Посвящается моему мужу

«Мы с вами пришли к согласию…»

Остен Д. «Нортенгерское аббатство»

Пролог

Май 2016 года

Когда умер ее муж, она смотрела, как в белый пластиковый стаканчик льется некрепкий и едва пригодный для питья кофе. Ее не было рядом, потому что она стояла у автомата с напитками. Ей даже не особенно хотелось кофе – просто немного побыть вдали от тускло освещенной комнаты, запаха дезинфицирующего средства и негромкого «бип-бип-бип», которое издавали аппараты. Она хотела побыть одна и именно поэтому пропустила последние секунды его жизни.

Она никогда не простит себя за это.

Когда медсестра встретила ее у входа в палату и сообщила новость, она уронила стаканчик с кофе и услышала хриплый, полузадушенный крик – кажется, кричала она сама. Она протиснулась мимо медсестры, легла на койку рядом с ним, взяла его все еще теплые руки в свои и притворилась, что никогда не уходила и что ему только предстоит тихо покинуть этот мир.

Она не знала, как долго пролежала с ним рядом, не знала, через сколько в палату вошла медсестра и заговорила с ней шепотом. Могла пройти минута, а мог и час. Она медленно поднялась и выслушала медсестру: ей нужно пойти домой и поспать.

– С бумагами мы разберемся завтра, – сказала медсестра. – Вам есть куда пойти? С вами сегодня может кто-нибудь побыть?

Она кивнула, скрывая ложь. Ей не хотелось идти никуда, кроме дома, и не хотелось никого видеть – лишь бы оказаться одной, в кровати, той самой кровати, которую она многие годы делила с мужем.

И ей не хотелось думать о том, как жить дальше без него.

1

Ноябрь 2019 года

Я вешала последнюю бумажную гирлянду на витрину магазина, когда зазвонил телефон. Будь это мобильный, я бы подождала, пока включится автоответчик, но звонил стационарный, так что я бросила гирлянду и подошла к стойке, чтобы взять трубку.

– Книжный «У Тейлоров», Меган у телефона.

– Ах, мисс Тейлор, это Филомена Блум, – раздался громкий женский голос с правильным выговором, и я слегка отодвинула трубку от уха.

– Кто?

– Филомена Блум, – повторила женщина нетерпеливо, как будто я должна была знать, кто она такая. – Агент Ксандера Стоуна, – продолжила она и, я была уверена, едва не закатила глаза.

– Разумеется, – сказала я. – Простите, вы застали меня не в самый подходящий момент.

Можно было подумать, я бы запомнила такое имя.

Нормальный человек предложил бы перезвонить в более удобное время, но Филомена Блум пошла напролом:

– Я звоню уточнить насчет презентации книги мистера Стоуна на следующей неделе, – сказала она.

– Разумеется, – повторила я, содрогаясь внутри, когда присела на корточки за прилавком, чтобы достать записную книжку с расписанием магазина. Пора стать более организованной и перенести его – а еще системы заказов и инвентаризации – в электронный формат. Мида месяцами уговаривала меня заняться этим, но в ведении записей было что-то успокаивающее, и я не хотела расставаться со своей книжкой.

– Пятница, двадцать девятое, – заговорила Филомена. – С семи до семи тридцати вечера.

– Ра… – Я вовремя остановилась, чтобы не сказать «разумеется» в третий раз. – Да, у нас все готово, – выдала я вместо этого, хотя была не совсем уверена.

Я привыкла организовывать книжные презентации, чтения и всякие другие мероприятия в нашем книжном – как иначе мы его держали бы? – но презентация Ксандера Стоуна должна была стать самым громким нашим событием, так что я задумалась, не слишком ли много на себя взяла. Самоиздающийся автор книги о призраках Северного Йоркшира – это одно, но Ксандер Стоун?..

– Потому что мистер Стоун очень щепетилен в этом вопросе. – Пока мои мысли блуждали где-то в облаках, Филомена продолжала громко говорить, так что я заставила себя сосредоточиться. – Он захочет сам осмотреть пространство, выбрать меню и так далее.

