Прогулка 1

Петропавловская крепость

В устье Невы на территории под названием Ингерманландия (от карельского «инкери маа», что означает «прекрасная земля») начинались древние торговые пути «из варяг в персы» и «из варяг в греки». Купеческие караваны через Ладожское озеро где по рекам, где волоком попадали в Волгу или Днепр. Об этом свидетельствуют найденные на берегах Невы скифские и арабские монеты, отчеканенные в VII веке. Земли Ингерманландии издавна принадлежали Великому Новгороду. В меру сил, русичи стерегли свои рубежи, интерес к которым постоянно проявляли ближайшие соседи шведы.

В 1240 году новгородский князь Александр Ярославич пришел с дружиной и наголову разбил шведское войско на берегах Невы, за что и получил прозвище Невский.

Однако удача не всегда сопутствовала русскому оружию, земли переходили из рук в руки и к началу XVIII века принадлежали Швеции, что было зафиксировано Столбовским договором 1617 года.

Все изменилось с воцарением Петра I, который в 1700 году развернул боевые действия за выход к Балтийскому морю. Первое же сокрушительное поражение под Нарвой привело к убеждению, что без флота шведов не одолеть.

В Архангельске (ближе не было возможности) в течение трёх лет не только построили флот, но и подобно аргонавтам перетащили его из Онежского озера в Ладожское! Факт потрясающий, почти забытый, причём совершенно незаслуженно.

Изумленные шведы не оказали серьезного сопротивления и после непродолжительной осады последовательно пали крепости Шлиссельбург и Ниеншанц (Шлиссельбург находится у истока Невы, Ниеншанц – в устье).

Россия праздновала викторию.

В 1703 году даже мысли не было строить здесь город, тем более переносить сюда царскую столицу. Первостепенной задачей было закрепиться – построить крепость и флот, чтобы надежно отражать неприятельские притязания с моря и с суши.

Сказано – сделано. В своих занятиях царь Пётр, как известно, был скор и нетерпелив (кстати, в 1703-м ему 31 год).

На Ладоге в устьях рек Сясь и Свирь заложили корабельные верфи и одновременно на одном из островов в дельте Невы, Заячьем, приступили к строительству крепости, названной Петром Санкт-Питерсбурх.

План крепости бастионного типа начертал французский инженер-фортификатор Ламбер де Герен, царь Пётр что-то поправил и, помолясь, приступили.

Начали в мае, а уже в октябре гвардия и полки вошли в крепость.

Ворота Иоанновского равелина

Войдём и мы через ворота Иоанновского равелина, отдавая себе отчет, что тогда, в 1703-м году, крепость представляла собой древо-земляное укрепление, имеющее, тем не менее, вид весьма грозный и внушительный.

Знаменитый бытописатель Петербурга, Михаил Иванович Пыляев, сообщает, что на сооружении крепости трудились день и ночь двадцать тысяч «подкопщиков», в основном из числа пленных шведов.

Попробуем представить себе это гигантское число – двадцать тысяч человек. Вообразите, километровой длины колонну людей по пять человек в шеренге, стоящих плотно друг к другу, грудь к спине, так, что на одном метре умещается четверо – это и будет двадцать тысяч. А теперь соотнесите это количество людей с габаритами Заячьего острова (длина 750 метров, ширина 400 метров).

Но были и так называемые «казённые работники» и даже вольные. Последние получали три копейки в сутки, остальные же работали за еду. Пыляев также сообщает, что лопат и заступов на всех не хватало, не говоря уже о тачках, поэтому землю приходилось носить в подоле платья.

За ходом работ на первом бастионе царь Пётр присматривал сам, поэтому и сегодня этот бастион зовётся Государев. Остальные носят имена сподвижников: Меншиков, Головкин, Зотов, Трубецкой и Нарышкин.

Не берусь утверждать, лишь предполагаю, что выбор именно этих людей носил чисто случайный характер: кто оказался в тот момент рядом с царем, на кого упал глаз.

