Если есть отрада в потерях чувствительных для человечества, то единственно заключается она в чувстве возвышающем душу, с которым мы ценим великую утрату. Есть что-то умилительное и торжественное в сей скорби, так сказать, отвлеченной, с которою мы, в отдалении, отчужденные от сферы деятельности великого человека, оплакиваем его смерть, как будто мы жили под непосредственным влиянием его жизни, мыслили и чувствовали его мыслями и чувствами.

Так! сродство высоких побуждений, коими движется нравственное бытие человека, есть всемогущее над тем, кто достоин звания человека. Поэт, сказавший: я человек и ничто человеческое мне не чуждо, передал нам полное выражение образованности. Кто, читая в газетах неожиданное известие о скоропостижной болезни Английского министра, не был на ту пору Англичанином? Кто не сочувствовал опасениям, тоскующему беспокойствию народа, с боязливым любопытством допрашивающим сведений о состоянии недужного, о надеждах своих и страхе? Чье сердце, озаренное и согретое любовью в благам человеческим, не отозвалось унынием и недоверчивым недоумением на предопределение земного промысла, когда роковое известие, что Каннинга не стало, разнеслось с берегов Темзы по дальним краям внимательного мира.

Смерть Каннинга есть одно из важных и бедственных событий, вашего времени. Она поражает не только Англию, но и Европу и, можно сказать, почти весь мир, ибо ныне географические границы, частные и общие, нравственно раздвинулись и Европа не в одной Европе; поражает не одних его сограждан, но и всех благомыслящих людей,