– Меню? – Я думала, будут только шампанское и закуски.

– Закусок, конечно же, – медленно проговорила Филомена, как будто объясняла что-то невнимательному ребенку.

– Что ж, мистеру Стоуну рады в магазине в любое время, – сказала я, выдавив улыбку, которую Филомена не могла видеть. – Попросите его прийти заранее, и мы все обсудим. Или, если он хочет поговорить скорее, пусть позвонит мне.

Летом на углу рядом с книжным магазином открылось новое кафе; его хозяева – парочка с побережья, специалисты по чайным сборам, необычным десертам и закускам. Я попросила их подготовить еду для презентации Ксандера Стоуна и надеялась, что они смогут соответствовать его «очень щепетильным» запросам.

– На самом деле, кажется, он сейчас в Йорке, – сказала Филомена, и я услышала, как она что-то набирает на клавиатуре; вот уж у кого расписание точно электронное. – Да, все верно. Он должен был уехать из Лондона вчера.

– Правда? Но презентация только на следующей неделе.

– Как я уже сказала, он очень щепетильный и к тому же суеверный человек.

– Суеверный? – спросила я с удивлением. Может, он отлично впишется в компанию экспертов по призракам и уфологов, которые устраивали презентации в книжном «У Тейлоров» до него.

– Да, он предпочитает уезжать из Лондона, когда начинают выходить рецензии на его книги. А на этой неделе они должны выйти у «Гардиан», «Таймс» и «Телеграфа».

– Понимаю. – Это вызвало в моей голове кучу вопросов, которые было просто неприлично задавать.

– Так, значит, все готово? – переспросила Филомена.

– Все готово, – ответила я, наконец открывая записную книжку на нужной странице и отмечая, что хотя бы с датой не напутала. Непонятно, что еще я могу сделать кроме подготовки шампанского и закусок. – Но мистер Стоун может в любое время заглянуть в магазин и сообщить, если ему понадобится что-то еще.

– Замечательно, тогда увидимся через неделю! – сказала Филомена и отключилась.

Значит, она тоже приедет. Интересно, возьмет ли Ксандер Стоун еще кого-нибудь из своей свиты, о ком мне следует знать?

Когда Филомена Блум из литературного агентства «Блум и Катберт» связалась со мной впервые, все это показалось мне отличной затеей. К слову, никакого Катберта не было и в помине, только Филомена.

– Так люди считают, будто за всем этим стоит мужчина, – поделилась она, когда в первый раз позвонила в августе. – И относятся ко мне серьезнее.

Я согласилась, особо не раздумывая, потому что мало знала о мисс Блум и тем более о несуществующем мистере Катберте. Просто была рада, что в нашем книжном впервые пройдет презентация автора бестселлеров по версии «Санди таймс».

Еще летом мне казалось, что такой пиар-ход – именно то, что нужно магазину, но сейчас, в ноябре, когда до события осталось восемь дней, все стало как-то чрезмерно давить. Знает ли Ксандер Стоун, что будет выступать в провинциальном книжном? И что вряд ли мы дотягиваем до «Уотерстоунс»^[1] на Пикадилли?

Ксандер Стоун – гений современной постмодернистской прозы, и его второй роман, «Промежуток», попал в шорт-лист Букеровской премии. Он правда хочет, чтобы презентация его третьего романа проходила в книжном «У Тейлоров»? Сдается мне, он нужен нам гораздо сильнее, чем мы ему.

Я вернулась к развешиванию бумажных гирлянд, последнему элементу рождественского декора. Мне всегда становилось лучше, когда магазин был подготовлен к Рождеству.

Вообще, это была Беллина идея – приглашать больше известных авторов и проводить их мероприятия в книжном.

– Тебе пора выстраивать отношения с пиарщиками и агентами, – сказала она, приняв свой облик маркетолога. – Это поможет имиджу магазина.

– Я не знаю, с чего начать, – ответила я, немного слукавив. Я все знала, просто не была готова вернуться к этой части своей жизни.

– Ну, я могу помочь, если хочешь, – предложила Белла.

