© Петр Алешкин, 2016

ISBN 978-5-4483-4446-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Крестьянское движение в Тамбовской губернии в начале 1920-х годов, более известное как «антоновщина», – знаменательное событие всей послеоктябрьской истории России, – своими масштабами, политическим резонансом и последствиями явилось событием общероссийской значимости. Мощный социальный взрыв вынудил государственную власть к безотлагательному поиску принципиально новых путей выхода из глубокого общественного кризиса, в котором оказалась страна.

Изучение опыта крестьянского движения в Тамбовской губернии является актуальным в сегодняшней России, когда происходит коренная трансформация системы власти, в результате чего в государстве появляются напряженные конфликты, возникают протестные явления, иногда переходящие в вооруженные. При внимательном анализе конфликтов, несмотря на различные идеологические подходы, выявляется общее, как в причинах их возникновения (одной из главнейших причин является непродуманная политика власти), так и в развитии, в способах их разрешения, в том числе с использованием военных методов. Анализ и учет опыта социально-политического протеста в Тамбовском крае 1920-х годов поможет избежать ошибок.

В настоящее время есть возможность объективно взглянуть на причины, факторы, динамику крестьянского движения в Тамбовской губернии, которое, как доказано многочисленными исследователями гражданской войны и первых лет становления советской власти, существенно повлияло на политику советского правительства, заставило его отказаться от политики военного коммунизма и перейти к новой экономической политике. История антоновщины не может быть исчерпывающе понята в ее собственных хронологических границах, вне более широкого исторического контекста.

В развитии советской историографии по изучаемой теме можно выделить несколько этапов. Первый этап начался сразу же после рассматриваемых событий и продолжался до начала 1930-х годов. Изучение проходило по горячим следам. Проблема освещалась в основном в рамках истории гражданской войны в целом. Многие авторы являлись непосредственными участниками тех событий¹.

М. Н. Тухачевский оставил труд, обобщавший опыт борьбы Красной Армии с крестьянским восстанием. Автор видел глубокую почвенность крестьянской борьбы, оценивая «тамбовский бандитизм» как крестьянское восстание, вызванное продовольственной политикой. В руководителе движения он увидел одаренного организатора и командира. По оценке автора, борьбу приходилось вести в основном не с бандитами, а со всем местным населением, и это были не бои и операции, а целая война. Тухачевский понимал, что справиться с народным движением, всемерно помогающим своим партизанским отрядам и недоброжелательно относящимся к Красной Армии, можно было не уничтожением «банд», а восстановлением доверия народа, новой советизацией деревни и изменением экономической политики. «Без фактического осуществления нами на месте новой экономической политики, без привлечения крестьянства на сторону советской власти нам никогда не удалось бы полностью ликвидировать восстания. Это является основой борьбы», – признавал он. Крестьянское повстанческое движение «не может быть в корне ликвидировано, если рабочий класс не сумеет с крестьянством договориться, не сумеет крестьянство направить так, чтобы интересы крестьянства не нарушались социалистическим строительством государства».²

Для 1920-х годов характерно отсутствие общего методологического подхода, в оборот вводилось большое количество источников, зачастую без какого-либо критического анализа. Существовали различные точки зрения о характере крестьянских восстаний и крестьянского протеста против Советской власти. При этом в литературе употреблялись разные термины – «крестьянские восстания», «повстанческие движения», «кулацкие мятежи» и др. В частности М. Н. Покровский по этому поводу писал: «в 1921 году центр РСФСР был охвачен почти сплошным кольцом крестьянских восстаний».³ Авторы говорили о крестьянских восстаниях как о новом витке гражданской войны между бывшими союзниками – пролетариатом и крестьянством.⁴

Некоторые аспекты истории крестьянского протеста против Советской власти получили в этот период довольно подробное освещение. Большое количество работ, многие из которых написаны участниками рассматриваемых событий, было посвящено военным действиям против повстанцев. В этот период появляются оценочные суждения о социальном составе, уровне организованности и массовости выступлений. Формы крестьянского протеста нередко рассматривались в контексте более общих проблем. В работах содержалось множество фактического материала, с помощью которого нетрудно было разрушить миф об эсеро-бандитском характере антоновщины. Впоследствии многие из трактовок и выводов, которые появились в это время, были отвергнуты советской исторической наукой.

В 1920-е годы история крестьянского движения освещалась в эмигрантской литературе. Работы эмигрантских исследователей характеризуются отличными от советского видением событий гражданской войны, иной методологической основой, трактовками и набором используемых исторических источников. Исследователи в эмиграции были ограничены в возможностях использования документального материала: в основном на основе воспоминаний и того, что было вывезено из страны, материалов из советской литературы. Многие работы подготовлены непосредственными очевидцами событий гражданской войны – эмигрантами первой волны. Авторы трактовали события в советской России с антикоммунистических, антисоветских позиций.⁵ Эмигрантские исследователи находились в менее жестких идеологических рамках. Большинство из них, однако, не могли взглянуть на события гражданской войны беспристрастно.

