Книга первая, латино-абхазская

Произведение является выдумкой автора, все персонажи и события являются вымышленными и все совпадения с реальными событиями или людьми – случайны

По каким причинам женщины выходят замуж? Все, конечно, индивидуально, но все же в немалой степени это зависит от возраста самой женщины. После сорока решаются на брак, чтобы провести остаток жизни в покое и душевном тепле, а главное – не одной, в редких случаях и при особенном везении – если какой-то, тоже уставший от метаний и поисков человек, вдруг оказывается близким, родным, «своим». После тридцати – взвесив все «за» и «против», выбирают наиболее удобного и выгодного поклонника – благо пока есть из кого выбирать, ведь время неумолимо бежит вперед – тем более замуж уже пора, подруги «разобраны» и живут семейной жизнью, родственники задают неуместные и порой нетактичные вопросы «а ты когда?», к тому же ребенка нужно родить… А в двадцать? В двадцать не выходят – влетают в замужество с сияющими глазами, затуманенным разумом, на крыльях огромной сумасшедшей любви! Так произошло и у нее – в двадцать лет, не сознавая происходящего, да и сейчас смутно помня его, Люба, ошарашенная и счастливая, оказалась замужем. «Таких не бывает!..» – завороженно шептала она родным, подругам, сокурсникам. И хотелось кричать на весь мир, что она замужем за самым лучшим парнем на свете и как ей удивительно повезло. Она оказалась права – таких действительно не бывает, и он не был таким, но об этом потом, потом…

– Привет! – Весенний день был на удивление теплым, солнечным, радостным, и какое-то чувство полета, внутренней свободы ширилось и росло в Любиной душе. Она шла по залитым лучами, влажным от последнего, почти растаявшего снега улицам и ей хотелось улыбаться прохожим, да и вообще – просто улыбаться.

– Привет. – Ответил ей голос из мобильного телефона. – Ты чего такая радостная?

– Я получила свидетельство о разводе. Все, теперь мы не муж и жена. Вот, звоню тебя поздравить!

– И тебя с первым апреля. – Выдохнул Антон.

– Первое апреля? – Рассмеялась она. – Я даже и не задумывалась, какое сегодня число… Просто появился свободный день – пошла и забрала. А знаешь, что самое смешное? Помнишь, нас расписывала милейшая нарядная девушка с настолько приклеенной улыбкой, что ей трудно было говорить «дорогие брачующиеся…»

– Ну? – Невесело хмыкнул он.

– Прихожу к мировому судье – сидит его помощница – мрачнейшего вида тетка, вся в сером. Пока я узнавала про свои документы, она еще была относительно вежлива. Но когда я сказала про тебя! Всего-то спросила:

– Можно мне и для бывшего мужа получить, а то ему некогда?

Она вдруг как взъерошится вся, как зашипит:

– Нечего с бывшим мужем общаться! Пусть сам все забирает! Помогать ему еще вздумала!» Я говорю: «Да, мы нормально общаемся, дружим даже… Почему бы и нет? Тем более – ребенок общий, ему папа с мамой нужны, он не виноват, что мы не смогли ужиться…

– А она как рявкнет: «Ничего я не дам для бывшего мужа! И вообще пора начать считать, что бывший муж – не человек! Я так и считала, пока не помер!

Я, ты знаешь, дар речи потеряла… С одной стороны – ангельского вида девушка, «дорогие брачующиеся» сладким голоском и свидетельство розовое, нарядное такое, с другой – эта грымза – «Бывший муж – не человек!» и свидетельство серого цвета… Как-то сразу в полной мере ощутился развод.

– Я тебя тоже поздравляю. – Совсем погрустневшим голосом ответил Антон. – Ты же так хотела развестись.

– Я хотела жить по-человечески… счастливо! – Выпалила Люба.

– Ладно, что теперь выяснять…

– Да, действительно. Я просто позвонила сказать как факт. Давай. Еще раз тебя – с обретенной свободой.

– Нужна она мне!.. Давай, пока.

