Глава 1: Ледяные Врата Ада

Антарктида не убивала быстро. Она высасывала жизнь по капле, обволакивая ледяным безразличием, превращая надежду в хрупкий кристалл, готовый рассыпаться от первого же отчаяния. Белый Ад. Так назвал этот шельфовый ледник капитан Бен Картер еще до того, как «Прогресс-7» превратился в груду исковерканного металла и погасших огней под миллионами тонн движущегося льда.

Алексей Петров, вцепившись в ледоруб, как в якорь, оглядел своих спутников. Шесть теней на фоне бескрайней, ревущей белизны. Шесть жалких искорок жизни посреди ледяной пустыни, где даже смерть замерзала, не успев упасть. Он, гляциолог, глава экспедиции, которой больше не существовало. Доктор Элис Морган, биолог, ее лицо, обычно оживленное научным азартом, теперь было серой маской усталости и шока, спрятанной за шарфом и обледеневшими очками. Мика Танака, инженер, шагала с упорством автомата, ее взгляд прикован к компас-навигатору, стрелка которого дрожала, как в лихорадке. Лена Войтек, геолог, шла, почти спотыкаясь, ее плечи сгорблены не только под тяжестью рюкзака, но и под гнетом невысказанного ужаса – она первая услышала то в радиошумах перед катастрофой. Профессор Артур Финч, историк, опирался на лыжную палку, каждый его шаг давался с трудом, дыхание хриплое, прерывистое. И капитан Картер, бывший военный, начальник безопасности, теперь – их де-факто проводник в аду. Его лицо, обветренное и жесткое, как скала, было обращено против ветра, глаза щурились, высматривая невидимую угрозу или путь к спасению. Позади них, за плотной завесой снежной крупы, остались только призраки: двое техников, не успевших выбраться из рушащегося сектора «Гамма», и нестерпимая гулкая пустота там, где еще час назад билось сердце передовой науки.

«Прогресс-7» погиб быстро и страшно. Не взрыв, не пожар. Земля – вернее, лед – просто… разверзлась. Сейсмические толчки, которые приборы фиксировали как аномальные, но не критичные, внезапно перешли в чудовищный рокот. Станция, вмороженная в вековой ледник, закачалась, как корабль на гигантской волне. Металл скрежетал и рвался. Стеклянные купола лабораторий рассыпались тысячами осколков, тут же замеченных снегом. И под всем этим – зияющая чернота. Ледник треснул, как скорлупа яйца, и «Прогресс-7» рухнул в разлом, увлекая за собой жизни, надежды, связь с внешним миром. Они выжили чудом, оказавшись на относительно устойчивом краю пропасти, когда основной корпус станции уже исчез в черной бездне. Связь мертва. Транспорт уничтожен или погребен. Запасы – только то, что успели схватить в панике: аварийные рюкзаки с минимумом еды, термосами с чуть теплой водой, инструментами, медикаментами, пара фонарей с умирающими батареями.

И теперь – марш. Марш смерти. Картер вел их на юго-запад, к условной точке, где, по его смутным воспоминаниям со спутниковых снимков, должен был быть склад топлива, заложенный для будущих экспедиций. Их последняя надежда. Шанс дождаться помощи, если кто-то успел получить их последний, обрывочный сигнал бедствия. Шанс, который таял с каждым шагом.

Ветер выл тысячами голосов, швыряя в лица колючие иглы снега. Температура падала стремительно, ртуть в компактном термометре Картера уже давно застыла ниже отметки, которую прибор мог показать. Минус пятьдесят? Шестьдесят? Неважно. Холод пробирал сквозь многослойные термокостюмы, как иглами, сковывал мышцы, затуманивал сознание. Дышать было больно. Воздух обжигал легкие, превращаясь в ледяную крошку на респираторах. Они шли, утопая по колено, а то и по пояс в рыхлом снегу, который ветер тут же наметал снова. Бесконечная, монотонная белизна. Горизонт сливался с небом в сплошную, слепящую муть. Белая мгла. Она лишала перспективы, давила на психику, заставляя сомневаться в собственном движении. Казалось, они топчутся на месте, а ледяная пустыня безразлично наблюдает за их агонией.

– Держись, Лена! – крикнул Алексей, увидев, как геолог пошатнулась. Его голос был хриплым, съеденным холодом и усталостью.

