Честь.

Стоял прекрасный солнечный день. В казачьей станице, под навесом у хаты старого атамана, собралась большая компания ребятишек. Сам атаман в своём неизменном наряде, в красном бешмете, чёрных форменных брюках, и до блеска начищенных сапогах с кубанкой в руках, сидел во главе огромного дубового стола. Ребята собрались с окрестных домов, разные. Кто–то приехал погостить к родным, а кто-то жил в станице и не понаслышке знал старого атамана и его гостеприимство. А Павел, как звали атамана, был всегда рад своим маленьким гостям. Сын его служил на далёком севере и приезжал к отцу редко, вот и проведывали его местные мальчишки да девчонки, беря с собой друзей. Атаман всегда встречал их со всем Кубанским радушием, полным столом, и добрым словом. Огромный дубовый стол, всегда как солдат в карауле был готов принять любого гостя. На нём стоял и попыхивал дымком, как праздничный генерал, серебряный самовар. Весь стол был уставлен разными яствами, пироги и пирожные, вазочки с пахучим мёдом и вкусным вареньем, корзинки с печеньем да булочками. Гости пили чай и внимательно слушали рассказы Атамана. Так было и в этот раз. Но как только Павел закончил очередную сказку, распахнулась калитка и на входе появилась большая фигура человека в казачьей полевой форме. Казак держал в руках кубанку, и весело по-отцовски, с прищуром улыбался, было видно, что казак далеко немолод и даже старше хозяина дома.

– Здорова, «Медведь», и вам казачата, здравия. – Подходя к столу, поздоровался незнакомец. Павел вышел из-за стола и обнял вошедшего.

– И тебе здравия, Михалыч,– ребята тоже встали и поздоровались.

– Ну, рассказывай, чем занимался, пока я в отъезде был, чего нового. Присаживаясь на свободное место, спрашивал казак. На его груди ребята прочитали нашивку, в рамке чёрными буквами был написан позывной «Катран». Ребята стали перешёптываться.

– Да у меня всё по старому, учу молодых хлопцев, передаю знания да истории наши. – Сказал атаман.

– Это хорошо, смотрю, хорошо учил, узнали они меня. – Рассмеялся Михалыч. – Вон шепчутся.

– Что оробели, молодёжь, есть что спросить, спрашивайте? – Окинул взглядом удивлённых ребят Михалыч.

– А вы и есть «Катран», атаман района, что поднял казаков против Петрушки биться?– Спросил дрожащим от волнения голосом один из приезжих мальчишек. Местные мальчишки, конечно, узнали легендарного атамана, сидели тихонько и улыбались.

– Да это я и есть, а разве «Медведь» вам этого не сказал. – Рассмеялся атаман.

– А «Медведь», атаман станицы, что остался в тылу управлять за меня хуторами.– Ребята перевели взгляд на улыбающегося Павла, и открыли рты.

– Да ребятки, это мы. «Катран» и «Медведь» наши позывные при войне, я думал, вы догадались.– Сел во главе стола на своё место Павел. Ребята переглянулись. По их глазам было видно, что вопросов у них к обоим атаманам огромное количество.

– Что брат «Медведь», может и мне сказку расскажешь? А то твои гости заскучали, смотрю или от удивления застыли.

– Да расскажу, чего не рассказать слушайте…– Согласился «Медведь»