Люба сунула телефон в карман. Но день уже перестал казаться таким ярким и сияющим. Что-то защемило в сердце. Как они могли так легко и бездумно все растерять? Десять лет борьбы за любовь, за семью, за радость, за призрачное «вместе», к которому они так и не пришли… Теперь ей почти тридцать, она свободна, впереди путь, белый, как чистый лист, – рисуй, пиши на нем новую судьбу, начиная с этого дня. Девятилетний сын – добряк и умничка. И вроде бы все замечательно! Вот только без него – без того, с кем беспрестанно спорили, ругались, сходились – расходились и, наконец, развелись. Странно… она почти и не помнит, как было без него, до него, в ее девятнадцать лет…

Компания собралась большая – стол растянулся на всю террасу. Все кричали, веселились, пили, рассказывали анекдоты, хохотали. Люба неделю назад приехала из детского лагеря, где проходила студенческую практику вожатой. Она еще никак не могла привыкнуть к «своей» деревне, где проводила лето с самого раннего детства (для приезжающих на теплые месяцы москвичей и калужан она считалась дачей) – до сих пор так и хотелось вскочить в семь утра на «планерку». Но друзья отвлекали, вновь затягивая в размеренную жизнь. Сегодня приехали соседские ребята – Серега с Сашкой и с ними их друг Антон. Кажется, Люба видела его когда-то раньше… Между ней и Антоном за столом сидели двое – Серега с другого конца деревни, шестнадцатилетний темноволосый зеленоглазый парнишка с преувеличенно наивным взглядом, который помогал ему в детские годы избегать наказаний за провинности, которые с годами становились серьезнее, и Варька – Любина соседка слева, ровесница Сережи, худенькая девушка с длинными «соломенными» волосами, острым взглядом серых глаз под темными бровями вразлет и веснушками на курносом носу, ее часто обижали в семье и Люба как старшая подруга жалела и защищала девчонку. У Любы и Сереги за несколько дней ее пребывания в деревне завязался легкий флирт (до пребывания в лагере она считала недопустимым, если парень младше даже на год, но многочисленные влюбленности подростков в вожатых и даже редкие – наоборот показали, что 2-3 года – не такая уж и большая разница в возрасте). Правда, большего девушке от этого легкомысленного паренька не было нужно – ну, заходил к ней в гости этот несерьезный подросший ребенок, общались, даже пару раз от скуки, так как все неожиданно разъехались в города, ходили вместе в совхоз на дискотеку, ну и что в общем… Сейчас же Варька активно претендовала на Сережино внимание – краем взгляда Люба видела, как младшая подружка под столом положила руку на Серегино колено. С одной стороны, царапнуло неприятно, а с другой – ну зачем он ей, юный, подросший только в этом году из привычного упитанного невысокого паренька, только начинающий оперяться. Девушки рано взрослеют, и Любе уже хотелось отношений всерьез и надолго. А Варька… ну, чему удивляться, она всегда стремилась доказать им с Катериной, что она лучше, востребованнее, и кого-то у них увести парня, но как-то не получалось.

Катька – соседка Любы справа, эффектная темноволосая, фигуристая, с ямочками на щеках, старше Любы на пять лет, появилась здесь относительно недавно – пять лет назад. Ее мама, тетя Таня, купила дом в этой деревне, так как по соседству уже обживались две ее лучшие подруги с семьями, и, конечно, привезла с собой взрослых детей: худенького высокого восемнадцатилетнего Петьку с вьющимися темно-золотистыми волосами, задорным чубчиком на лбу и родинкой на почти всегда улыбающимися губами, и Катю, старше брата на 2 года, с мужем Денисом – невысоким, лысеватым, молчаливым, но при том мастером на все руки, и их двумя детьми, четырехлетним очаровательным светловолосым Никитой, которого здесь уже успела испугать собака, отчего он начал косить глазами к носу, что впрочем смотрелось очень мило и даже гармонировало с его худенькой фигуркой и тонким голоском, и пепельно-белокурой трехлетней Алей, этаким ангелочком с большими серыми глазами, которая очень любила петь нежным голоском, очень смешно картавя, и плакать громогласно на всю деревню по несколько раз в день (первые разы Люба на эти поистине дикие крики бежала к соседям, но потом выяснилось, что Саша плачет так из-за всего и постоянно, и все просто привыкли). С появлением многочисленного семейства соседей тихая полузаброшенная деревня ожила.