Лена лишь кивнула, не в силах ответить. Ее глаза, широко раскрытые за очками, бегали по снегу, по серому небу. Она слышала. Слышала не только вой ветра. Слышала слабый, назойливый шепот подо льдом. Как скрежет камней, как скрип огромных плит, сдвигающихся с места. Как… бормотание. Она боялась об этом говорить. Кто поверит? Безумие от холода и стресса. Так скажет Элис. Так подумает прагматичная Мика. Картер лишь хмыкнет.

– Дистанция? – рявкнул Картер, оборачиваясь. Его фигура, мощная даже в объемном костюме, казалась единственной твердой точкой в этом катящемся белом хаосе.

– По мертвым точкам… еще километра три. Если прибор не врет. – Голос инженера был ровным, но Алексей уловил в нем тончайшую нить сомнения. Приборы врали. Со времени катастрофы – странные помехи, искажения магнитного поля, сбои в простейшей электронике. Антарктида словно сопротивлялась их попыткам выжить.Мика, с трудом удерживая навигатор в варежке, склонилась над ним. Экран потрескивал, изображение плыло.

– Три километра, – пробормотал Финч, спотыкаясь. Алексей подхватил его под локоть. Рука профессора была ужасающе легкой и холодной даже сквозь слои ткани. – Три километра… как от Рима до Карфагона… по дну моря. – Его бормотание терялось в реве стихии.

– Экономьте силы, профессор, – сказал Алексей, усилием воли заставляя свои замерзшие легкие работать глубже. – Разговаривать – роскошь.

– Разговаривать… – Финч качнул головой. – …это последнее, что… отличает нас от… этого льда, Алексей Васильевич. Последний бастион… разума. – Он закашлялся, долгим, мучительным кашлем.

– Как пульс? – спросила она у Алексея, кивнув на Финча.Элис подошла ближе, жестом предложила профессору глоток из своего термоса. Вода внутри уже была почти ледяной.

– Слабый. Очень. Ему нужен отдых. Тепло.

– Тепло? – фыркнул Картер, услышав. Он остановился, его взгляд метался по белой мгле. – Здесь нет тепла. Здесь есть движение или смерть. Остановимся – замерзнем за десять минут. Ваш профессор знал, на что шел. – Его тон был безжалостным, как и окружающий ландшафт. – Вперед. Торопиться.

Алексей почувствовал знакомый укол гнева. Картер был прав. Чудовищно, цинично прав. Остановка равнялась смерти. Но и Финч был прав – они теряли не только тепло, но и человечность с каждым шагом в этой белой пустоте. Он кивнул Элис, взвалил руку профессора себе на плечи, принимая часть его веса.

Они шли. Казалось, вечность. Время потеряло смысл, измеряясь лишь количеством шагов и убывающей глубиной снега под ногами. Иногда ветер ненадолго стихал, и тогда на них обрушивалась оглушительная тишина, еще более страшная, чем вой стихии. Тишина абсолютного одиночества. Тишина могилы размером с континент. И в этой тишине Лене чудились те самые шепоты – глухие, вибрирующие, идущие из глубин.

– Вы… вы слышите? – сорвалось у нее на одном из таких затиший. Голос был хриплым, чужим.

– Слышим ветер, Войтек. Или тебя уже глючит?Картер обернулся, брови нахмурены.

– Не ветер, – прошептала Лена. – Там… внизу. Что-то… скребется. Или… говорит.

– Лена, это может быть галлюцинация. Гипоксия, стресс…Элис насторожилась.

– Или лед, – добавил Алексей, стараясь звучать убедительно. – Ледник живой. Дышит. Трещит. Особенно после таких толчков. – Но внутри него самого что-то сжалось. Он тоже чувствовал. Не шепот, а… давление. Как будто сама Антарктида наблюдает за ними. Ждет.

– Лед не бормочет, как старик в бреду, – резко сказал Картер. – Хватит страшилки рассказывать. Двигаемся. Мика? Сколько?

– Стрелка… сходит с ума. Крутится. Координаты прыгают. Я… я не уверена, куда идти. – В ее голосе впервые прозвучала паника.Мика снова взглянула на навигатор. Ее лицо, обычно невозмутимое, исказилось.

Удар был сильнее, чем от холода. Их последний ориентир. Их призрачная цель – склад топлива – растворялась в электронном хаосе. Они были слепы посреди белой тьмы.

– Отлично. Просто замечательно. – Он швырнул бесполезный кусок пластика и металла в снег. – Теперь мы идем туда, куда я скажу. По солнцу. Если эта проклятая хмарь когда-нибудь рассеется.Картер выругался сквозь шарф, длинной, отборной солдатской руганью. Он вырвал навигатор из рук Мики, потряс его, стукнул ладонью. Прибор захрипел и погас.

