© Раян Фарукшин, 2020

ISBN 978-5-0051-8558-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КТО СКАЗАЛ, ЧТО МУЖЧИНЫ НЕ ПЛАЧУТ?

Бой был коротким. Всего лишь сорок лет. Две жизни по двадцать…

Андрюха лежал под кормой командирской БМП. Покрытый тонким слоем рыжей пыли и скованный внезапным испугом. Зарывшись носом в песок, он не чувствовал, как капли клейкого, холодного пота усеивают его шею и лоб.

– Жив? Ты жив? – спросил густой и зычный голос, с гулким эхом, как у священника в деревенской церкви, в которой Андрюха бывал в детстве. Однажды, с бабушкой.

Остолбенев под напором событий и давлением всемогущего страха, Андрюха потерял способность мыслить и желание действовать. Боясь ответить, он только сильнее сжал челюсти. Зубы повело от боли, скулы свело судорогой.

Кто-то искусно выругался и жёстко сцапал Андрюху за ступни. Приподняв их, бесцеремонно выволок парня из-под бронемашины. Крепко схватив за плечо, перевернул лицом вверх и легко поддал по щекам.

Солоноватый вкус на разбитых губах, сотни хрустящих песчинок под языком, дрожь в локтях и под коленями, неприятно влажные ладони – верные признаки того, что организм живёт и функционирует.

– Жив, – выдавил Андрюха, непроизвольно сглатывая смесь пота, песка и крови, накопившейся во рту.

– Поздравляю, чё, ты – красавчик, – саркастически выделив слово «красавчик», откликнулся голос.

Откашлявшись, Андрюха открыл глаза и тут же, «получив по шарам» ярким солнцем, зажмурился:

– Где мой автомат?

– Держи, – кто-то всунул оружие в руки. – И не теряй больше, вояка!

Дрожь прошла. Андрюха привстал на локтях. Слишком резво. Боль молотком ударила в темень и вернула сознание во мглу.

*

Лето в самом разгаре. Полдень. Нетипичная для нашего региона жара. В моём небольшом кабинете ужасно душно. Работать совсем не хочется. Особенно после кружки тёплого чая и парочки пирожков с картошкой.

Футболка липнет к спине. Стопы преют в кроссовках. Меня клонит ко сну. Нужно подвигаться и пробудиться. Фотография-заставка на экране монитора компьютера манит студёной прохладой горного уральского озера. Сейчас бы освежиться, искупаться, нырнуть в ту изумрудно-прохладную воду! Бр-р-р!

В спорткомплексе никого. Только я и вахтёр-охранник. Я – в кабинете на втором этаже, вахтёр – на улице, сидит на аккуратно подстриженной травке под невысокой и восхитительно благоухающей голубой елью. Вахтёр покинула своё место в просторном прохладном фойе спорткомплекса и вышла «на обход территории».

Оставив маркер вместо закладки, захлопываю амбарную книгу с грозной надписью «Журнал по технике безопасности». Встаю из-за стола. Подняв руки над головой, потягиваясь, зеваю. Замётано: отдохну минут пятнадцать. Надоело читать неинтересные, похожие одна на другую, нудные инструкции. Подхожу к окну. Закрыв форточку, открываю окно настежь. Слабый поток воздуха, вползая в кабинет, не внушает оптимизма. Сквозняк слабоват.

Выглядываю в окно. «Священное» место под елью пусто. Вахтёр, симпатичная тридцатилетняя женщина с красивым именем Розалия, исчезла. Возможно, её выкрали похитители невест. Шутка. Вероятно, Розалия действительно решила следовать графику, установленному приказом её руководства, и обойти вверенную территорию.

Слышу грохот входной двери спорткомплекса и топот неспокойных ног по лестнице.

– Раян! Раян, – Розалия коршуном влетает в кабинет и, едва не врезавшись в меня, успевает остановиться, ухватившись кончиками пальцев за край письменного стола. – Раян!

