Отзывы на книгу «60-е. Мир советского человека»

Эта замечательная книга позволяет понюхать аромат шестидесятых, попробовать на вкус их богатый культурный букет, ощутить их расплывающееся по телу тепло. Но увидеть или услышать не позволяет. Это не справочник, не энциклопедия и не мемуары. И если вам нужна информативность, подробности быта, анализ и оценка событий, или, упаси боже, "скандалы, интриги, расследования", то книгу эту лучше не открывать.

Это сборник эссе о культурной жизни советского человека из шестидесятых. Но авторы забыли упомянуть, что речь идёт не о любом человеке, а только об интеллигенции. Не думаю, чтобы все двести миллионов рассуждали о полётах на Марс, о кубинской революции или о еврейском вопросе.

Эссе эти очень афористичны. Над каждым предложением хочется подумать. Часто это оказывается безуспешной затеей и остаётся успокаивать себя мыслью, что многое написано "ради красного словца" и не любое предложение несёт в себе реальный смысл. Возможно, что-то рассчитано на ощущения, для чего-то был необходим какой-то отсутствующий сегодня (или только у меня?) культурный код. А может быть это такая публицистическая поэма в прозе?

По вышеуказанной причине эту книгу было невозможно слушать в машине. Любая старушка, расцветшая в описываемую эпоху могла пасть жертвой моего чрезмерного внимания к данному времени и к витиеватому авторскому слогу. От греха подальше я отказался от этой затеи, как и от прослушивания во время любого дела, требующего маломальской концентрации. Эта книга ревностно следила за тем, чтобы уделяемое ей внимание было эксклюзивным.

Эти остроумные эссе немного походят на лекции Быкова. Хотя те гораздо понятнее. Там эпатажная идея, которая разрабатывается и подгоняется под замысел простым и доходчивым языком. Здесь же первична сама подача материала, словесная эквилибристика, филологические завихрения. Логические построения строятся на наших глазах этаж за этажом. Цемент не успевает высохнуть и вся конструкция шатается на ветру. Мне кажется, что сборник и не претендует на объективную аналитику. Это всё лишь интересная точка зрения из которой тщательно убрано всё, что в неё не вписывается. Но всё это чертовски завораживает и хочется слушать дальше.

Когда автору нечего сказать, он иронизирует (с)

Главы не связаны между собой, но читать их всё-таки стоит в хронологическом порядке. Книга определяет шестидесятые от опубликования третьей Программы КПСС (30 июля 61) до подавления пражской весны (21 августа 1968 года). При этом рассказывается о события и процессах, происходивших в более широком временном отрезке - 1956-1970 гг. Вот тематика некоторых глав - строительство коммунизма, космос, Евтушенко как рупор эпохи (я наконец-то понял за что не люблю его), Запад против Востока, отношение к Кубинской революции, соперничество и дружба с Америкой, мода на Хемингуэя, покорение Сибири, отношение к прошедшей войне, диссидентство, физики и лирики, Солженицин, религия и вера, Хрущев и многое другое.

В итоге, я ничего внятного не узнал о жизни в шестидесятых, почувствовать ностальгию не смог по определению, но удовольствие от чтения при этом получил.

Открывая «60-е. Мир советского человека» Вайля и Гениса, я, исходя из аннотации, ожидала увидеть рассказ о быте советского человека в обозначенный период, возможно, заметки наподобие Довлатова или что-то а ля анекдоты из жизни в СССР. Впрочем, так как с творчеством Вайля я уже была знакома по «Гению места», не совсем понятно, откуда у меня возникло такое «предвзятое» мнение и как я умудрилась забыть, что Вайль и Генис скорее склонны к литературоведению, чем к собиранию смешных историй.

Этой книге вполне подходит определение «публицистика», хотя мне более точным кажется «эссеистика»: больше двадцати эссе (каждое из которых вполне могло бы существовать в формате отдельных статей) о разных аспектах жизни, прежде всего, духовной жизни советского человека в 1960-е гг.

Конечно, каким-либо историческим научным анализом здесь даже не пахнет и эту книгу ни в коем случае нельзя воспринимать как объективное изображение жизни страны в указанное десятилетие. Это взгляд представителей интеллигенции, или, если брать более широко, образованных людей, к тому же, горожан. Но лично мне такой ракурс восприятия очень близок, потому что мои родители (мама в те годы еще училась в школе, а папа - в университете и в аспирантуре) принадлежали именно к такой среде, и то, что описывают Вайль и Генис, несомненно должно было отразиться на их жизни, повлиять на формирование их взглядов, а потом по наследству перейти ко мне. И поэтому некоторые главы были мне не просто интересны, они касались непосредственно меня. Я выросла на Высоцком и бардовской песне, на сто раз пересмотренных советских комедиях; в книжных шкафах у нас до сих пор стоят самиздатские книги (набранные вручную на печатной машинке!), в том числе «Мастер и Маргарита» Булгакова (1966 год!); мне гораздо ближе походная романтика 1960-х, чем современные цветы-свечи-ресторан, потому что такую культуру мне привили с детства. И думаю, это касается не только лично меня. Стругацкие, которых мы в детстве перечитали вдоль и поперек! А этот культ науки, который до сих пор существует в семьях шестидесятников! Все осталось, все здесь, рядом, стоит только руку протянуть! Вайль и Генис приоткрыли окошко в этот мир, в котором росли и формировались наши родители, и таким образом объяснили кое-что и про нас самих.