Безнадежность, тяжелая и липкая, как смола, обволокла их. Даже Картер на мгновение опустил плечи. Финч просто застонал. Элис закрыла глаза. Мика смотрела на место, где исчез навигатор, как на могилу последней надежды. Лена дрожала, ее шепоты теперь звучали только в ее голове, но от этого не становились тише. Алексей почувствовал, как что-то внутри него, какая-то важная струна, натянутая до предела, дрогнула и начала рваться. Они были обречены. Не на спасение, а на медленное, мучительное затухание в этой ледяной пустыне.

Они шли еще час. Или два. Солнца не было видно. Только серое, тяжелое небо, сливающееся с белой землей. Силы покидали даже Картера. Финч практически висел на Алексее, его шаги стали заплетающимися, дыхание – поверхностным, хриплым. Элис и Мика шли, опустив головы, автоматически переставляя ноги. Лена отстала, ее фигура терялась в снежной дымке.

Именно Лена увидела это первой.

– Там… – ее голос был едва слышен, но в нем прозвучало что-то помимо ужаса. Изумление? – Там… стена?Она остановилась как вкопанная. Ее рука в варежке поднялась, дрожа, указывая вперед и чуть вправо от курса Картера.

– Что? Какая еще стена?Картер, шедший первым, резко обернулся.

Все подняли головы, вглядываясь в белую пелену. Сначала ничего. Только снег и ветер. Потом… контуры. Что-то темное. Огромное. Резко контрастирующее с бесконечной белизной. Не природное. Слишком правильное. Слишком… вертикальное.

Они ускорили шаг, забыв на мгновение о холоде и усталости. Надежда, коварная и ядовитая, снова шевельнулась в груди. Может, обломки станции? Хотя «Прогресс-7» был в основном из светлых композитов…

Чем ближе они подходили, тем явственнее становилось: это не обломки. И не скала. Это была стена. Стена из чего-то абсолютно черного, матового, не отражающего света. Она уходила вверх, теряясь в снежной крупе, и вниз – в толщу льда. Она была идеально гладкой, без швов, без выступов. И она была неестественно, пугающе геометричной. Прямые углы. Безупречные линии. Посреди хаотичного нагромождения снежных дюн и ледяных торосов это выглядело как осколок иной реальности, вмерзший в ледник.

– Что… что это? – прошептала Элис, остановившись в нескольких метрах от монолитной поверхности. Она протянула руку, но не решалась прикоснуться.

– Не сталь, – пробормотала Мика, пристально рассматривая материал сквозь заиндевевшие очки. – Не сплав, который я знаю. Температура… – Она сунула под комбинезон термометр с выносным датчиком, поднесла его к стене. – Та же, что и воздуха. Но… ощущение другое. Как будто она поглощает холод. Или излучает его иначе. – Инженер была явно озадачена.

– Смотрите… символы! – Он указал варежкой на участок стены чуть выше человеческого роста. Почти незаметные в матовой черноте, будто вытравленные или отлитые вместе с материалом, виднелись сложные, угловатые знаки. Ничего похожего на известные человечеству алфавиты или пиктограммы. Геометрические абстракции, спирали, ломаные линии, складывающиеся в узор, от которого рябило в глазах. – Не шумеры, не египтяне… даже не протоиндская цивилизация… Это… абсолютно чуждое. Артур Финч, ты прожил жизнь зря, – он произнес это с каким-то горьким восторгом.Финч, казалось, забыл о своей слабости. Он подошел вплотную, его старые глаза загорелись азартом исследователя, смешанным с суеверным страхом.

– Чуждое? – Картер фыркнул, но его взгляд тоже прилип к символам. – Может, русские или китайцы забабахали секретную базу? Из нового материала?

– В Антарктиде? С такой архитектурой? – Алексей покачал головой. Материал… он казался древним. Невероятно древним. В нем чувствовалась тяжесть веков, не свойственная человеческим постройкам. – И смотрите – она уходит вниз. Глубоко. Это не строение на льду. Это… вморожено в ледник. Как айсберг, только наоборот.

Они обошли гигантскую черную плиту. Она тянулась метров на пятьдесят в длину, прежде чем снова уходила под лед. И посередине этой протяженности они нашли его.

Вход.