На втором этапе развития советской историографии темы, который охватывает 1930-е – первую половину 1950-х годы, происходит унификация оценок, как в отношении гражданской войны в целом, так и в отношении взаимоотношений государства и крестьянства. Следование установкам краткого курса «Истории ВКП (б)» предопределило изначальную заданность стандарта для работы исследователей.⁶

Крестьянство рассматривалось как объект политики партии в деревне. Именно в 1930-е годы в литературе прочно устанавливается обозначение крестьянских выступлений как «кулацких восстаний». Их возникновение связывалось с деятельностью контрреволюционных организаций, партий эсеров и меньшевиков, империалистических разведок и деятелей церкви. Крестьянские восстания на территории, контролировавшейся Советской властью, назывались кулацкими, а на территории «белых» – собственно крестьянскими восстаниями и партизанским движением.

Третий этап советской историографии охватывает вторую половину 1950-х – середину 1980-х годов. Результатом «оттепели» в истории советского общества, начавшейся во второй половине 1950-х годов, стало то, что историки получили возможность разрабатывать многие проблемы, не получавшие освещения в предшествующие десятилетия.⁷ Исследователи 1960—1980-х годов продолжали трактовать крестьянские выступления как «кулацкие», повышенное внимание уделяли роли в них различных оппозиционных партий и сил – эсеров, меньшевиков, бывших офицеров. Участие широких крестьянских масс в восстаниях трактовалось как «колебания середняка».

Со второй половины 1980-х годов под влиянием политических процессов в СССР наметилась новая тенденция в изучении истории крестьянства в период революции и гражданской войны. В связи с расширившимся доступом к архивным материалам и прекращением монопольного положения марксистско-ленинской идеологии в трактовке истории, исследователи получили возможность приступить к более широкому изучению проблем истории крестьянства в годы гражданской войны.⁸

Тамбовские исследователи С. А. Есиков и В. В. Канищев, изучая деятельность Советов трудового крестьянства, пришли к заключению, что СТК всех уровней, какими бы благими намерениями они ни руководствовались, оставались прежде всего органами восстания. Хотя в программе СТК намечалось скорейшее окончание гражданской войны, в документах и практической деятельности организации Союза абсолютно отсутствовали конкретные шаги к достижению гражданского мира. Как и советская власть, зачаточные органы самостоятельной крестьянской власти Тамбовской губернии были нацелены на беспощадную борьбу со своими политическими противниками. Авторы считают, что СТК стали не массовой народной организацией, а только чрезвычайными органами руководства повстанческим движением. Роль Союзов трудового крестьянства в придании традиционно бунтарским крестьянским волнениям определенной организованности и осознанности и отражении поиска крестьянской альтернативы диктатуре пролетариата в момент ее кризиса. Условно эту альтернативу они назвали «антоновский нэп».

В условиях гражданской войны, заключают исследователи, идея представительных органов народного самоуправления была в принципе нереализуема. Анализируя практическую деятельность СТК, авторы пришли к выводу, что в России военного времени мог появиться только примитивно-распределительный социализм, основанный на многовековой традиции общинного выживания в лихую годину.⁹

По оценке С. А. Есикова и В. В. Канищева, ни центральные органы партии эсеров, ни местная тамбовская эсеровская организация к подготовке и тем более к руководству «антоновщиной» не имели прямого отношения. Ядро повстанческого движения сложилось вокруг А. С. Антонова. Авторы доказывают, что формирование руководящих структур движения интенсивно проходило в течение сентября – октября 1920 года.

На современном этапе развития отечественной историографии публикуется значительное количество исследований, посвященных проблеме взаимоотношения крестьянства и Советской власти в годы гражданской войны. Утверждается, что Тамбовская губерния – условная модель отношений между государством и крестьянством (так, Продармия действовала в 20 хлебных губерниях, но на Тамбовщине находилась пятая ее часть). Что смогли сделать тамбовские крестьяне на освобожденной от власти коммунистов земле? Ничего нового: те же советы, чрезвычайные органы, те же мобилизации и продразверстки, – по-другому не умели и придумать не могли. Тем не менее, крестьянское движение – фактор, заставивший ввести нэп.¹⁰

Опубликованы труды, посвященные личности А. С. Антонова.¹¹

Т. В. Осипова считает, что крестьянское восстание в Тамбовской губернии, во главе которого стоял А. С. Антонов, не является «белым пятном» в истории гражданской войны. По ее мнению, восстание является синонимом крестьянской революции против политики «военного коммунизма и образцом применения повстанческо-партизанской тактики. Но в литературе раскрыты лишь методы борьбы государства, его карательных органов с восстанием. Остаются неосвещенными идеология движения, его организация. Многое в его истории нуждается в уточнении. Прежде всего о начале движения: автор считает обоснованным отнести начало движения к осени 1919 года. Крестьянство, утверждает Т. В. Осипова, заплатило дорогую цену. Его усмирила не столько армия, сколько изменения системы отношений государства с деревней. Крестьянская война, ставшая органической частью гражданской войны, по существу была продолжением крестьянской революции, имевшей и антикапиталистическую и антисоциалистическую направленность. Она поставила диктатуру пролетариата на грань катастрофы. И только это заставило советскую власть отказаться от социальных экспериментов в деревне, смягчить командные и карательные методы руководства крестьянством. Победа крестьянства на внутреннем фронте гражданской войны возвращала его к традициям дореволюционной патриархально-общинной жизни, далекой от социалистических идеалов.¹²

