Заканчиваю "день Бомарше" отзывом о заключительной пьесе его выдающейся трилогии о графе Альмавиве и его пронырливом слуге Фигаро. Пьеса эта менее известна, чем первые две и тому есть ряд причин, но сам автор ставил заключительную часть много выше предыдущих. Более того, он даже утверждал, что «Севильский цирюльник» и «Женитьба Фигаро» были написаны только с одной целью: чтобы подготовить сюжетную основу для завершающей цикл пьесы.
На самом деле автор лукавил; известно, что вторая пьеса изначально писалась как отдельное произведение, а затем по некоторым причинам была переделана под продолжение первой. Да и временная линия выглядит крайне несвязной; так в первой и второй пьесе дело происходит, как минимум, на сто лет раньше, чем в третьей. Там - в первых пьесах - события развиваются в XVII веке, а в "Преступной матери" четко обозначен год происходящего - 1790-й.
Нельзя не обратить внимание на годы работы над третьей пьесой, это 1789-1791 годы - начальный этап Великой Французской революции - время величайшего исторического слома. Может потому и не имела "Преступная мать" того успеха, что достались первым пьесам Бомарше, что она не вписалась в исторический антураж. "Севильский цирюльник" и "Женитьба Фигаро" вливались во временной поток, провозглашая равенство сословий, заявляя право, как минимум, на интеллектуальное равенство третьего сословия с аристократией. На фоне назревающего социального взрыва такая трактовка была крайне востребована.
В "Преступной матери" эта тема отходит на второй план, а на первый выходят семейные проблемы. Сам Бомарше считал их настолько серьезными и важными, что даже изменил определение жанра - раньше были комедии, а эта оказалась драмой. Однако драма получилась с водевильным привкусом, это её свойство позволило биографу Бомарше Грандалю назвать "Преступную мать" - "первой настоящей мелодрамой".
Клнцовка у пьесы совершенно водевильная, впрочем, как и у пьесы великого Мольера "Тартюф", с которой у драмы Бомарше много общего, вплоть до названия, ведь полное название пьесы "Преступная мать, или Второй Тартюф". Тема семейного приживалы, который ловко манипулирует домочадцами в своих личных целях, была наиболее ярко заявлена Мольером, господин Бежарс - воплощение Тартюфа а-ля Бомарше - достаточно вторичен и менее ярок, нежели первоисточник. Может тому причиной тот факт, что пьеса более позднего автора менее гротескна и претендует на более серьезную подачу материала, что в результате делает её скучнее и зануднее.
Кстати, из всех пришествий Тартюфа в мировой литературе самым удачным мне кажется явление нашего отечественного Тартюфа - Фомы Опискина из "Села Степанчикова" Достоевского. И снова, обратите внимание, Достоевский не побоялся гротеска и утрирования, чем насытил образ героя до невероятной вкусности. Увы, Бомарше не использовал таких напрашивающихся козырей.
Наверное, он снова делал ставку на блистательного Фигаро, но Фигаро для того, чтобы блистать требуется комедия, а не драма. Поэтому и Фигаро в этот раз получился далеко не тот, к которому мы привыкли. Да, он снова перехитрил главного подлеца и вывел его на чистую воду, но сделано это на сей раз было далеко не с той удалью и изысканностью, как раньше. Это можно объяснить тем, что и Фигаро, и граф Альмавива находятся, по словам автора, в "возрасте сожаления". Возможно и так, но в результате больше всего приходится сожалеть читателям и зрителям, которые ожидали чего-то большего.
Время всё расставило по своим местам и морализаторство, на котором зиждется последняя пьеса трилогии, не смогло заменить художественные достоинства первых пьес цикла. И сегодня "Преступная мать" представляет интерес только в историко-литературном отношении.