Об Александре Даниловиче Меншикове написано много.

Никита Моисеевич Зотов – князь-папа всешутейшего и всепьянейшего собора, также личность известная.

Гавриил Иванович Головкин приходился царю троюродным дядей. Известный факт: царь Алексей Михайлович на смертном одре, поручил заботу о безопасности малолетнего сына Петра трём близким людям, которым он особо доверял: Фёдору Ромодановскому, Федору Головину и Гавриилу Головкину. Позже Пётр I назначил Головкина канцлером и именно ему поручил огласить завещание, по которому трон должен был перейти внуку, тоже Петру, сыну царевича Алексея. Но это уже другая история.

Князь Юрий Юрьевич Трубецкой был в окружении царя ещё комнатным «стольником», участвовал в «потешном» воинстве, но ничем не выделялся, незаметный, каких много. Старший брат Юрия Юрьевича, Иван Юрьевич, провёл шестнадцать лет в шведском плену, где появился на свет его сын Иван – будущий государственный деятель, екатерининский вельможа Иван Иванович Бецкой. А Юрий Юрьевич оказался предком всех Трубецких, живших после 1750-го года.

При последующих правителях он дослужился до звания генерал-поручика, сенатора и тайного советника.

Кирилл Алексеевич Нарышкин (дальний родственник Петра I) тоже был «стольником», затем – «кравчим» (старшим стольником), участвовал в Азовских походах, выполнял разные ответственные поручения Петра, был Петербургским, а затем Московским губернатором. Но в 1719-м году был уволен и фактически забыт.

Бастионы соединены между собой куртинами, а вдоль всей крепости прокопан ров для транспортировки материалов и для забора питьевой воды на случай осады. В день святых апостолов Петра и Павла была заложена деревянная церковь, которая, в дальнейшем, даст название и всей крепости.

Только войска начали обживаться на новом месте, как первым же наводнением все смыло и пришлось строить заново, но уже в камне (остаётся только гадать, знал Пётр о наводнениях? Трудно поверить, что не знал. Но если знал, то почему выбрал для крепости затопляемый Заячий остров?).

План крепости и кронверка. Фото со стенда в Петропавловской крепости

Перестроение началось весной 1706 года с Меншикова бастиона (северный рубеж считался самым уязвимым, а с юга крепость защищала река) и растянулось почти на сорок лет. Одновременно Пётр приказал на соседнем Городовом острове возвести кронверк – дополнительное многоугольное укрепление в форме короны, защищенное рвом и глассисом. Граница глассиса ныне соответствует трассе Кронверского проспекта.

Глассисом называют открытое пространство, которое устраивают перед крепостью с целью улучшения условий обстрела в случае нападения противника. В наши дни изредка еще можно услышать гневное: «Не подходи ко мне на пушечный выстрел!». Именно длиной пушечного выстрела (в начале 18-го века это приблизительно 300 м) определялась глубина глассиса.

В ходе строительства инженеры-фортификаторы постоянно вносили предложения, повышающие оборонительные возможности крепости. Так во время правления Анны Иоанновны, были сооружены Иоанновский и Алексеевский равелины, названные в честь отца и деда императрицы. Равелины должны были выполнять роль дополнительного рубежа обороны, а пространство между крепостью и равелинами в случае необходимости затоплялось при помощи шлюзов.

Головкин бастион, и без того самый мощный, получил усиление – внутри было сооружено специальное возвышение (кавальер), на котором можно было установить дополнительные орудия. Фасы бастиона были усилены орильонами, что давало возможность защитникам крепости разить штурмующих сверху, фактически в спину.

Бастион – это укрепление в форме пятиугольника, закрытое с четырех сторон. Две передние стены называются фасы, две другие – фланки. Пятая открытая сторона – горжа. Стены, соединяющие концы горжи с другими бастионами именуются куртины. Орильон – закругленный выступ, примыкающий к фланке, позволяющий обороняющимся вести огонь по противнику вдоль стены бастиона.