Получили развитие методологические аспекты изучения крестьянского движения в условиях трансформации России. В. П. Данилов разработал положение о том, что аграрная революция – основа всего происходившего в России после 1917 года вплоть до 1922 года включительно: крестьянская революция заставила отказаться от продовольственной разверстки, ввести нэп, признать особые интересы и права деревни.¹³ Однако спорным является утверждение автора, что события революции и гражданской войны не изменили антицаристских, и в частности антиромановских, настроений в крестьянских массах. В. П. Данилов аргументирует свой тезис утверждением, что антоновцы, поднявшие крестьянское восстание против большевистских советов, требовали создания демократического государства, обеспечивающего политическое равенство всех граждан, не разделяя их на классы.¹⁴

В литературе появляются новые оценочные характеристики крестьянского движения в Тамбовской губернии. В частности, утверждается, что крестьянские выступления, самым крупным из которых была так называемая антоновщина, наряду с Кронштадтским восстанием, не только заставили отказаться от политики «военного коммунизма», но и отложить планы революционного освободительного похода в Европу, тесно связанные между собой.¹⁵

Проблема крестьянского протеста против Советской власти в период гражданской войны нашла приоритетное место в исследованиях отечественных историков на современном этапе.¹⁶ Наряду с антоновщиной освещаются самые известные из крестьянских движений – махновщина, Западно-Сибирское восстание. При этом у части исследователей сохраняется тенденция к героизированной интерпретации крестьянских восстаний и повстанческих движений. Многие исследователи выделяют в процессе российской революции крестьянскую или общинную революцию¹⁷ и отказываются от прежнего деления всего крестьянства на кулаков, середняков и бедняков. При этом крестьянство представляется как единая социальная группа, объединенная в общины, в которой экономические противоречия не играли такой важной роли, как считалось в советской историографии.

Крестьянскому протесту в период гражданской войны посвящена работа С. Ярова. Автор выделяет общие и частные моменты в крестьянском протесте, дает типологию восстаний. Исследователь отмечает неустойчивость политических взглядов и представлений крестьян, на первое место в деле склонения симпатий крестьянства к той или иной власти выносит отношение к продовольственному вопросу. По его мнению, крестьянские восстания до Октября 1917 года и после имели много общего, так как тактика, механизмы общинной самозащиты, условия протекания и многие идеологические аспекты восстаний остались прежними. Исследователем вводится в научный оборот понятие «неоконченное» выступление, выделяется многоступенчатость восстаний.¹⁸

В последние годы усиливается стремление ряда авторов перенести начало крестьянского движения в Тамбовской губернии на более ранние сроки. В. В. Сазонов утверждает: крестьянская война с большевистским режимом практически началась уже в 1918 году Он принимает формулу Солженицына А. С.: период 1920—1921 годов – «Большое Восстание».¹⁹

Данное толкование представляется неверным. Нельзя все проявления крестьянского бунтарства, обусловленные условиями гражданской войной, причислять к организованному крестьянскому движению. Содержательной основой крестьянского движения в Тамбовской губернии является социальный и политический протест, выраженный в организованных массовых формах. Его характеризует наличие идеологических установок, организационной основы, политической структуры, вооруженных формирований, построенных по принципу регулярных армейских частей и т. д.

К продолжению дискуссии призывает недавно появившаяся книга Б. В. Сенникова, вышедшая в издательстве «Посев».²⁰ Со многими положениями данного издания нельзя согласиться. Автор также, как и В. В. Сазонов, относит начало восстания к 1918 года. Также утверждается, что А. С. Антонов не был руководителем восстания, а данный миф был придуман лично В. И. Лениным.

Б. В. Сенников заявляет, что историография восстания на Тамбовщине в реальности запутала процесс воссоздания подлинной истории этого восстания и самой крестьянской войны из-за идеологизированности, вследствие чего все происходившее и по сей день остается белым пятном в истории России.

Декларируя обладание чудом сохранившихся уникальных документов, подлежавших сожжению, автор критикует составителей известного сборника документов (по его терминологии – «советских фальшивомонетчиков от истории) «Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 годах («Антоновщина»): Документы и материалы. Тамбов, 1994» за наличие, по его словам, всевозможных фальшивок, сфабрикованных в различные годы Советской власти. Сенников призывает к написанию подлинной российской истории – такой, какой она была в действительности – для этого требуется очистить ее от всевозможных наслоений и идеологических наносов. В понимании данного автора последнее означает показать «геноцид, проведенный коммунистами в то время на Тамбовщине». Книга имеет обратную идеологическую заданность, проявляющуюся, в частности, в нескрываемой симпатии к белому движению (и даже его героизации): утверждается, что заслуга в организации крестьянской войны принадлежит белым офицерам.²¹

В качестве отдельного направления изучение истории крестьянства в период гражданской войны сложилось в западной историографии²²