В последней главе-эпилоге авторы книги в некоторой степени постулируют концепцию спиралевидного развития истории, находят отзвуки одного и того же в 60-х годах XX, XIX и XVIII веков. А если присмотреться с точки зрения современности, то эти отзвуки легко можно найти и в 2010-х годах (до 2060-х годов нам еще только предстоит дожить, тогда и сравним столетнюю разницу). Некоторые сегодняшние события являются прямыми наследниками событий 1960-х годов. Например, правозащитное движение. Читаешь:

«Юридическая литература стремительно исчезала из магазинов и библиотек. Бестселлером был «Уголовно-процессуальный кодекс». Правозащитники сражались на территории противника, пользуясь его собственным оружием...»

Ничего не напоминает? Мне сразу в голову пришло чтение вслух Конституции на Арбате, листовки «Как вести себя в случае задержания», раздаваемые на митингах в начале 2010-х годов, движение наблюдателей, штудировавших законы о выборах, и много другое. И это лишь один пример, а можно найти сотни! Читаешь и детали паззла с громким щелчком встают на свое место, собираясь в единую картину, и скоро начинаешь гораздо лучше понимать, почему то-то и то-то происходит сейчас, откуда у всего этого ноги растут. Это книга передает дух 1960-х годов, тот дух, который с некоторыми вариациями существует до сих пор (пусть мы уже считаемся официально не советскими, а российскими «человеками»), и совершенно потрясающе, что Вайлю и Генису удалось передать нечто настолько эфемерное печатным словом!

Никакие документы, никакие архивы, никакие мемуары не восстанавливают прошлое. Они формируют настоящее, создавая миф о прошлом.

Леонид Парфенов в заглавии неслучаен, его проект "Намедни. Наша эра" первое, что вспоминается, когда заходит речь о десятилетиях советской жизни. И думаешь сначала: "Зачем еще? Это ведь уже сделано и сделано эталонно хорошо". А потом: "Жаль только, мало, галопом-по-Европам и в формате новостной нарезки - видеоряд основное, текст второстепенное, аналитики минимум" Леонид Геннадьевич и сам говорит о том, что программа вместе с дополняющими ее книгами все-таки ближе к телевидению: богато иллюстрированные тома, в которых картинка не менее важна, чем текст и занимает едва ли не больший объем.

Где есть спрос, там явится предложение. Книга Петра Вайля и Александра Гениса захватывающе интересный, что не мешает ему быть обстоятельным и энциклопедичным по полноте охвата, рассказ о времени, получившем в советской хронологии название "оттепель".

"60-е. Мир советского человека" - все, что вы когда-нибудь хотели знать, но не у кого было спросить о промежутке между сталинскими репрессиями и брежневским застоем. Шестидесятые,символически начавшиеся докладом Н.С.Хрущова на ХХ съезде в 1956 и закончившийся вводом советских танков в Прагу 1968 - время советского Ренессанса, когда Партия, устами руководителя, торжественно пообещала: "Нынешнее поколение будет жить при Коммунизме" - а нация, не веря, поверила.

Авторы сравнивают это время с викторианской эпохой в Англии, когда определенный уровень достигнутых благ позволял с гордостью смотреть на остальной мир, а мощь империи казалась непоколебимой и казалось, что страна движется верной дорогой, а впереди будет только еще лучше.

Время романтики комсомольских стройотрядов, спора между физиками и лириками и начала бардовской песни. Время, когда Евтушенко и Вознесенский собирали стадионы, а Стругацкие писали свои первые книги. Время массированного жилищного строительства и недолгого товарного изобилия. Время, когда Гагарин полетел в космос, а мир еще любил нас. После уже только ненавидел.

Учеба и труд, здравоохранение, строительство и торговля, наука и искусство, власть, моды, транспорт, литература и религия - кажется нет аспекта тогдашней жизни, который ускользнул бы за пределы их внимания. Аудиоверсия книги, прочитанная Игорем Князевым, отдельное читательское удовольствие, позволяющее насладиться его безупречной манерой чтеца и даром голосовой мимикрии.

Приоритет слова перед картинкой и умная аналитика без назойливого морализаторства и стремления навязать читателю/слушателю свой взгляд на вещи. Интересно, емко, афористично. Бездна читательского удовольствия.

