Эмоционально насыщенная книга про неандертальцев. Автор принимает их близко к сердцу и считает это важным, тем, что дает ей большее право про них рассказывать. Несколько необычный тон в научно-популярной книге, но почему бы и нет? За пределами эмоций мы видим cutting edge наших знаний о ненадертальцах (можно считать идиому намеренным каламбуром, потому как отщепам, режущему краю и техникам изготовления бифасов будет уделен не один десяток страниц), что откровенно интересно, ведь восприятие наше сильно изменилось благодаря генетике и удивительно тщательному повторному исследованию артефактов.
Удивление мое от книги распалось на три больших блока. Во-первых, автор постоянно подтверждает мою мысль (какое приятное чувство совпадения, иногда галантерейщиком и не очень зазорно быть), что старые находки надо постоянно заново воспринимать. Я, правда, люблю рассуждать на эту тему о римлянах и их модерности, но к неандертальцам это, оказывается, подходит с той же степенью верности. Новые методы и сумма накопленных знаний позволяют из найденного в XIX веке извлечь в несколько раз больше информации, чем это было возможно тогда, не чудо ли? А новые находки в неповрежденных слоях сулят удивительные открытия, ведь так можно не утратить то, что раньше казалось шелухой. Да здравствует прогресс в науке!
Из первого восторга непосредственно следует второй. Вал находок и открытий постоянно гуманизирует неандертальцев – они потеряли все негативные черты низшей расы, коими их наделяли в более неполиткорректные времена, и стали людьми, лишь чуть отличающимися от нас. Более того, то, что в нас есть заметный процент их генов, говорит о том, что межвидовое скрещивание было возможным и важным, поэтому их анатомические отличия перестают быть признаком инаковости и почти становятся частью нашей видовой изменчивости, просто популяция, которая несколько сотен тысяч лет жила изолировано от плавильного котла Африки, где в метапопуляции выковался человек разумный.
Повышенное внимание к неандертальцам вызвано и тем, что они вымерли, и тем, что они в основном обитали в Европе (французы с немцами в XX веке активно пикировались из-за ненадертальцев, так как часть находок происходят из Эльзаса и Лотарингии, за которые шел принципиальный территориальный спор). Прелесть современного подхода в том, что несколько сотен тысячелетий жизни неандертальцев показаны на фоне меняющегося климата, который успел несколько раз уехать то в оледенение, то межледнековье, и к этим скачкам они довольно успешно адаптировались. Открытия и системный подход автора рисуют людей, которые сначала привыкли и расселились, а потом, около 150 тысяч лет назад, начали довольно заметно прогрессировать в технологиях и общем развитии. Несмотря на страшную древность всего этого и необходимость применения научной эквилибристики, с изрядной долей вероятности можно полагать, что у них были святилища, некоторые способы захоронения (включая канибалистические ритуалы), уход за увеченными и стариками, явный интерес к птичьим перьям (черным) и когтям орлов, тяга к пигментам и раковинам. Это в известной мере возвращает нас как минимум к одному из вариантов восприятия неандертальцев конца XIX – начала XX века: к кому-то вроде американских индейцев или австралийских аборигенов. Но в неандертальцах поражает именно страшная древность всего этого, хотя последние находки нашего вида вроде бы и удревняют нашу линию примерно на такой же период, но в Европе мы-то появились всего около 40 тысяч лет назад. После чего неандертальцы исчезли.
И тут меня настигло третье удивление. Ведь что же получается, выходит, что мир, нарисованный Толкиеном, в чем-то удивительно похож на то, что было здесь и тогда? Мир, в котором было несколько рас разумных существ, как минимум четыре одновременно? Люди, неандертальцы, «хоббиты» в Индонезии, денисовцы? Войны и взаимодействие, перенос генов и оставшийся только один победитель? Как и с мегафауной , человек вызвал вымирание, прямо или не очень прямо. Жутковатая у нас линия развития.
Принятая теперь концепция полигенеза вроде бы снимает часть ответственности, мол, не вымерли, а оставили свои гены нам, общим потомкам, но как-то это все равно мрачно. А сама эта концепция крайне интересна тем, что веет от нее чем-то, что любил Трофим Денисович Лысенко (скачки из вида в вид, например). И в этом тоже есть своя прелесть, научная идея, отвергнутая в одно время на одном уровне науки, может вернуться в другом изводе с новыми знаниями (и без политической составляющей). Пути, как известно, неисповедимы.
А в сухом остатке то, что люди почему-то очень любят древние тайны, гробницы и вымершие расы. И наука позволяет все это найти, даже если для прикрытия надо все это называть несколько иначе.
P.S. В книге нашлась и маленькая ложка клюквы. Автор сначала иронизирует над известным эпизодом, когда неандертальца приняли за скелет укрывшегося в пещере казака времен наполеоновских войн, а потом сама в той же манере представляет себе темный мрачный бункер где-то в России, где спрятаны пропавшие во время войны части скелета неандертальца.
