Цитаты из книги «Пробуждение тигра. Исцеление травмы. Легендарный бестселлер»

Три мозга, один разум В нашем исследовании травмы мы узнали о первобытных энергиях, которые находятся в рептильном центре нашего мозга. Мы не рептилии, но без доступа к нашему наследию рептилий и млекопитающих мы не можем в полной мере быть людьми. Полнота нашей человечности заключается в способности интегрировать функции нашего триединого мозга. Мы видим, что, для того чтобы разрешить травму, мы должны научиться плавно перемещаться между инстинктом, эмоциями и рациональным мышлением. Когда эти три источника находятся в гармонии, обмениваясь ощущениями, чувствами и познаниями, наши тела работают так, как они были задуманы. Учась распознавать телесные ощущения и контактировать с ними, мы начинаем постигать наши инстинктивные рептильные корни. Сами по себе инстинкты – это просто реакции. Однако, когда эти реакции интегрируются, расширяются и организуются нашим чувствующим мозгом млекопитающих и нашими человеческими когнитивными способностями, мы можем ощутить всю полноту нашего эволюционного наследия. Важно понимать, что более примитивные разделы нашего мозга не ориентированы исключительно на выживание (точно так же, как наш современный мозг не является исключительно когнитивным). Они несут жизненно важную информацию о том, кто мы такие. Инстинкты не только говорят нам, когда сражаться, бежать или цепенеть, они говорят нам, что мы принадлежим этому миру. Ощущение того, что «я это я», является инстинктивным. Наш мозг млекопитающих расширяет это чувство до «мы это мы» – что все вместе мы принадлежим этому миру. Наш человеческий мозг добавляет ощущение рефлексии и связи за пределами материального мира. Без четкой связи с нашими инстинктами и чувствами мы не сможем ощущать нашу связь и чувство принадлежности к этой земле, к семье или чему-либо еще. В этом кроются корни травмы. Нарушение связи с нашим телесно-ощущаемым чувствованием этой принадлежности оставляет наши эмоции барахтаться в вакууме одиночества. Это заставляет наш рациональный разум создавать фантазии, основанные на разъединении, а не на связи. Эти фантазии заставляют нас конкурировать, воевать, не доверять друг другу и подрывают наше врожденное уважение к жизни. Если мы не чувствуем своей связи с чем-то, нам легче это уничтожить или игнорировать. Человеческие существа от природы склонны к сотрудничеству и любви. Нам нравится работать вместе. Однако без мозга, действующего как единое целое, мы не можем знать этого о себе. В процессе исцеления травмы мы занимаемся интеграцией нашего мозга в триединое целое. Трансформация, которая происходит, когда мы делаем это, позволяет нам выполнить наше эволюционное предназначение. Мы в полной мере наконец становимся человеческими животными, способными на проявление всей совокупности наших природных дарований. Мы – свирепые воины, нежные воспитатели и все, что только возможно в промежутке между этим. Об авторе

…несмотря на различия между нами, мы все похожи. Превыше всех наших идентичностей и желаний, существует общее ядро самости – сущностное человечество, чья природа – мир, выражение которого – мысль, а действие – безусловная любовь. Когда мы отождествляем себя с этим внутренним ядром, уважая и почитая его в других, а также в самих себе, мы обретаем исцеление во всех сферах жизни.

Люди, которые проработали свои травматические реакции, часто говорят мне, что после этого в их жизни появилось как животное, так и духовное измерение. Они становятся более спонтанными и менее заторможенными в выражении здоровых суждений и радости. Они с большей готовностью отождествляют себя с опытом бытия животным. В то же время они чувствуют, что стали более человечными. Когда травма трансформируется, одним из даров исцеления, получаемых нами, становится детское благоговение и почтение перед жизнью.

Они становятся более спонтанными и менее заторможенными в выражении здоровых суждений и радости. Они с большей готовностью отождествляют себя с опытом бытия животным. В то же время они чувствуют, что стали более человечными. Когда травма трансформируется, одним из даров исцеления, получаемых нами, становится детское благоговение и почтение перед жизнью.

Люди, которые проработали свои травматические реакции, часто говорят мне, что после этого в их жизни появилось как животное, так и духовное измерение.