Если вы ждете от этой книги фактов и переживаний, то вас ждет полный облом. Но если имеете склонность порассуждать о судьбе России, то, напротив, читать и непременно.
Название книги едва ли хоть в какой-то мере отражает реалии. Это не мир советского человека, это мир довольно тонкой прослойки интеллигентов и примкнувших. Как правильно написали авторы дворники были не нужны в этом движении, равно как и рабочие.
Авторы мои ровесники: Генис на год младше, Вайль на три года старше, и потому в эпоху 60х с ее странными и неординарными движениями духа были мало что понимающими юными наблюдателями жизни. Это я вам с уверенностью говорю, ибо сам такой, да они по сути и они этого не отрицают - в книге нет воспоминаний, сплошные отсылы к воспоминания людей постарше. Их знание об эпохе по сути книжное, но они блестяще сумели выбрать важное и интересное и сопоставив со своими впечатлениями неофитов неординарно порассуждать на темы того времени.
Мне совершенно не хочется подробно анализировать книгу, потому только несколько штрихов, задержавших мое внимание.

много лет после смерти Сталина выяснилось, что и он писал стихи. К счастью – очень плохие. «К счастью» – потому что иначе образ Сталина в исторической перспективе приобрел бы дополнительные нюансы.

То есть мы видим, что от авторов пугают нюансы, не вписывающиеся в их картину мира, и нечаянно проболтавшись об этом, они по сути поставили свое исследование в один уровень с ангажированными кухонными разговорами тех времен. Полная и многогранная картина совершенно не нужна, и все, что в нее не вписывается, должно быть как минимум замолчано.
Но это не делает погоды в данном произведении, наблюдения, хоть и апостериорные, перевешивают.

«Береза может быть дороже пальмы, но не выше ее»

Это цитируемые авторами слова Эренбурга. Я честно говоря никогда не задумывался, что до 60х советская России не воспринималась своими гражданами как часть мира и была как бы даже вне своей культурной истории.
Еще одним открытием 60х оказывается стал профессионализм заменивший энтузиазм масс. Забавно было также почитать об искусстве быть евреем в советской стране.
Приятно конечно было и поностальгировать. Наверно современная молодежь и не знает о такой пародии:

Куба, отдай наш хлеб!
Куба, возьми свой сахар!
Нам надоел твой косматый Фидель.
Куба, иди ты на хер!

Ну а теперь о главном. Недавно я смотрел выступление Александра Зиновьева и меня поразила мысль: общество последовательно воспроизводит себя в новых исторических обстоятельствах. Собственно эту же мысль проводят и авторы, сопоставляя 60е годы 19 и 20 века.

Для советского человека родина и народ то же что для западного человека свобода и демократия

Сказано в 68 притом иностранцем, а как будто про наше время.

Для лозунгов для массы у диссидентов не нашлось языка

Ну как будто про российских либералов.

Советской стране было уютно держать оборону в неразмыкающемся кольце врагов

Ну прямо в точку!

Словом особых восторгов книга не вызвала, но бесспорно интересно.

Петра Вайля не стало в 2009 году, с тех самых пор можно ждать только переиздания его прекрасных книг. И в соавторстве с Александром Генисом получались особенно удачные вещи. Большой плюс этих авторов в том, что они вне коньюнктуры и вне системы; у других людей под таким заголовком мог бы получиться скучнейший и высушенный до хруста нужной идеолологией учебник. Вайль и Генис другие, они из породы российско-американских эмигрантов, не привыкшие особо приглушать голос, опасаясь прослушек. Их текст - не историков, а свидетелей эпохи пропитан мнением собственным обо всём, что составляло пережитые ими в СССР 60-е годы.

Книга состоит из 24 глав, каждая из которых представляет небольшой, но важный сюжет. Соединяя эти сюжеты общей линией, можно увидеть портрет эпохи, как живой. Наука и спорт, Гагарин, богема и диссидентство, Сибирь и Куба, культ бородатого Хэма, романтика и барды, «пражская весна», еврейский вопрос, Евтушенко и Солженицын, КВН, Хрущёв, Райкин и Пьеха: если продолжать перечисление проработанных тем, получится энциклопедия. Мелькнут анекдоты и знаменитые лозунги, будет показан образ жизни самых разных слоев населения. Написано хорошим русским языком, с иронией или шуткой, с прямыми и непримиримыми высказываниями, хлёсткими определениями, которые запоминаются, как запоминается шарж. Но и гордости будет достаточно, ностальгии, любовного перебирания артефактов, каждый из которых – символ, знак, память. Выбрана очень верная интонация, без перекосов в какие-то стороны. Главной задачей автров была попытка воспроизвести атмосферу 60-х, описать не столько события, сколько нравы, образ жизни, общественные идеи, стиль эпохи. И эта попытка блестяще удалась.

«Известно, что Советским Союзом правит вахтер. С этим советский человек сталкивается в школе, где директор заискивает и учителя лебезят перед пожилой угрюмой женщиной с метлой и ключами. Вовсе не рабочий и колхозница, как утверждали скульптор Мухина и газеты, а вахтер и уборщица осеняют жизненный путь. Коридорные в гостиницах, проводницы в поездах, швейцары в ресторанах, вохровцы на проходной, санитарки, приемщицы, продавцы – все они серьезно и неторопливо вершат свой будничный суд. Их речи значительны и немногословны: «Местов нет!» – встречают и провожают человека на земле нянечка в родильном доме и кладбищенский сторож».