Она работала в отделе маркетинга в Музее йорвикских викингов, и я с удовольствием переложила на нее эту ответственность, так как совсем не хотела связываться с людьми из прошлого. Но я не ожидала, что наша затея обернется мероприятием Ксандера Стоуна, и не была уверена, что книжный для этого годится.

С Беллой мы встретились, когда она пришла к нам за предпраздничными покупками. Это было мое первое Рождество в Йорке после возвращения, и если не считать косметический ремонт и ребрендинг, которые я устроила в магазине и в которых он так нуждался, я в основном держалась особняком – зализывала раны в квартире наверху, где снова жила с мамой; в той самой квартире, в которой провела первые восемнадцать лет жизни, пока не переехала в общежитие Йоркского университета на другом конце города.

Когда мы познакомились с Беллой, знакомых в Йорке, так или иначе не связанных с книжным, у меня не было. Белла – соседка Миды, а Мида приходила в магазин три дня в неделю, чтобы вести бухгалтерию, проводить инвентаризацию и начислять зарплаты («Мида – сокращенно от Артемиды, – объяснила она мне при первой встрече. – Папа у меня преподает антиковедение в Йельском университете»), и они пригласили меня выпить с ними в честь Рождества.

Поначалу я сопротивлялась, считала, что еще слишком рано куда-то выходить, веселиться и снова наслаждаться жизнью. Но мама настояла.

– Прошло уже полгода, дорогая, – сказала она. – Я вовсе не считаю, что ты должна полностью оправиться, но, думаю, пора дать себе поблажку. И если ты решишь навсегда остаться в Йорке, стоит завести друзей своего возраста.

Я заставила себя пойти, игнорируя тревогу и дурное предчувствие, и даже вооружилась предлогом уйти как можно раньше. В итоге он мне не понадобился, ведь я обнаружила, что в компании Беллы и Миды мне так весело, что я начинаю вспоминать, какой была раньше. Три года спустя я все еще благодарна себе из прошлого за то, что согласилась тогда пойти с ними, потому что тот вечер стал началом замечательной дружбы. Мама оказалась права: мне нужны были сверстники.

– Магазин выглядит потрясающе, – сказала мама, спустившись из квартиры наверху. Она неожиданно выдернула меня из мыслей, и я подпрыгнула. – У меня никогда не получалось так его украсить. У тебя талант. После того как ты уехала, каждое Рождество магазин выглядел так, словно по нему прошелся табун младшеклассников. Это, наверное, у тебя от отца.

Папа ушел, когда мне было почти восемнадцать и я сама была почти взрослой. Помимо того, что он умел украшать книжные магазины к Рождеству, – хотя я помню, что его украшения впечатляли скорее количеством, чем качеством, – Уолтер Тейлор еще был поэтом; с годами он стал получать премии и зарабатывать на жизнь своими сочинениями. А потом оставил нас и уехал в Лондон. Думаю, отец ждал, когда я перестану нуждаться в его присутствии, но разве мы не всегда нуждаемся в родителях?

– Я хочу лучшей жизни, – услышала я его слова перед уходом. Они с мамой разговаривали в гостиной, а я стояла под дверью и подслушивала. – Мне нужно уехать подальше от этого города, от этого книжного магазина. Я провел здесь все свои годы.

Его родители открыли книжный магазин «У Тейлоров» на маленькой мощеной улочке за Йоркским собором в шестидесятые, и папа, как и я, вырос в квартире наверху. Мама безропотно отпустила его в «лучшую жизнь», словно ей было все равно, куда он поедет, а потом каждую ночь плакала до изнеможения.

Мы с папой поддерживали связь, но из-за суеты выпускных экзаменов, учебы в университете и отношений с Джо мы не виделись до самой свадьбы, когда я попросила его провести меня к алтарю. Только тогда я поняла, как сильно злилась на него за то, что уехал без нас, за то, какой брошенной я чувствовала себя после этого. Мне понадобилось много времени, чтобы преодолеть свои чувства и наладить отношения с отцом, и решающую роль в этом сыграл Джо. После свадьбы мы переехали в Лондон, и он сразу же настоял, чтобы мы принимали от отца самые разные приглашения – на ужины и вечеринки, на книжные презентации и открытия. Они так хорошо ладили с Джо, смешили меня своими постоянными подшучиваниями и несерьезными перепалками, что я постепенно позволила себе прислушаться к отцу и понять, почему он уехал. В конце концов, разве я сама поступила не так же? Ведь я уехала из Йорка в поисках лучшей жизни и оставила книжный магазин при первой же возможности.