Почему Варя так стремилась забрать себе юношей, у которых возникала туманная дымка возможного будущего с ее подругами, оставалось загадкой. Возможно это объясняется во-первых, тем, что пару лет назад всем троим был очень симпатичен местный «первый парень» из совхоза, который часто наведывался к ним то на тракторе, то на мотоцикле, то на лошади, а потом выяснилось, что причиной столь частых посещений была Люба, а во-вторых тем, что в прошлом году Варюха отчаянно увлеклась приехавшим из Москвы погостить, чтобы забыть тяжелое расставание с девушкой, Петиным другом, высоким и обаятельным Лешей, которому темные густые взьерошенные волосы вкупе с очками придавали весело-бесшабашный вид. Роман между Катериной и Алексеем вспыхнули так внезапно, как и все отношения, озарившие данную деревню. Поистине это место было окутано ореолом особой романтичности, даже люди, считавшие себя закоренелыми циниками, оттаивали и влюблялись, находясь в этом нетронутом уголке дикой природы. Местные рассказывали, что еще давно, когда это было большое село, в котором кипела жизнь, где-то неподалеку, на их краю деревни, мужчина жил в семье, а в соседнем доме у него была еще одна любимая женщина и двое детей. Поговаривали также, что немцы стояли в селе добрые и местные девушки и молоденькие солдаты влюблялись друг в друга. Этакое средоточие любви, затерянное среди полей и лесов… Вот и Катя с другом брата не заметили, как их закружил водоворот влюбленности. К тому же в Москве они жили поблизости и ничего не мешало им общаться там. Правда, узнавший правду муж как-то пришел к пареньку с друзьями, требуя отказаться, грозя убить.

– Убивайте. Не откажусь от нее. – Твердо произнес парень.

Катя подала на развод, ее брак уже трещал по швам, но она старалась этого не замечать. Теперь они с бывшим мужем приезжали сюда по отдельности, чтобы находиться с детьми.

Предыдущую неделю Катерина тосковала дома, почти не выходя, лежа на кровати и глядя на фотографию любимого, сделанную в подъезде.

– Пойдем куда-нибудь, ну, хоть у меня посидишь. Мелкие твои целыми днями по деревне бегают, а ты лежишь вздыхаешь.

– Я скучаю. – Вздохнула Катя, поджав пухлые губы, отчего на чеках обозначились глубокие ямочки. – Как он там? Работает наверное…

Мобильных не было! Чтобы позвонить, необходимо было поехать в город за 30 километров на автобусе, который ходит дважды в день, и до остановки которого пешком идти семь, если через лес – то пять. Спасибо человеку, чей талант дал нам возможность быть на связи, тому, кто изобрел мобильную связь!

– Пойдем хотя бы на улицу. – Предложила Люба. – На лавочке посидим.

Катя нехотя поставила фотографию на тумбочку. – Хорошо, давай.

Они вышли и присели на лавочку перед домом.

– Как он там? Когда я его теперь увижу?

Все, конечно, относились скептически к их отношениям: и Лешина мать, потому что девушка старше, с двумя детьми, в браке; соседи и здесь, и в Москве, косились, перешептывались, Катина мама, как всегда, тактично молчала… Но влюбленным было все равно.

Девушки сидели на лавочке, солнце по-доброму, ласково грело июльскими лучами, по голубому небу весело бежали редкие облачка, сад был наполнен сладким ароматом цветов. Но Катю не радовало ничего – она грустно смотрела на калитку в конце короткой дорожки до забора, спрятавшуюся в густых кустах сирени, и словно ждала – а вдруг.

– Пойдем домой. – Наконец сказала она. – Здесь мне еще грустнее, да и жарко. Девчонки встали и уже сделали пару шагов к террасе, как вдруг калитка звонко хлопнула – между кустов сирени на дорожке стоял он – в белой футболке, взъерошенный, в очках, с рюкзаком.

– Лелик! – Не поверила своим глазам Катя.

