Цитаты из книги «Пир»

Эрот в целом есть желание всегдашнего добра для себя.

Боги, конечно, особенно уважают это мужество ради любви, однако же более удивляются, чувствуют удовольствие и благотворят, когда возлюбленный любит любящего, чем когда любящий любит возлюбленного, потому что любящий божественнее последнего – он боговдохновен.

Главное здесь то, что всякое желание добра и счастья для каждого есть величайший и лукавый Эрот; только некоторые обращаются к нему иными различными способами: занимаясь то приобретением денег, то гимнастикой, то философией, они не называются ни любящими, ни любимыми, зато, направляясь заботливо лишь к одному виду, удерживают имя целого рода, то есть имя Эрота – любящего и любимого.

Это-то именно правильное мнение, вероятно, и есть средина между невежеством и разумностью.

Так ты не знаешь, что правильное мнение, которого не можешь подтвердить доказательством, не есть ни знание (ибо дело недоказанное как могло бы быть знанием?), ни незнание (потому что дело, касающееся существенного, не могло бы быть незнанием). Это-то именно правильное мнение, вероятно, и есть средина между невежеством и разумностью.

Так вот со сколь давнего времени Эрот прирожден людям и, как возвращающий древнюю природу, стремится делать из двух одно и врачевать таким образом человеческую природу.

Три таких рода имелось потому, что род мужеский вначале был порождением Солнца, женский – порождением Земли, а тот и другой свойствен Луне, так как Луна причастна обоим полам.

Когда родилась Афродита, боги устроили пир, на котором между прочими был Порос (богатство), сын Метиды. Когда они ужинали, привлеченная пированьем Пения (бедность) пришла к ним просить милостыни и стала у дверей. Порос, упившись нектаром – ибо вина тогда еще не было, – вошел в сад Зевса и, обремененный излишеством, заснул. Пения, коварно задумав в помощь своей бедности получить от Пороса дитя, прилегла к нему и зачала Эрота.

Ибо если юноша оказывал ласки любящему, рассчитывая, что он богач и ради богатства, но был обманут, не получив денег, так как обнаружилось, что любящий его – человек бедный, все равно ему должно быть стыдно. Подобный юноша является как бы обличителем самого себя, ибо он ради денег всякому готов служить всем, а это нехорошо.

Всякое дело таково, что, совершаемое само по себе, оно ни прекрасно, ни постыдно. Например, то, что делаем мы теперь – пьем, поем, разговариваем, – само по себе не имеет ничего прекрасного, но дело наше выйдет таким, смотря по тому, как сделается: если будет делаться хорошо и правильно – окажется прекрасным, а неправильно – постыдным. То же самое и в любви: не всякий Эрот прекрасен и достоин похвалы, а только тот, который внушает любить хорошо.