Если недуг нашего ума побежден, он не сможет вернуться.

Великий Путь не труден, следует лишь избегать предпочтений. Когда нет ни приязни, ни неприязни, все становится ясным и очевидным. Но стоит провести тончайшее различие – и небеса отрываются от земли. Синь-Синь-Мин (Форрест Гамп третьего века)

В греческом мифе кровь убитой Медузы собрали в два флакона; кровь из одного флакона обладала способностью убивать, а из другого – воскрешать. Если мы ей позволим, травма может лишить нас жизненной силы и разрушить нашу жизнь. Однако мы также можем использовать ее для мощного самообновления и трансформации. Травма, если она разрешена, – это благословение высших сил.

Для того чтобы человек, переживший травму, шел к полноценной и свободной жизни, простого облегчения симптомов недостаточно – необходима трансформация. Когда происходит успешный пересмотр травмы, во всем нашем существе происходит фундаментальный сдвиг. Трансформация – это процесс изменения чего-либо в направлении его полярной противоположности. При переходе от травмирующего состояния к состоянию покоя происходят фундаментальные изменения в нашей нервной системе, чувствах и восприятиях, и эти изменения переживаются нами через телесно-ощущаемое чувствование. Нервная система переходит от неподвижности к подвижности, эмоции колеблются – от страха к смелости, а восприятие – от ограниченности к восприимчивости. Благодаря трансформации нервная система восстанавливает свою способность к саморегуляции. Наши эмоции начинают поднимать нас, а не опускать. Они пробуждают в нас волнующую способность парить и летать, давая нам более полное представление о нашем месте в природе. Наше восприятие расширяется, чтобы охватить, воспринять и принять то, что есть, без осуждения. Мы становимся способны учиться на своем жизненном опыте. Не стараясь простить, мы просто понимаем, что вины нет. Мы обретаем больше уверенности в собственном «Я», становясь при этом более устойчивыми и спонтанными. Эта новая уверенность в себе позволяет нам расслабиться, жить более полной жизнью и наслаждаться ею. Мы приходим в гармонию со страстными и экстатичными сторонами жизни. Это глубокая метаморфоза, изменение, которое затрагивает самые базовые уровни нашего существа. Мы больше не будем смотреть на мир глазами, полными ужаса. Хотя наша планета может быть опасным местом, мы больше не будем страдать от постоянного страха, рождающего сверхбдительность, – ощущение, что опасность всегда подстерегает нас за углом и часто случается самое худшее. Мы начинаем смотреть в лицо жизни с возрастающим чувством отваги и доверия. Мир становится местом, где плохое может произойти, но его можно преодолеть. Доверие, а не тревога формирует поле, в котором происходят все переживания. Трансформация проникает во все уголки нашей жизни подобно тому, как это когда-то делала травма. Тим Кэхилл, искатель приключений и писатель, говорит об этом так: «Я поставил на карту свою жизнь, чтобы спасти свою душу»[9]. При травме мы уже поставили на карту свои жизни, но награда за спасение еще впереди.

И хотя насильственное поведение может принести временное облегчение и усилить чувство «гордости», без биологической разрядки нет завершения. В результате цикл стыда и насилия повторяется. Нервная система остается сильно активированной, что заставляет людей стремиться к единственному известному им способу облегчения – насилию. Травматическое событие не получило своего разрешения, и человек продолжает вести себя так, как будто оно все еще происходит, и с биологической точки зрения это так и есть – его нервная система по-прежнему находится в состоянии повышенной активации. Три маленьких детеныша гепарда, о которых упоминалось ранее, знали, когда закончилось само реальное событие. Человек, с его «превосходящим» интеллектом, зачастую этого не знает. Пораженный тем, как всю свою жизнь люди, похоже, только и делают, что разыгрывают темы из своего детства, Фрейд ввел термин «навязчивое повторение» для описания поведения, отношений, эмоций и снов, которые, казалось, были повторным проигрыванием ранней травмы. Центральное место в концепции Фрейда о компульсивном стремлении к повторению занимало его наблюдение, что люди продолжают ставить себя в ситуации, которые странным образом напоминают первоначальную травму, для того чтобы найти новые решения.