Пролог

Говорила мне бабка лютая,

Коромыслом от злости гнутая:

– Не дремить тебе в люльке дитятка,

Не белить тебе пряжи вытканной, —

Царевать тебе – под заборами!

Целовать тебе, внучка, – ворона.

Марина Цветаева

Простояв у окна около двух часов, она наконец-то увидела, как он возвращается. Сердце, которое прежде билось спокойно, будто бы она не планировала ничего ужасного, при виде его сразу же забилось как ненормальное. К горлу подступила тошнота. Руки, которые сжимали аккуратный маленький револьвер, мелко задрожали.

Она не сможет выстрелить в таком состоянии. Тем более в того, кого любила. Пусть он и был убийцей ее отца.

Спрятавшись за дверью, ведущей в спальню – их спальню, – она крепко сжала револьвер, медленно вдохнула и шумно выдохнула.

Время превратилось в тягучее вещество. Казалось, прошла целая вечность до момента, когда входная дверь открылась, и он вошел в квартиру.

Его движения были едва слышны. Ей даже пришлось затаить дыхание, чтобы слышать его шаги.

Почему-то именно сейчас, в самый неподходящий момент, она вспомнила предсказание своей покойной прабабки, когда та гадала ей единственный раз в жизни.

– Соколики возле тебя виться будут, в жены звать. Да только полюбишь ты, внучка, ворона, – хмуро сказала тогда прабабка. – Только к нему у тебя будут чувства такие сильные, что погубят и тебя, и его.

Почему она вспомнила это предсказание только сейчас? В момент, когда приготовилась убить того самого ворона, которого все еще отчаянно, до ноющей боли в груди, любила, несмотря на страшную правду. Ворона, чьи черные крылья были давным-давно обрезаны и запачканы кровью – своей и чужой.

Недалеко от нее скрипнула половица.

«Сейчас или никогда», – подумала она и вышла из своего укрытия, держа револьвер обеими руками.

Он стоял к ней спиной. Взялся за края свитера, чтобы снять его, но увидел ее через зеркало и улыбнулся – видимо, еще не заметил револьвер в ее руках.

– Я думал, ты спишь…

Время снова стало тягучим, со вкусом и запахом металла.

Он начал медленно поворачиваться. Не дожидаясь, пока их взгляды встретятся, она выстрелила ему в спину.

Один раз. Второй.

Брызнула кровь. Несколько капель попали на ее белую футболку. Вернее, его футболку, которую она носила как пижаму.

Запах и вкус металла усилился.

Запах и вкус крови.

«Что я наделала…» – пронеслось в ее голове.

Один

И одинокая мигрень,

Подруга дней моих,

Меня любила целый день

За двоих

Агата Кристи – Ни там, ни тут

Год назад

Головная боль, которую медики называют заумным словом «цефалгия» бывает разной и воспринимается по-разному. Каждый в своей жизни ощущал ее в том или ином виде, даже будучи абсолютно здоровым человеком.

Мигрень, как правило, встречается всего у шести процентов людей, причем в основном у женщин. Самый распространенный вид головной боли – тензионная или напряженная. Есть еще боль, связанная с инфекцией, веществами и с давлением. Но вот к какому виду отнести головную боль, которая появляется от скуки и раздражения?

Ярослав рассуждал на эту тему уже около часа. За это время его голова болела почти всеми видами, которые он только знал: начиная женской мигренью и заканчивая болью из-за жуткого шума, который издавали собравшиеся в конференц-зале люди.

Это было очередное собрание важных шишек известной на весь мир компании «Rieger Enterprises», которая специализировалась на производстве инновационных компьютерных систем. На этом мероприятии Ярослав оказался впервые, да еще и совершенно случайно – у его непосредственного начальника, неожиданно возникли важные дела, и поэтому на собрание он послал своего помощника, Ярослава.

Поначалу Ярослав с умным и заинтересованным видом пытался слушать все, о чем говорят эти великие люди. Однако в скором времени он понял, что ничего великого в них нет. Их разговоры, которые стремительно перерастали в громкие споры, сводились лишь к всевозможным способам заработать больше денег. И зачастую эти способы были совершенно бесчеловечными. Например, сегодня эта кучка неприятных на вид мужчин в дорогих костюмах решала, как быстро и менее затратно отобрать у двух молодых компаний их патенты на новые разработки.

Новоиспечённый глава компании, Алексей Борисович Горюнов, тоже активно дискутировал, брызжа слюной и выкрикивая матерные слова. Ничего общего с его предшественником – Дмитрием Альбертовичем Ригером – у Горюнова не было.

Новый глава компании вызывал у Ярослава отвращение, как и вся его свита. Тупо уставившись на стоящий перед ним стакан с водой, Ярослав с нетерпением ожидал окончания этого кошмара. Одновременно с этим он пытался избавиться от головной боли, отрешившись от реальности и не вслушиваясь в громкий разговор окружающих его людей.

В тот момент, когда головная боль уже начала проходить, кто-то толкнул Ярослава в плечо. Очнувшись, он перевел свой взгляд от стакана в сторону, откуда прилетел толчок. Сидевший рядом с ним мужчина нетерпеливо смотрел на Ярослава мутными голубыми глазами.

– Вы нас слышите? – спросил Горюнов.

Ярослав сдавленно кивнул и потянулся к стакану с водой. Сделав пару глотков, он робко попросил повторить вопрос.

– Мы интересуемся, уничтожил ли Глеб Романович архивы за прошлое десятилетие? – недовольно произнес Алексей Борисович.