Также были предусмотрены подземные ходы (сортии), которые служили для высадки десанта за пределы крепостных стен, и тайные ходы, так называемые патерны, которые также служили для внезапного появления солдат в тылу врага. Выход из них был заложен одним слоем кирпича, а место выхода знали только доверенные офицеры.

Во время правления Екатерины II, когда «в гранит оделася Нева», было решено украсить и стены крепости, дабы не омрачать взора императрицы из окон Зимнего дворца.

А вот куда монарший взор не достигал – так и осталось в кирпиче по сей день.

Петровские ворота

Мы подошли к Петровским воротам, созданным по проекту архитекторора Доменико Трезини в 1717-м году в стиле петровского барокко. Все художественное убранство ворот, по сути триумфальной арки, посвящено победе России в Северной войне. Фронтон украшает барельеф «Низвержение Симона-волхва апостолом Петром». Непосредственно над въездом укреплен государственный герб, выполненный из свинца (вес герба, кстати, чуть более тонны) и окрашенный в чёрный цвет с вызолоченными элементами. В нишах установлены статуи, символизирующие благоразумие (та, что с зеркалом и змеей) и храбрость (с саламандрой на шлеме).

На воротах первоначально располагалась деревянная скульптура апостола Петра с двумя ключами, по бокам от него Вера и Надежда, а на крайних выступах полулёжа ангелы выдували в трубы славу России.

Пройдём на территорию собственно крепости, свернём налево и поднимемся по аппарели на Государев бастион.

Флажная башня

Здесь каждый день с утренней зарёй поднимали флаг и опускали с вечерним закатом, а после постройки в 1731-м году Флажной башни Нарышкина бастиона торжественное мероприятие перенесли туда.

Большевики, придя к власти в 1917 году, сочли это ненужным, но в 1990-е годы традицию возродили (сначала флаг поднимали и опускали, но впоследствии его стали постоянно держать на мачте).

К Флажной башне ведёт дорожка, воссозданная к трехсотлетию города, по которой некогда совершали обход часовые. Отсюда открывается непередаваемый вид на Дворцовую набережную, а радиогид в пути подробно рассказывает о каждом здании.

Спускаясь вниз, обратим внимание на два орудия, из которых производится полуденный выстрел.

Эта традиция появилась при сооружении Адмиралтейства исключительно для обозначения времени, но потом, «пожарного страха ради», была перенесена в крепость и вот уже более трёхсот лет неизменно исполняется, за исключением короткого периода с 1934 по 1957 годы.

Впереди Соборная площадь, доминантой которой, да и всей крепости в целом, является Петропавловский собор, созданный по проекту того же Трезини. Каменный храм заложили в 1712-м году, причём деревянная церковь Петра и Павла оставалась внутри возводимого сооружения и службы в ней продолжались весь период строительства.

Пётр I настоял, чтобы в первую очередь строили колокольню – ему не терпелось показывать свой «парадиз» заморским гостям с высоты птичьего полёта.

Специально для колокольни нового собора в Голландии были заказаны куранты и карильон – музыкальный инструмент, где источником звукоизвлечения являются колокола. Кстати, признанным центром карильонной музыки является бельгийский город Малин (словосочетание малиновый звон, стало быть, не от сладкой ягоды малины, а от имени бельгийского города).

Шпиль собора, тогда, естественно, деревянный, увенчанный фигурой ангела, соорудил выдающийся голландский инженер Харман ван Болос. Кроме «шпицов», Болос также строил мосты, водовзводные колеса и многое другое, за что современники называли его «разных художеств» мастером.

