Это случилось на третий день пути: стыдно признаться ― я заблудился, хотя тропа, ведущая к соседнему городку, лежала прямо передо мной, не обещая неприятностей. Можно, конечно, обвинить во всём накрывший лес внезапный туман, взяться которому, в общем-то, было неоткуда ― дождя не было уже больше двух недель. Но я ругал свою задумчивость, сбившую опытного следопыта с правильного пути.

И на то были причины: принятое решение ― навсегда оставить ремесло наёмника и вернуться домой ― честно говоря, не было окончательным. Когда двадцать лет провёл в постоянных сражениях за чужие интересы, волнуясь лишь о том, чтобы вовремя выплатили жалование, большую часть которого я всегда отсылал матери. Когда живёшь, ни о ком, кроме неё, не беспокоясь и никому не доверяя, надеясь лишь на себя, и на то, что старые раны, имевшие неприятное свойство воспаляться в самый неподходящий момент, на этот раз не подведут ― трудно решиться в одночасье изменить жизнь.

Не удивительно, что мне было о чём подумать… Неизвестно, в какую глушь завели отставного вояку печальные мысли о попусту потраченном времени, если бы нога не запнулась о торчащий корень большого дерева, а лоб ― получил хорошую затрещину толстой веткой, от которой искры посыпались из глаз.

Охнув, я отвёл душу, матеря себя и чёртову деревяшку, так не вовремя выросшую на пути, и только тогда заметил, что через окружившую дымку не видно даже пальцев вытянутой руки ― сплошное «молоко»… Сплюнув, попытался поискать тропу, но, быстро убедившись в бесполезности трепыхания, решил просто сесть под неласковым деревом, пережидая непонятный туман. Ведь не мог же он держаться вечно…

Но проверить это предположение не успел ― что-то тяжёлое опустилось на затылок, и белая пелена вокруг быстро сменилась чёрной мглой…

Думаю, беспамятство продлилось не слишком долго ― ресницы дрогнули, пропуская к глазам слабый свет, проникавший через довольно высокие, а, главное, зарешеченные окошки на обшарпанной серой стене. Вокруг столпились какие-то люди, и мне не понравилось угрюмое выражение их лиц.

Первым делом проверив меч, конечно же, его не обнаружил, как и припрятанного в сапоге кинжала. Настроение было ― хуже некуда, да и затылок трещал от боли ― неудивительно, что я не слишком вежливо поприветствовал собравшееся «общество»:

– Что уставились, уроды? Брать у меня нечего, поживы не будет…

Эти слова, кажется, на них подействовали, во всяком случае, большинство, потеряв к вновь прибывшему интерес, зашуршало в направлении стен, где и уселось с обиженным и разочарованным видом.

– А что они хотели? Я им не шут на ярмарке, чтобы развлекать… ― в голову пришла хорошая, но запоздалая мысль, что не стоило соглашаться отнести письма чёртова бюргера в соседний городок. Позарился, болван, на пару серебряных монет. Надо было отказаться ― не пришлось бы тащиться через этот поганый лес со всеми вытекающими последствиями…

Однако, пора было вставать, и, несмотря на головокружение, я со стоном приподнялся на локтях. Грязный и, надо признать, тяжёлый сапог опустился на грудь, прекратив слабые попытки к сопротивлению. Это оказался бесшумно подошедший здоровенный мужчина разбойничьего вида с широким неглупым лицом и острым ножом, которым он с явным удовольствием пощекотал горло бывшего наёмника:

– Очухался, парень? Не егози, хочешь жить ― слушайся меня. А будешь выделываться ― быстро отправишься в гости к «злобному духу». Что уставился? Как думаешь, где ты сейчас? В его храме, дубина, ― он противно хохотнул, и выглянувший из-за его плеча худой тип с прилизанными волосами и вытянутым «лошадиным» лицом довольно ухмыльнулся, окинув «жертву» оценивающим взглядом.

Меня чуть не вывернуло от его похотливых глаз, и, не сдержавшись, я на пальцах показал, куда он может идти со своими гнусными мыслишками. Тот понял и сразу скис, что, похоже, понравилось вожаку этой человеческой стаи. Ещё громче захохотав, бугай с ножом убрал ногу с груди и вместе с «прилипалой» покинул дом с решётками на окнах. Во всяком случае, громко хлопнула какая-то дверь…

Судя по тому, как затихли, опустив головы, люди у стены, никто из них не хотел связываться с «главным», и рассчитывать на помощь в этом месте не приходилось. Я снова попытался встать, но сил почему-то не было, а ещё страшно хотелось пить…

Совсем молоденькая девочка с милым личиком, карими глазами и красивыми тёмными косами решительно подошла и, молча присев на корточки, подняла мою голову, приложив к губам глиняную бутыль:

– Пейте, вы с самого утра здесь лежите. Мы с Шаманкой думали, что уже не очухаетесь…

И пока я с жадностью глотал тёплую солоноватую воду, она продолжила:

– Меня зовут Эрин, вместе с тётей я шла на ярмарку в соседний город. Это было больше недели назад. С нами было много людей, некоторых из них я знала, других видела в первый раз. Сначала всё было хорошо, но потом появился странный туман. Голова закружилась, и мы все потеряли сознание, а очнулись уже здесь. Шаманка сказала, в этом доме когда-то очень давно было святилище древней богини. А теперь злой дух приходит и каждую ночь убивает одного из нас…

От услышанного я поперхнулся водой, чуть не подавившись, с недоверием глядя на серьёзное, бледное личико девчушки. Она обречённо вздохнула, продолжив свой невероятный рассказ:

– Тётя погибла одной из первых, потом другие… Скоро никого не останется, ― её голосок задрожал, а глаза наполнились ужасом. Но в них не было слёз.

Я пытался переварить услышанное, но не мог или не хотел ей верить:

– Что за глупости… Духи, убийства ― какая-то чушь. Да она, наверное, бредит, ― и уверенно сказал:

– Ладно, разберёмся, что тут происходит. Спасибо, что напоила… А теперь помоги встать, детка ― не хочется лежать у всех на виду. Зови меня Го…

Она послушно подставила плечо, и, кряхтя, я потихоньку добрался до стены, плюхнувшись на подстилку из соломы рядом с неопрятного вида старухой, улыбнувшейся мне щербатым ртом:

– Наконец-то и ты пожаловал, служивый. Уж заждалась… ― и она игриво подмигнула, накручивая седой волос на палец, отчего я почему-то смутился, покраснев как мальчишка. Тут ещё живот призывно заурчал, напоминая, что с самого утра не видел ни крошки. Старую кокетку это очень развеселило ― она вдруг залилась неприятным каркающим смехом, демонстрируя свой некрасивый, практически беззубый рот, и, ткнув в плечо костлявым пальцем, что-то прошептала Эрин на ухо. Та улыбнулась, согласно кивнув.