Огромный, прямоугольный проем. Высотой с трехэтажный дом. Края идеально ровные, будто вырезанные лазером. Внутри – непроглядная, густая тьма. Темнее самой черной антарктической ночи. Тьма, которая, казалось, не просто отсутствовала, а жила, пульсировала едва уловимым мерцанием на грани восприятия. От нее веяло не просто холодом, а чем-то иным. Древностью. Забытьем. И… ожиданием. Воздух над входом дрожал, как над раскаленным асфальтом, только без тепла. Наоборот, стоя рядом, они чувствовали, как холод усиливается, пробирая до костей.

И следы. Свежие, но уже заметаемые снегом. Широкие, глубокие борозды, словно от волочения чего-то очень тяжелого. Они вели из белой пустоши прямо в черный зев проема. И пропадали в нем.

– Что… что это тащили? – Лена отшатнулась от входа, ее лицо под маской побелело.

– Или кто, – мрачно добавил Картер. Его рука непроизвольно потянулась к пистолету, висевшему на поясе под курткой. Бесполезный жест в этой пустыне, но привычный.

Алексей подошел к самому краю проема. Фонарь на его шлеме выхватил лишь первые метры пола внутри – такой же черный, гладкий материал. Луч света не рассеивал тьму, а как будто вяз в ней, теряя силу. Ни стен, ни потолка видно не было. Только бездна. И тишина. Глубокая, бездонная, после воя ветра казавшаяся зловещей. Здесь не было даже эха их шагов или дыхания. Звук умирал, не родившись.

– Воздух… – Элис осторожно вдохнула у самого входа. – Не смертельный. Кислород в норме. Но… пахнет. Сыростью. Пылью. И… металлом? Озоном? Что-то… незнакомое.

– Системы? – спросил Алексей у Мики.

– Не похоже ни на что… – она пробормотала. – Если это техника, то принцип работы… неясен. Но есть тяга воздуха. Слабый сквозняк… из глубин. Значит, там есть объем. И, возможно, вентиляция.Инженер, включив свой фонарь, шагнула внутрь на пару метров, осматривая стены у входа. Ее луч выхватил панели, встроенные в черный материал. Ни кнопок, ни рычагов. Гладкие поверхности с углублениями непонятной формы и теми же загадочными символами.

– Это… это невероятно! Возраст льда над этим… комплексом… Должен быть колоссальным! Миллионы лет! Кто мог построить такое? Зачем? Тюрьма? Храм? Гробница? – Его голос дрожал от возбуждения.Финч, забыв об осторожности, подошел к стене у входа, водя варежкой по символам.

– Убежище, – хрипло сказал Картер. Он стоял на пороге, его взгляд метался между черной бездной внутри и белой смертью снаружи. – От ветра. От холода. От этой проклятой белизны. Там может быть тепло. Укрытие. Шанс.

– Шанс? – Алексей резко обернулся к нему. – Ты видел следы! Ты чувствуешь… это? – Он махнул рукой в сторону зияющего проема. – Мы не знаем, что там! Это может быть ловушкой. Могилой пострашнее льда!

– Снаружи мы – трупы, Петров! – заорал Картер, его терпение лопнуло. Снег, падавший ему на лицо, тут же таял от жара ярости. – Трупы! Через час, может, два! Финч не дотянет и до заката! У тебя есть план лучше? Есть волшебный вертолет в кармане? Нет! Только этот… этот чертов дыра в земле! В нее мы идем! Потому что альтернатива – лечь и помереть как псы! Я так не собираюсь!

– А если там… оно? – тихо спросила Лена. Ее глаза были полы ужасом, глядя в черноту. – То, что бормотало? То, что тащили? Мы войдем… и не выйдем. Никогда.

– Если там оно, – Картер хмуро посмотрел на пистолет, – то у меня есть шесть шансов сказать ему привет. А у вас, доктор? – он кивнул на Элис. – Скальпель? Пробирка? У вас, профессор? – он повернулся к Финчу. – Лекция о древних? Нам нужны стены, крыша и шанс согреться! Все остальное – роскошь для мертвых!

Алексей видел отчаяние в глазах Элис, холодный расчет Мики, иссушающий страх Лены, лихорадочную надежду Финча и непоколебимую, звериную решимость Картера. Он сам чувствовал ледяную дрожь, пробирающую до костей. Каждый нерв кричал об опасности, исходящей от этого черного портала. Но Картер был прав. Снаружи – гарантированная смерть. Внутри… неизвестность. Возможно, смерть еще более страшная. Но возможно… шанс.

Он посмотрел на Финча. Старик едва стоял, его губы посинели. Еще час на этом ветру – и профессор умрет. Лена вот-вот сломается. Батареи фонарей садились. Силы таяли.