Лицо Розалии белое, напряжённое. Её карие глаза сияют нездоровым огнём, тонкие чёрные брови налезают на лоб, уголки напомаженных губ опущены, вздрагивают.

– Раян!

Обращаю внимание на её трясущиеся, раскрытые ко мне ладони, вздувшиеся на шее вены, сбитое скоростным движением дыхание. Жестом показываю: отдышись, не гони.

– Что? Ты что? Что-то случилось?

– ЧП! – чуть не плачет вахтёр, дёргая головой. Её длинные каштановые волосы взъерошены на загривке. – Мальчик в бассейне! Он…

Я уже мчал вниз по лестнице и не слышал последних слов Розалии.

Двести метров по пересечённой местности – от здания спорткомплекса до открытого плавательного бассейна, расположенного в парковой зоне за стадионом, отняли у меня секунд сорок.

Пока бежал, внимательно смотрел по сторонам, но ничего необычного не замечал. Всё как всегда в летний зной. Десятка два мальчишек и девчонок среднего школьного возраста барахтались в самом глубоком месте бассейна – под вышкой для ныряльщиков; четыре женщины среднего возраста сидели с лимонадом и бутербродами на восточном берегу под грибком песочницы и следили за своими чадами – дошкольниками, плескавшимися в мелком «лягушатнике» у бордюра. Обыденно.

Хм, три взрослых мужика сбились в кучу на противоположном берегу. Интуитивно я повернул в их сторону.

Боже мой! Один из мужчин, мой хороший знакомый, активист ветеранского движения района, известный всем как Андрюха-десант, делал искусственное дыхание неподвижно распластанному на траве мальчишке.

Юнец, лет девяти-десяти, сжатый в мышцах, быстро синел. Андрюха умело надавил своими широченными ладонями мальчику на грудь. Раз-два, раз-два. Холодное тело ребёнка слегка задрожало, выплёскивая изо рта и носа серо-розовую пену. Андрюха запрокинул мальчишке голову, приподнял подбородок. Зажав пальцами его нос, плавно выдохнул в рот. Грудь мальчика приподнялась. Рефлексы и признаки жизни отсутствовали.

– Скорую помощь вызвали? – я тряханул за плечо оголённого по пояс незнакомого темноволосого мужчину, буквой «Г» склонившемуся над Андрюхой. Тот окинул меня хмельным взглядом, но ничего не ответил. Икнув, он отвернулся.

– Ну? Вызвали?

– Не, вроде нет, – повернул голову в мою сторону третий мужик. Поддатый, в шортах и майке, огненно-рыжий, с армейской татуировкой «ЗКВО» на левом предплечье.

– Вроде?

– Не, не вызывали, – дыхнув смрадом спиртового перегара, рыжий выпрямился. Поросший сухой трёхдневной щетиной, он провёл по ней ладонью и неожиданно перекрестился. – Вот те крест, брат, не вызывали. Ты, может, вызовешь?

– Вызову!

Я устремился назад в спорткомплекс, к телефону на проходной.

Одолев метров пятьдесят и перемахнув через трубу ограждения беговой дорожки стадиона, я заметил спешащую в сторону бассейна Розалию. Она перелезала через трубу правее.

– Розалия, я здесь, – остановившись, я помахал вахтёру рукой.

Она заметила меня, встала, вопросительно наклонив влево голову:

– Чего?

– Ты в скорую помощь позвонила?

– Да, шла вам сообщить! Я дозвонилась! Едут они, ждите там, у воды! А я – на свой пост, к телефону!

Я развернулся и, мысленно поблагодарив вахтёра за сообразительность, рванул к бассейну. Навстречу мне суетливо ступала одна из женщин с восточного берега, она держала на руках своего трёхлетнего малыша и рыдала:

– Умер он… мальчуган… там…

Всё было кончено. Мальчик, раскинув ноги и руки, покойно лежал в центре замерших вокруг него угрюмых мужчин.