Пётр Великий скончался в 1725-м году, но только через шесть лет тело его было погребено внутри храма, ставшего отныне усыпальницей династии Романовых в Санкт-Петербурге. Все императоры и императрицы, кроме Петра II, скончавшегося и похороненного в Москве, покоятся здесь. В 1996-м году сюда были перенесены останки последнего российского императора Николая II его супруги и детей.

Соборная площадь, Петропавловский собор

Несколько слов о соборе, шпиле и ангеле.

В 1756-м году от удара молнии случился грандиозный пожар, уничтоживший все деревянные конструкции шпиля, а также крышу и купол собора.

Авторитетные комиссии, в состав которых входили крупнейшие архитекторы того времени, долго не могли решить, в каком виде восстанавливать храм.

Только в 1766-м году, рассмотрев проекты, представленные Антонио Ринальди, Семёном Волковым, Александром Вистом, Саввой Чевакинским и Юрием Фельтеном, Екатерина II приняла неожиданное решение: «Рассматривая чертежи Санкт-Петербургской Петропавловской колокольни, повелеваем делать оную точно так, какова прежняя была, понеже все прочие планы не столь красивы».

И только к 1779 году замечательное творение Доменико Трезини вновь украсило столицу Российской Империи.

На том пожаре погибли и куранты, и карильон. Но если новые куранты к окончанию реконструкции установили на своё место, то новый карильон никто не заказал, о нём просто забыли. И только к 300-летней годовщине Санкт-Петербурга колокольная музыка вновь зазвучала на соборной площади – это был подарок города Малина.

Существует поверье, согласно которому пока три ангела витают над городом, он защищен от любой беды. Речь идет о золотом ангеле на шпиле Петропавловского собора, бронзовом на Александровской колонне и свинцовом на куполе церкви святой великомученицы Екатерины, что на Васильевском острове.

В 1830-м году сильным порывом ветра погнуло крест и оторвало крыло у золотого ангела, который в то время парил на высоте 112 метров.

Городу предстояли нешуточные затраты, львиная доля которых приходилась на устройство лесов. И тут свои услуги по починке ангела предложил некий Пётр Телушкин, бывший крестьянин Ярославской губернии, обученный кровельному делу.

Используя только веревку и силу рук, он сумел подняться к яблоку креста (снизу оно кажется маленьким, но на самом деле, в диаметре – два с половиной метра), перебраться через него и закрепить на кресте веревочную лестницу.

После этого, в течении шести недель, «небесный кровельщик» поднимался наверх и постепенно восстановил облик ангела, за что был награждён медалью и пятью тысячами рублей.

«А хорошо ли Телушкин исправил все повреждения?" – задавались вопросом Санкт-Петербургские ведомости, и отвечали: «Он всегда готов свою работу показать тому, кто согласится влезть на яблоко у шпица по веревочной его лесенке, за неимением другого удобнейшего хода…"

Деньги, полученные за этот подвиг (по тем временам немалые, а для простого, неискушенного человека и вовсе огромные) сослужили дурную службу – очень быстро Телушкин спился и умер, не дожив до 26 лет.

С другими ангелами тоже происходили разные истории, но о них – в другой раз.

Сегодня высота шпиля 122,5 метра – таким он стал в 1858 году после того, как деревянные конструкции шпиля были заменены металлическими. Это стало возможным благодаря инженерному гению Дмитрия Ивановича Журавского, строителя всех крупных мостов Николаевской железной дороги, который предложил, обосновал и доказал новую методику расчета решетчатых ферм. Формулу Журавского, предложенную в 1855-м году, и сегодня штудируют все студенты технических вузов при изучении курса «Сопротивление материалов».

Конструкции шпиля были изготовлены на Урале, на казённых Воткинских заводах.

Рядом с собором, слева от входа, по проекту архитектора Леонтия Николаевича Бенуа в 1908-м году была установлена ограда, рисунок которой повторяет решетку Летнего сада.

Ограда предваряет вход в галерею, ведущую к Великокняжеской усыпальнице, также созданной Бенуа, но по проекту другого зодчего – Давида Ивановича Гримма.