Он развел руками и улыбнулся:

– Я соскучился…

Катя шагнула к нему, он – к ней, она положила ему голову на плечо, он крепко ее обнял, так они и застыли в этой позе, олицетворяющей чистое и настоящее чувство… Люба тихонько попятилась и сквозь проход через малину ушла к себе – здесь она была лишней.

Леша остался – теперь они с Катей сидели за столом напротив Любы, весело болтали, смеялись. Внезапно Варя и Сережа встали и направились к двери. Этим вечером они уже не вернулись. «Ну хоть кого-то увела» – мысленно рассмеялась Люба. Теперь она оказалась рядом с Антоном. И если до этого он перегибался через сидящих между ними, чтобы что-то сказать Любе, то теперь они могли общаться свободно. Он рассказывал ей смешные истории, улыбался, и даже когда у него было спокойное выражение лица – все равно как будто мило посмеивался, так казалось из-за его необычной формы губ с продолговатыми ямочками в уголках, направленными чуть вверх. А глаза – огромные, темно-карие с удивительно длинными черными ресницами…

Все пришло само собой – через неделю волна сумасшедшей влюбленности накрыла их обоих с головой. А много ли им было надо? Ему – восемнадцать, ей – девятнадцать, доверчивые, светлые, открытые миру, друг другу, любви, не связанные ничем… Это была радость – искрящаяся, добрая. Люба впервые в жизни узнала, что такое – плакать по ночам от безмерного, хлещущего через край души счастья! Кроме того, Антон умудрился очаровать не только саму девушку, но и все ее окружение – помогал у себя на участке, так что Оля, мама его друзей, нарадоваться не могла и хвалила работящего парня, а заметив их чувство с Любой, вскользь намекала девушке, как той повезло; таскал огромные ящики в подмогу Вариным родным, те только восхищенно качали головами – молодой, худенький, а настоящий мужик, подарок да и только; приезжавшим на выходные близким друзьям Любиной семьи – дяде Вите и тете Лене, жившим в доме под липками, следующем за Катерининым, старался угодить особенно, ведь они, будучи в теплых, можно сказать – почти родственных, отношениях (вечера выходных – сообща, поездки – совместные, постоянные общение, взаимопомощь, поддержка и в Москве тоже), имели сильное влияние на девушку и ее маму. Дядя Витя, правда, человек редкостного интеллекта, цитирующий классиков на разных языках и, конечно, как мудрый мужчина, видящий гораздо больше, чем ему хотели показать, относился к парню скептически – «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань…» – сказал он поначалу, узнав об этих отношениях. Но потом Люба с Антоном обкосили бурьян за их участком, парнишка часто приходил с предложениями помочь и старался быть на подхвате. Так как они считались парой, Люба брала его на субботние шашлыки к дяде Вите и тете Лене, и тот старался поразить всех, приготовив что-то особенное к столу, к примеру, жареной картошечки с грибами – надо отдать должное, парень, недавно окончивший кулинарный колледж, готовить любил и умел. Тут задумался даже прозорливый дядя Витя – может, и правда, Антошка – человек хороший и любит так сильно. Сам Виктор в далекой юности лазил в окно к любимой по водосточной трубе и настолько покорил ее своим напором, что отвоевал у генерала, которого прочили красавице Елене в мужья. Зато прожили всю жизнь вместе и, что удивительно, – в любви.

Со всех сторон на Любу сыпались восхищенные фразы: «Такой парень!», «Не парень, а золото!». А много ли ей нужно было подтверждений и доказательств юной девушке, и без того уже влюбленной?

И словно само провидение знаком свыше сначала заставило ее задуматься, а потом словно благословило их… Однажды Антон пришел улыбающийся, таинственный, и, стоя у крыльца, глядя снизу вверх, прошептал с хитрецой:

– Дай руку. – И протянул ей зажатый пальцами вниз кулак.

Люба шагнула к нему и протянула раскрытую ладонь, а потом, подумав – а вдруг он ради шутки принес ей жука или паука, испуганно отдернула руку. Может же! Шутки у парнишек из их компании иногда были еще совершенно детскими…

Что-то, блеснув, упало вниз, Антон наклонился и, глянув на нее с обидой и горечью, выбежал из калитки прочь.

