Каким все вдруг стало понятным, грустным, но правильным!
Настоящий Алексей был там – в Нинкиной шкодливой улыбке, в дурацких вопросах постоянно названивавших ему детей, в Нинкиных кособоких куличах и осенней грязи на лапах ее дворняги и еще в том, что он, взбираясь на подоконник в гостиничном номере Сеула, чтобы сделать неумелый снимок чужого города, дико скучал по семье.