Но, когда Джо не стало, мы с папой снова отдалились друг от друга. Он к тому времени переехал во Францию, в резиденцию писателей в Париже. Я же всегда находила причины не навещать его и подолгу не звонила. Сейчас мне не хотелось никакой лучшей жизни и не хотелось, чтобы папа расспрашивал меня об этом.

Скромное, тихое существование – вот что мне было нужно.

Я окинула взглядом магазин – пределы моей жизни в настоящее время, – удовлетворенная тем, до чего празднично он выглядит после того, как я развесила все украшения.

– И правда, хорошо, – ответила я маме.

– Ты превзошла себя, – сказала она.

Интересно, что скажет Ксандер Стоун, когда увидит?

– Ты на сегодня закончила? – спросила я.

Мама, или Марта Тейлор, кем ее знали читатели, писала исторические любовные романы, которые выходили по сериям в еженедельных журналах, так что чердак над квартирой превратился в ее писательский кабинет.

– Сделала все, что могла на данный момент, – ответила мама.

– Закроешь за меня магазин? Нужно кое-куда сбегать.

В супермаркете было не протолкнуться. Из колонок вовсю дребезжали рождественские песни, а ведь еще был даже не декабрь. Неужели люди уже закупаются к праздничному сезону? Сквозь толпу покупателей я протиснулась к винному отделу, жалея, что просто не купила дешевую каву в небольшом продуктовом недалеко от книжного. Но на сегодняшнюю встречу клуба мне хотелось принести хорошее шампанское, ведь у меня было особое объявление.

Книжный клуб «Крепкие романтики» мы с Беллой и Мидой придумали за далеко не первой порцией джин-тоника чуть больше двух лет назад.

– Нам необязательно каждую неделю читать определенную книгу, никакой такой скукотищи, – сказала Белла, пьяно размахивая рукой. – Мы просто женщины, которым нравятся любовные романы и которые обсуждают любовные романы. Мы читаем, что хотим, мы даем друг другу рекомендации…

– И мы пьем! – перебила ее Мида, поднимая свой бокал.

Как-то так «Крепкие романтики» и появились на свет. Поначалу нас было всего трое и мама, но после того, как мы повесили постеры на доске объявлений в магазине, клубом стали интересоваться больше посетителей. За первый год его существования люди приходили и уходили, но сейчас у нас образовалась постоянная группа, которая собирается каждую неделю, чтобы обсудить любовные романы, их экранизации и прочие сплетни, которым нам захочется предаться.

Мы не всегда соглашались друг с другом – например, у нас постоянно возникали разногласия, относить ли «Историю любви» и «До встречи с тобой» к любовным романам из-за их концовок.

– «До встречи с тобой» еще ладно, – говорила я им, – но «История любви» точно любовный роман, я за это готова жизнь отдать.

– С ней бессмысленно спорить, – сказала мама. – Она обожает эту книгу с тринадцати лет и ни за что не отступит.

Я улыбнулась при воспоминании, мысленно сделав пометку перечитать «Историю любви» и, может, пересмотреть экранизацию. Фильм можно было назвать рождественским («Никакой он не рождественский», – раздался в мыслях голос Беллы, но Белла и «Крепкий орешек» таковым не признавала, что с нее взять), ведь он вышел в декабре, действие разворачивалось преимущественно зимой, а душераздирающие финальные сцены происходили как раз в канун праздника. Мама была права: я с подросткового возраста любила и книгу, и фильм, но в последние годы стала находить в этой истории странное утешение. Будто она была планом, по которому я могла ориентироваться в своей нынешней жизни и не чувствовать себя такой одинокой. Ведь другие люди, хоть и вымышленные, проходили через то же, что и я.