При виде тщедушного детского тела, такого маленького и беззащитного, внутри меня лопнула тонкая струна надежды в справедливость:

– Как же так? Мужики, как же так?

– Он не дышит! Пацан – не дышит! Раяныч, мальчишка не дышит! – Андрюха, скрестив руки за моей спиной, жёстко обнял меня.

Одинакового роста, мы, на миг, прижались грудь к груди, и я услышал и почувствовал биение его сердца, так громко и сильно оно билось!

Андрюха, не задерживая меня в своих крепких объятиях, резко отстранился, и на громком выдохе, медленно выпустил:

– Он не-е ды-ы-ши-ит!

– Ты, брат, это, не ругайся на нас. Мы сделали всё, что могли, – виновато посмотрел на меня тот самый, с наколкой. Мятый, сутулый, нескладный, он походил на драного подъездного кота. – Вишь, Андрюха старался, но не смог, но он же не Господь Бог!

Кто-то за моей спиной заплакал. Заплакал тихо, боясь привлечь внимание. Я посмотрел по сторонам, обернулся. Девочка. Худая мелкая девочка в коротком беленьком платьице. Уткнув своё острое личико в мягкую игрушку – голубого слоника, она плакала.

– Это сестра. Сестра мальчика…

– Девочка, подожди, не плачь! Послушай меня! Слышишь?

Девочка испуганно вздрогнула, вся сжалась, но утвердительно качнула головой:

– Слышу…

– Вы далеко живёте?

– Далеко. Двадцать минут идти надо! Нам мама час дала, чтобы на бассейку сходить. Двадцать минут сюда идти, двадцать минут купаться, и домой!

– Значит, мама знает, что вы здесь? Понятно… Ты иди сейчас домой, скажи маме, что братику плохо, пусть мама ваша в больницу идёт, мы туда сейчас братика твоего увезём. Ты всё поняла?

– Да! – она потёрла влажные глаза лямкой платья. – Я поняла. Я уже взрослая. Я в школе учусь. Во второй класс пойду. Я очень ответственная.

– Молодец, ответственная. Ну, шагай, давай, – я вытер лицо девочки своим носовым платочком, чистым и свежим. Погладив её по голове, тихонько подтолкнул в спину, – не беги только, не упади!

Прижимая игрушку к груди, девочка, сминая молодую высокую траву и оббегая деревья, выделывала на ходу причудливые кренделя. Словно спасаясь от обстрела, она бежала домой, то пригибаясь, проныривая под ветвями елей, то подскакивая, чтоб не зацепиться за кругляки широко раскинувшего колкие лапки репейника, обильно поросшего вдоль тропы от стадиона к бассейну.

– Ну что за жизнь, такая несуразная, а? – Андрюха, сорвав с себя мокрую белую футболку, опустился на колени. – Что за жизнь, кто мне объяснит? За что мне это? – отчаянно бодая лбом землю, он колотил локтями и кулаками себя по груди. – За что?

Послышалось завывание сирены машины скорой помощи. Бабахая ржавеющими боками, старая «Газель» тряслась на ухабах узкой грунтовой дороги парка.

– Сюда! К нам, – рыжий поднял руку и подпрыгнул, громко хрипя, – сюда!

– За что мне такое наказание, Господи? За что мне эта смерь? Ребёнка этого, мальчика невинного, за что ты мне послал? Что у тебя там, в твоих планах изменится? Что тебе даст эта глупая смерть ангела? Господи, что? Это ж ребёнок был, невинный, безгрешный, ангел! А ты его так… – колотя мозолистыми ладонями честного работяги по своим коленям и бугру земли между ног, рыдал Андрюха.

– Господь-то причём? – в сердцах махнул рукой черноволосый.

Андрюха молотил себя по лбу, шее, щекам: