Пролог

Аспен, 5 лет

Широко раскрытыми глазами смотрю на холст и разноцветные карандаши, которые подарил Гарри. Их так много, что кажется, я смогу нарисовать все, что только придумаю. В коробке больше пяти оттенков розового, голубого и желтого. Счастливая улыбка расплывается по лицу, и я поднимаю голову.

– Ты купил это для меня, Гарри? – спрашиваю, глядя на брата.

– Конечно, сестренка, – улыбается он, взъерошивая мои волосы. – Все только для тебя, персик.

Я радостно спрыгиваю со стула и обнимаю его.

– Спасибо! – отстраняюсь и смотрю на холст. – Можно я нарисую что-нибудь прямо сейчас?

– Конечно.

Гарри отпускает меня и выходит из комнаты. Я с восторгом рассматриваю коробку с карандашами и пустой холст. Нужно решить, с чего начать.

Может, нарисовать наш дом? Или цветы, что распускаются весной в саду? Облокачиваюсь на стол, провожу пальцем по ребристым карандашам. Беру розовый и начинаю рисовать девочку в платье с цветочками – себя. С высоким хвостом, который всегда делает Гарри. С косичками я почти не хожу – брат терпеть не может их заплетать. По его словам, хвост – просто и практично.

Меняю карандаш, и на бумаге появляется Гарри. Он стоит рядом и держит меня за руку.

Мы одни. Мы семья. У нас больше никого нет.

Хочется добавить облака – те самые, где теперь живут наши родители. Они стали ангелами, чтобы оберегать нас и быть рядом. Но сегодня не хочу рисовать их в небесах.

Хочу, чтобы они были здесь. Рядом. Чтобы снова почувствовать их присутствие.

Мамины прикосновения, теплые и нежные, когда так нужны обнимашки. Строгий, но родной голос папы, когда я что-то уронила или была неаккуратной. С каждым движением карандаша образы родителей оживают. У мамы длинные темные волосы – такие же, как на старых фотографиях, которые с трепетом показывал Гарри. А папа… Папа высокий, с глубокими, темными глазами и волосами цвета ночи. В его взгляде – строгость и тепло одновременно.

Отрываю карандаш и долго не могу отвести взгляд от холста.

Мама и папа оживают на бумаге.

Теперь мы снова семья. Настоящая. Купающаяся в лучах счастья и тихих радостей.

Всхлип вырывается из груди. Слеза катится по щеке и падает на холст.

Этого никогда не будет.

Мама и папа всегда останутся на небесах…

Глава 1

Аспен

Удар. Удар. И еще удар.

Боль расходится по телу, но я глушу ее, не давая себе сдаться. Ребра предательски ноют. Если этот придурок повредил хоть одно – ему конец. Кулак пролетает мимо, я резко отворачиваюсь и, вскинув ногу, врезаюсь ему в живот. По залу прокатывается тихий вздох – Остин смотрит на меня и слегка качает головой.

– Единственный нормальный удар, – запыхавшись, бросает он. – Летаешь где-то в облаках, мой нежный цветок.

– Я далеко не нежная, придурок!

Прицеливаюсь и бью сильнее. Остин отступает и вытирает лицо, смахивая с брови алую струйку крови. Вот и первая кровь. Улыбка скользит по губам, я подмигиваю и вызываю его снова. Спустя несколько сокрушительных обменов ударами мы оба валимся на мат ринга.

– Хочешь завтра на барбекю? – спрашивает Остин, разматывая ленты на запястьях.

– Я бы с радостью, но у меня завтра самолет на Сицилию.

– Тогда мне придется выбить из тебя все дерьмо, – ухмыляется он. – Теряешь форму.

В этом он прав. После моего приезда в Италию тренировки стали реже. Работа отнимает все время, но я по-прежнему в отличной боевой форме. Я смогу надрать зад большинству мужчин в этом зале меньше чем за пару минут. Кроме Остина. Этот парень – мой кузен и настоящая машина для убийств. Он не силовик нашего мира, а первоклассный тренер для новобранцев.

– Соберись и попробуй надрать мне задницу, неженка.

