Анна вновь остановилась и втянула в себя влажноватый, пряный, глубокий запах убегающего сентября – запах перезрелого яблока.
– Чудо, да? – Прикрыв глаза, она с удовольствием потянула вверх руки, расправляя мышцы. – Такая драгоценность вокруг, не надышишься, не налюбуешься.
Яна глядела на безмятежную Анну и ощущала, как в горле завозился мокрый ком – слезливая она стала в последние месяцы, сентиментальная… почти как свекровь.
Свекровь Яны – баба самовлюбленная и всегда чем-то занятая, в последние полгода стала удивлять. Все чаще и чаще ее глаза стали увлажняться от старой, забытой, на трех аккордах, песни, от неожиданного поцелуя сына, от затянувшегося в теплом сентябре цветения розы в саду и много еще от чего, уже и не упомнишь.
Хоть Яна и не видела, как старели в Кишиневе ее собственные родители, она понимала, что с возрастом даже самые толстокожие люди отчего-то чаще плачут.