Я уже упоминал о соборе как месте захоронения императорской фамилии. К концу XIX века стало очевидно, что для великих князей и княгинь (родные братья и сестры государя) в соборе не хватит места.

Для их упокоения было решено возвести отдельное здание, которое мы увидим на обратном пути.

Соборная площадь, Ботный дом

Отдельно на площади находится небольшое строение, так называемый Ботный дом, под крышей которого укрыт «дедушка русского флота» – ботик Петра Великого.

Глядя на Ботный дом (так и хочется сказать домик), трудно поверить в то, что его строили пять лет (?!), при этом смету превысили в два раза! В 1767 году, видимо от огорчения, Екатерина II приказала перенести ботик в новый павильон «без всякой церемонии», но оказалось, что оставленного проема недостаточно и пришлось разбирать часть стен. Как говорится, комментарии излишни.

Венчает Ботный дом не девушка с веслом, как может показаться при беглом взгляде, а скульптура, олицетворяющая Навигацию, выполненная известным ваятелем Давидом Иенсеном.

Покинем соборную площадь и мимо здания Монетного Двора направимся к Трубецкому бастиону.

Монетный Двор

Монетный Двор был основан именным указом Петра Великого в 1724 году, но только в начале XIX века для него было построено специальное здание по проекту Антонио Порто, являющееся одним из лучших сооружений промышленной архитектуры того времени. Монеты здесь чеканили до 1999-го года, а затем производство перевели в Москву, оставив в Петербурге изготовление орденов, медалей, памятных знаков и других подобных изделий.

Мрачные страницы в истории крепости связаны с ролью русской Бастилии, которую она играла чуть ли не с первых дней своего существования.

Одним из первых узников крепости был родной сын Петра I, царевич Алексей, то ли казненный в застенке, то ли умерший своей смертью.

«Одеты камнем», по образному выражению Ольги Форш, были княжна Тараканова, декабристы, Чернышевский, Достоевский, народовольцы, да разве всех перечислить?

В отсутствие специальных помещений, заключённых содержали в казематах, предназначенных для хранения боеприпасов. При Павле I на территории Алексеевского равелина соорудили так называемый Секретный дом, в котором содержались особо опасные государственные преступники.

Режим изоляции в Секретном доме был настолько подавляющим, что, по словам видного революционера Михаила Александровича Бакунина, «… в таких условиях отупеет Наполеон, а сам Иисус озлобится».

Тюрьма Трубецкого бастиона

В 1872 году Трубецкой бастион был перестроен в тюрьму с одиночными камерами, карцером и «ретирадниками». По периметру внутреннего двора заключённых выводили на прогулку, а посреди двора выстроили тюремную баню. Пищу заключённым доставляли из ближайшего трактира.

Тюрьма была сугубо политическая, не уголовная, наказания физическим трудом не применялись. Можно было попросить охранника купить булочку к чаю, пользоваться обширной библиотекой, читать и писать сколько хочешь в обстановке звенящей тишины (некоторые именно так представляют себе отпуск).

До 1917-го года через тюрьму Трубецкого бастиона прошло около полутора тысяч заключённых.

При новой власти здесь сидели министры Временного правительства, четыре Великих князя, впоследствии расстрелянных в ответ на убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург, члены запрещённой партии кадетов и другие враги большевиков. Последними узниками стали участники Кронштадского мятежа.

Массовые расстрелы на территории крепости во время «красного террора» происходили у левого фаса Головкина бастиона, между крепостной стеной и Кронверкским проливом.

Тюрьма действовала до 1921-го года, а потом была превращена в музей.

Вернёмся назад вдоль крепостных стен мимо Нарышкина бастиона и заглянем в Невские ворота.

Здесь на стене выбита летопись самых крупных наводнений, а выйдя на пристань, можно вновь полюбоваться Дворцовой набережной.