Девять пар глаз устремились на Ярослава, ожидая ответа, которого он сам не знал. Внезапно головная боль резко отступила, и на ее место пришло волнение, сдавливающее горло так, что трудно было произнести хотя бы слово.

Совет директоров ждал, испытывающее глядя на Ярослава.

– Да, разумеется. Его больше не существует, – ответил он, придав своему голосу как можно больше уверенности.

Врать ему всегда было сложно, особенно, когда от этого вранья зависело многое. На самом деле этот «архив», который состоял лишь из парочки компрометирующих компанию документов, был стерт лишь из базы данных. Глеб Каверин был человеком предусмотрительным. Для безопасности он всегда оставлял себе такого рода документы в печатном и электронном виде, которые хранил в надежном месте. Ярослав ни раз видел, как Каверин с коварной ухмылкой распечатывает какие-то бумаги, а потом аккуратно кладет их в фалы и убирает в железный сейф. Там же у него лежал маленький носитель – запароленная флешка с кучей компромата почти на каждого работника компании, с которыми он когда-либо работал.

– Прекрасно, – настроение президента заметно улучшалось. – Он занимал слишком много места.

Остальные, как китайские болванчики, усиленно закивали в подтверждении его слов. Ярослав тихо выдохнул от облегчения. Разговор снова вернулся в привычное скучное русло, только голоса теперь начали звучать намного тише и в них не слышалось былой напряженности. Спустя несколько минут Горюнов встал и, поправляя синий галстук, громко обратился ко всем присутствующим:

– На этом мы закончим. Благодарю вас, за то, что уделили мне свое драгоценное время.

Алексей Борисович хотел еще что-то добавить, однако стеклянные двери вдруг широко распахнулись и с криком «немедленно пропустите!», в конференц-зал влетела светловолосая девушка.

Трое охранников, которые безуспешно пытались остановить стремительную блондинку, в нерешительности замерли в дверях, ожидая приказа начальства.

Девушка стремительно подошла к Алексею Борисовичу и, глядя ему в глаза, поинтересовалась:

– Почему меня не пускали? Я имею полное право здесь находиться, это компания моего отца, а значит и моя!

Черты лица президента приобрели злобный вид. От природы маленькие глаза сузились и стали похожи на две щелочки, лоб и щеки покраснели. Челюсть от негодования сжалась, а ноздри сжимались и раздувались в такт его участившемуся дыханию.

– Покойного отца, – поправил девушку Алексей Борисович.

– А я смотрю, вы быстро свыклись с этим фактом, – ехидно заметила она, все так же пристально глядя на президента. – Не успели его похоронить, как ваша задница уже оказалась в его кресле, которое, между прочим, выбирала я. Как и все в его кабинете. А знаете, почему? Потому что это была наша с ним компания, и я видела, как он писал свое завещание. То, что вы и ваш подкупной юрист предъявили мне и всем этим людям, – девушка обвела рукой собравшихся в зале, – фальшивка!

Лицо Горюнова начало краснеть на глазах. Он еле сдерживался, чтобы не закричать.

– Если ты не угомонишься, я попрошу охранников вывести тебя отсюда насильно.

В подтверждении его слов трое мужчин в черных костюмах подошли к девушке и встали за ее спиной. Оглянувшись на свой конвой, она презрительно фыркнула.

– Ладно, – девушка примирительно подняла руки вверх. – Я уйду, но обещаю, что не остановлюсь, пока не найду тех, кто виноват в смерти моего отца! А я уверена, что они сейчас находятся в этом зале.

Она оглядела всех презрительным взглядом, развернулась и уверенно зашагала к выходу.

– Цирк окончен, можете расходиться, – бросил Горюнов и стремительно удалился из зала.

Ярослав убрал планшет и папку с бумагами в сумку и быстрым шагом направился к лифту. В тесной кабине, обитый серебристым металлом, головная боль вновь дала о себе знать. Потирая виски, Ярослав с нетерпением смотрел на дисплей, где отсчитывались этажи.

Блондинка ждала его у входа на улице. Взбешенная и нервная.

– Ты с ума сошла? – прошипел Ярослав, подойдя к девушке. – Зачем пришла и закатила истерику?

– Это была не истерика. Я просто хочу знать правду о смерти отца!

Ярослав картинно схватился за голову и сказал на тон громче:

– Боже, Лера, ты можешь в такое дерьмо влипнуть, что уже не из него не выберешься! Как ты этого не поймешь? Сиди тихо и не высовывайся!

Девушка злобно зыркнула на него, прищурив зеленые глаза, подведенные изящными стрелками.

– А как ты не поймешь, что они убили моего отца?! Как я могу оставаться в стороне?

– Лер, твой отец убил себя. Застрелился. Потому что устал от свой жизни.

– Он бы меня не оставил! – прорычала она. – Это они с ним такое сделали! Не знаю пока как, но уверена в их виновности! Твой ненаглядный Глеб Романович и Горюнов, который спал и видел, как бы забрать все себе, виновны в смерти моего отца!

Ярослав уже не мог сдерживать свое негодование. Его бесила Лера, эта чертова компания, головная боль, однако он сконцентрировался и взял себя в руки. Если сейчас он вспылит, они поругаются. Лера уедет к подруге и будет дуться на него около недели, а это означает еще больше приступов головной боли и других неудобств, возникающих из-за ссоры с ней.

– Давай ты сейчас успокоишься, и мы поедем домой? – примирительным тоном сказал Ярослав, обнимая Леру за плечи.