Остин внезапно подпрыгивает и застает меня врасплох. Его нога врезается в ребра, будто выбивая из меня саму жизнь.

– Я и правда в ужасной форме, – выдыхаю сквозь зубы.

Следующий час Остин выбивает из меня все дерьмо, но и ему приходится несладко. Я все еще шикарна в стойках – за это стоит поблагодарить Гарри и мою преданность йоге. Она великолепно держит тело и мозг в тонусе. Моя рука молниеносно вылетает вперед и точно попадает в цель. Большим и указательным пальцами я мгновенно захватываю его руку. Одним движением поднимаюсь вверх, занимая позицию для сокрушительного удара коленом. Бой превращается в череду точных движений, танец силы и концентрации.

Да, он хорош. Но не так, как я.

– Перестань извиваться, как змея, – цедит Остин, пытаясь освободиться.

Змея.

Мгновение – и перед глазами вспыхивает лицо Нико. После того поцелуя на свадьбе Лии – надменное, самоуверенное, до безумия красивое.

Я и представить не могла, что мужчина способен целовать не просто в губы, а так, будто крадет душу.

После нашей ночи в Париже мы больше не говорили о «нас». Мы оба приняли секс как факт страсти и желания. На этом все. Каждый раз, вспоминая его руки, мое тело предательски откликалось. Нико – абсолютный доминант, и всем нутром я хотела подчиняться только ему. С тех пор у меня не было секса.

Черт, сколько прошло? Несколько месяцев?

Такое воздержание вредно для моего организма. В памяти всплывает день, когда мы с Гарри покидали Сицилию, и я пытаюсь вспомнить взяла ли с собой вибратор. Если нет, то я сдохну от гормонов, бурлящих в крови.

– Ты не оставишь на ней живого места! – кричит брат за моей спиной. – Прекрати, Остин!

Я встряхиваю головой и поворачиваюсь. Гарри облокотился на канаты. На нем спортивные штаны, а пропитанная потом футболка висит на плече. Капельки пота стекают по груди, по рельефному животу.

– Ты мой спаситель! – я пересекаю ринг и вешаюсь брату на шею.

– Персик, ты поправилась, – стонет Гарри, придерживая меня за талию. – Готова к шопингу?

– Да-а-а! – визжу, прижимаясь сильнее.

– Спускайся и иди собираться.

Быстро соскочив с брата, я выскальзываю из тренировочного зала, спрятанного в подвале семейного особняка, и поднимаюсь к себе. Ощущение дома разливается по телу, заставляя облегченно вздохнуть. Как можно быстрее принимаю душ, тщательно смывая пот. Пробегаю взглядом по телу в поисках синяков – ничего. Облегчение пронзает меня. В Чикаго синяк можно спрятать, но на Сицилии, где солнце жарит, а люди ходят в легкой одежде, – почти невозможно. Шансы свариться на солнце весьма велики.

Натягиваю кожаные штаны, черный топ и длинный тренч до пят. Черный придает уверенности, власти и немного опасности. В зеркале отражается шикарная принцесса Чикагской мафии. Это то, чем я являюсь. И буду ею всегда – если только не решу скинуть Гарри с должности босса. Схватив сумочку, спешу в холл. Шопинг должен помочь выбросить Нико из головы. Даже несмотря на злость на Гарри, нахождение дома дает эмоциональную передышку.

– Готова ехать? – спрашивает он.

– Да.

Он берет меня за руку и ведет к машинам. Я забираюсь на пассажирское сиденье, Гарри садится рядом и бросает на меня глубокий, изучающий взгляд.

– Что?

– Как ты себя чувствуешь? – его глаза прожигают насквозь, и я понимаю – соврать не получится.

Мы с Гарри прожили вместе всю жизнь. С самого начала и до сегодняшнего дня. Он воспитал меня, стал наставником и хранителем, знает все страницы моей истории…

Ну… почти все.

