божана. – Поехали с нами! Отец оплатит тебе дорогу и новую одежду!

– Спасибо, девочки, но я не могу принять Ваше предложение, – оглядывая свои старые туфли, отказалась подруга. – Мне нечем будет с ним расплатиться. Да и бабушку не хочу оставлять на поруки.

– Нуу, я так и знала, – заворчала Либуша. – Говорила же тебе, что она откажется.

– Не сердитесь на меня, мои хорошие. Но Вам я желаю отлично повеселиться и найти женихов, кои Вам приглянутся.

– Спасибо! – поцеловала Терезу Божана. – Ты еще не раскрасила наш горшок для маминых цветов?

– Осталось совсем чуть-чуть. Просто вчера вечером я чинила бабушкины вещи. Они у нее сильно прохудились. Обещаю сегодня вечером окончить покраску и прийти к Вам домой с результатом!

– Вот и замечательно! Спасибо, Тесса!

Сестры попрощались с подругой и заторопились к отцу в мясную лавку.

– Добре рано, красавица! – по обычаю крикнул через плечо хозяин пивоварни, когда девушка вошла в помещение.

– Здравствуйте, Ян! А Вы тоже едете в Моравию на ярмарку?

– А как же, Итальяна! Посмотрю, что продают, да своё предложу. «У Яна» останется на твоём попечении.

– Не волнуйтесь, – хмыкнула Тереза. – Присмотрю я за Вашей пивной. Только одиноко мне будет без друзей.

– Ты уж не горюй! Всего-то на несколько дней расстаемся.

– Пан Ян, могу я у Вас попросить геллеров^[3], сколько дадите?

– Конечно, моя хорошая! – отозвался старик и высыпал монеты на стол. – Что тебе привезти из гостинцев?

– Сами приезжайте живой и здоровый! Больше ничего и не нужно.

– Это я тебе обещаю! А теперь сбегай-ка на мельницу к Яромиру! Что-то он не торопится с пшеницей.

– Намедни обещался сам к Вам зайти, пан Ян, – ответила девушка. – Забыла Вам передать.

– Led mlčení byl prolomen^[4]. Как бабка твоя поживает? Ослепла уже, небось?

– С трудом, но пока видит. Даже соседей различает.

– Это хорошо. А ты уж терпи, моя милая! Вознесется тебе за твои тяжбы. Ты добрый человек. Не встречал я еще таких, как ты. Много добра в тебе, – и хозяин пивоварни поцеловал сироту в макушку.