Через час он вернулся крайне расстроенным и потерянным, посмотрел вниз, по ноги и вздохнул.

– Что? – Спросила она, успев за это время порядком испереживаться.

– Там было кольцо! То есть перстень с камушком! Серебряный. Я хотел тебе подарить! А ты руку убрала.

– Перстень?

– Да, маленький, красивый.

– И куда он делся?

– Выпал. Я его поднял, сунул в карман штанов, психанул, что ты не оценила, ушел… Пошел бродить на поле и думать. Долго ходил… А потом пошарил в кармане – а колечка там нет, оказалась дырка, и оно через нее проскользнуло видимо…

Люба слушала, широко раскрыв глаза, – теперь и ей было невероятно обидно.

– Обязательно психануть нужно было?! – Выпалила она и, наклонившись, внимательно осмотрела траву у террасы, а потом побежала на поле, пока не стемнело. То поле в направлении речки, куда ходил грустить парень, протянулось вдоль деревни. До реки от дома, в котором жил Антон, находящегося на противоположной, ближайшей в ту сторону, линии построек, было примерно полкилометра. Люба ходила поперек поля, начав с самого края, рядом медленно шагал крайне удрученный Антон. Кольца не было. Отчасти виноваты были оба и даже извинились друг перед другом, но перстенек не находился. Уже начало темнеть, когда они ушли с поля. «Если потерялся, то и нам не судьба быть вместе» – грустно расценила этот знак девушка.

Потом она, конечно, забыла об этой своей мысли. Все-таки Антон, так быстро ворвавшийся в ее жизнь, очень много для нее значил, умудрившись стать близким почти мгновенно. Выросшей без рано ушедшего отца, с постоянно работающими взрослыми, ей еще с тех давних пор очень хотелось тепла, определенности, душевной нераздельности с человеком – чтоб и любовь, и дружба вместе.

В розовой дымке нахлынувшего счастья она не замечала, что парень переигрывает… Видимо Антону хотелось обострить чувства девушки, и в эту прекрасную безмятежность радость он понемногу подсыпал перчинки сомнения и тревоги. Однажды в пятницу вечером он зашел к ней домой, сел на углу кровати, проникновенно вздохнул:

– Завтра приезжает мать Сереги с Сашкой. Нас заберут в Калугу. Насовсем. И мы с тобой больше не увидимся…

Люба не спала ночь, писала стихи, не в силах представить, как она сможет теперь жить без него, а на следующий день он появился как ни в чем не бывало, словно и не было вчерашнего разговора. На следующие выходные повторилось то же самое – «я уезжаю навсегда», вздох, влажный взгляд. Люба поджала губы, пытаясь скрыть улыбку. Когда в третьи выходные Антон проделал ту же шутку, Люба, опустив смеющийся взгляд, тоже тяжело вздохнула:

– Приехал мой дядя… ведь уже август… он заберет нас всех завтра в Москву… я уезжаю навсегда…

Антон вскинул на нее испуганный взгляд больших черных глаз. Люба не лгала – дядя, и правда, приехал, чтобы увезти в город и бабушку, и ее. Но днем был серьезный разговор.

– Я не поеду! – твердо сказала она дяде. – Я люблю его и хочу остаться. До института еще три недели. Мне нечего делать в Москве.

– Мы не оставим тебя тут одну! – был ответ.

– Мне девятнадцать лет, я уже большая девочка и имею право выбора!

– Тебя в мешок посадить что ли и насильно увезти?

– Сажайте – вырвусь! Я не по-е-ду! – В принципиальных вопросах добрая м довольно мягкая Люба проявляла поразительное упорство.

– Ты что в Москве не можешь найти себе, с кем любовь покрутить?

– Мне не надо в Москве. Мне не нужен другой. Я хочу быть с ним! Дядя посмотрел в ее решительные, колючие глаза и махнул рукой:

– Ладно, оставайся.

Люба улыбнулась и вздохнула – полдела было сделано, теперь оставалось проучить одного человека…

Он дружно носили в машину вещи, соседские дети крутились под ногами.

– Ой! – Неожиданно воскликнула Аля. – Колечко. Какое красивое!