Когда родители погибли, мне едва исполнился год, а Гарри было всего семь. Опеку над нами взял крестный отец, Алан, который растил нас, пока брат не повзрослел. Гарри всегда был для меня больше, чем брат. Он – моя опора, источник доброты и нежности в нашем жестоком мире. И хотя он часто шутит, что я – вьюн, обвивший его по рукам и ногам, я не стану отрицать: мне нравится вить из него веревки.

– Ну… – медлю, собираясь с мыслями. – Несколько недель дома пошли на пользу, – пытаюсь улыбнуться.

– Но я все еще злюсь на тебя. Это ничего не меняет.

– Мы же договорились не обсуждать мой брак с Джейн, пока она не закончит обучение.

– В итоге ты все равно женишься на ней, – морщу нос.

– Таковы договоренности с семейством Морелли. Ты знаешь, как все работает в нашем мире.

– К сожалению.

Машина подъезжает к Water Tower Place, и внутри начинает что-то трепетать. Эта суета, яркий свет, витрины – все это одновременно радует и пугает. Мне так не хватало обыденности, что теперь она кажется почти чужой. Казалось, я возвращаюсь в знакомый мир, но уже другим человеком. Мы проводим в торговом центре несколько часов. Я буквально скупала все подряд. Не знаю, надену ли хотя бы половину из этого, но сейчас это не имеет значения.

Покупки – моя терапия, мой способ вернуть контроль, почувствовать себя живой и сильной.

Когда мы заходим в бутик мужской одежды, Гарри объясняет, что ему нужно заказать несколько новых костюмов. Я с удовольствием включаюсь в процесс, помогая ему с выбором.

Гарри примеряет костюм цвета бордо, и меня словно пронзает изнутри. Этот оттенок, текстура, крой – все вызывает болезненные воспоминания. Ту ночь Нико был одет именно в такой костюм.

Внезапно, словно по воле самой памяти, мои пальцы сами находят путь к лацканам пиджака, проводят по ткани легкими прикосновениями. Сердце бешено колотится, и я чувствую, как горький комок поднимается к горлу. Мне приходится сглотнуть, собраться, отвести руки, чтобы не выдать себя, не дать эмоциям вырваться наружу.

–– Ты в порядке? – Гарри хмурится.

–– Да, но этот цвет старит тебя лет на десять, – я отмахиваюсь. – Не бери его.

Не бери, иначе я сойду с ума, каждый раз видя тебя в этом костюме.

Гарри молча кивает и выбирает еще несколько вариантов. Его вкус безупречен, но я все равно одобряю выбор – больше по привычке, чем по необходимости. Сделав заказ на несколько первоклассных костюмов, мы наконец покидаем бутик. В воздухе витает аромат новой ткани, дорогих духов и… облегчения.

Когда мы подъезжаем к дому, салон машины наполняется уютной тишиной. Я уже собираюсь сказать Гарри, что сегодняшний день – глоток воздуха, когда вдруг телефон начинает тихо вибрировать у меня на коленях. Я опускаю взгляд. На экране загорается имя: «Лия».

И в тот же миг все внутри озаряется. Улыбка вспыхивает на лице сама собой – быстрая, счастливая, искренняя. Радость поднимается волной, такой чистой, будто на мгновение все плохое отступает.

Мы с моей лучшей подругой познакомились еще во время учебы в Кембридже. Наша дружба началась с неприязни. Да-да, мы просто не выносили друг друга. Но со временем это странное чувство переросло во что-то святое и бесценное для нас обеих. Мы прошли через многое: борьбу с зависимостью, призраки прошлого Лии, испытания, которые могли бы разрушить любую связь. Но несмотря ни на что, мы сохранили нас – ту редкую, искреннюю дружбу, которая стала опорой и смыслом.

Быстро поднимаю телефон, поворачиваюсь к Гарри и показываю экран. Не теряя ни секунды, я выскальзываю из машины и спешу скрыться за кронами деревьев в саду. Мне нужно пространство. Нужно немного тишины и воздуха.

–– Привет. Как ты? – тараторю я, опускаясь на скамью.

–– Я рада тебя слышать. Лучше скажи, как ты держишься? – ее голос мягкий, осторожный, словно она боится задеть невидимую трещину во мне.

Больше всего на свете я ненавижу врать близким, но сейчас готова это сделать.

Потому что я не в порядке. Совсем.

–– Мы с Гарри ездили в торговый центр, – начинаю, делая вид, что все стабильно. – Я скупила пол-Чикаго, Лия, – у меня вырывается нервный смешок.

–– Аспен, – голос подруги резко обостряется. Это не упрек, а тревожное напоминание, что она видит меня насквозь, даже сквозь тысячи километров.

–– Я в полной заднице! Ты это хотела услышать? – срываюсь я.

–– Мне важно знать, как ты справляешься. Вот и все. Я переживаю за тебя и безумно скучаю.

От ее слов в груди поднимается трепет, и я сдерживаю стон отчаяния. Больше всего хочется оказаться рядом и ощутить поддержку.

–– Завтра у меня самолет, – слова даются тяжело. – Мне пора идти. Гарри убьет меня, если ему придется таскать все мое барахло в одиночку!

Я знаю, она прекрасно понимает, что это лишь отговорка, попытка уйти.

–– Позвоню тебе, как приземлюсь. Передавай привет зятю.

Лия смеется:

–– Он ненавидит, когда ты его так называешь! – уверена, что она морщит носик. – Обязательно позвони. Будь осторожна.

–– Будет сделано. Крепко обнимаю. Готовь погреб Морелли к моему приезду.

Звонок прерывается.

Смотря на телефон, я думаю позвонить Лукасу, но быстро выбрасываю эту мысль. Да, мы близки, но мне не хочется вываливать на него свое дерьмо. Он и так сделал слишком много. Это было бы перебором. Запрокидываю голову, ловлю лицом теплый вечерний воздух и вдыхаю глубоко, насколько позволяет сдавленная грудь. Легкие будто не слушаются, каждый вдох дается с усилием.

Если бы я могла просто отключить мозг. Хоть на минуту. Я стараюсь сосредоточиться на дыхании. Вдох. Выдох. Пауза. Еще раз. В теории это должно работать. Медитация. Якорь. Спокойствие. Но на практике мой разум несется, как поезд без тормозов. Каждая мысль цепляется за другую и тянет вниз.

Телефон снова вибрирует в руке. На экране незнакомый номер. Сердце опускается в пятки. Закусив губу, я смотрю на экран.

Вздохнув как можно глубже, отвечаю:

–– Алло…

Ответа нет. Только густая, глухая тишина. Я отрываю телефон от уха – вызов все еще идет. Кто-то на том конце держит трубку… и просто молчит.

–– Если вы не ответите, я сейчас сброшу! – бросаю в пустоту, голос дрожит.

Это молчание давит, скребет по нервам, будто нарочно вытягивает из меня остатки спокойствия.

–– Пошел к черту! – срываюсь и сбрасываю звонок.

Телефон падает рядом, глухо ударяясь о скамью. Я откидываюсь назад и выдыхаю, но выдох не приносит облегчения – только накатывающую, густую усталость. Пальцы машинально поднимаются к лицу, и я начинаю тереть кожу, словно пытаясь стереть не просто слезы, а саму возможность их существования.

–– Аспен! Вернись в дом!

Сначала слышу голос Гарри, а потом его быстрые шаги по гравию. Брат останавливается рядом. Несколько секунд просто стоит, оценивая ситуацию – это его вечная привычка. Я не смотрю на него, но слышу, как он опускается на корточки рядом. Его туфли скрипят о землю, будто извиняются за то, что нарушили тишину. Теплая рука ложится мне на плечи и мягко тянет к себе.

– Иди ко мне, малышка.

Мое лицо искажается, и первое рыдание срывается с губ. Я вжимаюсь в брата, как маленькая девочка, ищущая утешения. Все, что копилось внутри, вырывается наружу, сжимая сердце в тиски. Рыдания захлестывают, и я пропитываю его рубашку своими слезами.

–– Персик, – шепчет Гарри, голос полон осторожности. – Что мне сделать для тебя?

–– Никому не говори, что я плакала у тебя на плече, как ребенок, – выдыхаю сквозь всхлипы.