Жил в одной станице на Кубани казачок и звали его Ирий. Силой большой не обладал. Ростом тоже не вышел. В детстве с лошади упал да покалечился, хромал сильно на правую ногу, да спина скривилась, да руки трястись стали. Завидовал он всей в станице. Казаки бравые рослые, силы в руках много. Девчата в его сторону почти и не смотрели, а если и смотрели, то с жалостью. Жил вроде бы не плохо, вот только друзей у него не было. В церковь ходил справно. Вот всё никак со станичниками поладить не мог. Отец Василий, что главой прихода в станице был, жалел его, совет вовремя давал, грамоте Ирия обучил. Чувствовал Василий, как растёт злоба в казаке на людей, всё хотел сердце его смягчить, да никак не выходило. А Ирий хотел людям, чтоб хуже, чем ему было, и делал для этого все возможное. Особенно ему нравилось, когда в гневе атаман казаков наказывал. Станица то приграничная была вот и стояли по очереди казаки в дозоре. Молодые хлопцы на пикетах¹ иногда засыпали, а Ирий и рад был доложить про это атаману. Батька гневался сильно. Иногда и до ногайки доходило. А докладчик и радовался. А ещё рад был Ирий, когда в семью раздор внесёт. Увидит он, что казак другой казачке внимание окажет, как напридумывает и жинке² этого казака рассказывает тишком³, а потом наблюдает, как они бранятся. Да так заигрался Ирий, что не заметил, как грань перешёл.

Решил он поссорить отца Василия и атамана. Стал приглядываться да прислушиваться к их разговорам. Да разговорам атамана с казаками, об отце Василии. И вот как то на службе в храме стоит Атаман, сзади Ирий уши навострил, глаза вытаращил, смотрит за ним, вслушивается, атаман видимо уставший был. Нагнулся к старику да пожаловался.

– Ох и затянул батюшка сегодня службу.

– Та не батька, то тебе с усталости показалось, помолись о силе духа, глядишь тебе легче и станет. – Улыбнулся в ответ старик.

Ирий обрадовался услышанному, как надумал много всего, что мог священнику рассказать, забыл о молитве. Расплылось его лицо в кривой ухмылке. Дождался он, когда служба кончится, да станичники по домам разойдутся. Забежал в храм, нашёл отца Василия, и хотел было ему всё, что придумал рассказать.

– Батюшка, а знаешь ли ты, что наш атаман про тебя старикам сказывает.– Задыхаясь от спешки и наполняющей его злобы начал было Ирий.

– Погоди сын мой, успокойся, смотри, видишь три подсвечника.– Ответил отец Василий.

– Да вижу, батюшка, но дело в том…

– Погоди, вот тебе три свечи, одна символизирует правду, если ты уверен в том, что ты мне хочешь рассказать, правда, поставь свечу. -Оборвал его святой отец, и продолжил. -Вторая свеча символ доброты, если весть добрая зажги вторую. Вот третья символ пользы для казачества и Бога, если ты считаешь, что сказанное тобой принесёт пользу, зажги третью.

– Батюшка, но он о тебе, это немыслимо, такие слова говорить атаману.– Упирался Ирий.

– Сын мой, я не вижу зажжёнными ни одной свечи, а значит в словах твоих нет ни правды, ни доброты, ни пользы. Посуди сам, если в них этого нет, зачем мне слушать их? В них нет чести, а если в них нет чести стоит ли их тебе мне говорить?

Ирий задумался, не получилось оклеветать атамана. Разозлился он тогда, выскочил из храма и пошёл по дороге. Долго шёл. Вышел со станицы, дошёл до леса, всё глубже в него заходил. Уж ночь землю укутала, сверчки затянули свои трели, лес пах хвоей, примолкли птицы, засыпая в своих гнездах. В чаще послышалось угуканье филина. Вдруг видит, Ирий вдалеке огонёк мерцает, между деревьев. Ускорил он шаг, ночи хоть и теплые на Кубани, но всё же зябко, решил погреться у огня. Вышел он на поляну, на ней костерок и человечек сидит. Да странный какой-то. С курчавыми рыжими волосами, нос крючком, изо рта зубы торчат в разные стороны, уши, растопыренные с острыми кончиками. Незнакомец был горбатый, с длинными руками, маленьким тельцем и кривыми ногами. Одет он в мешок, подпоясанный верёвочкой.

– Ну и чего ты пришёл, неудачник? – Злобно шамкая, спросил Ирия незнакомец.

– Я мимо шёл, погреться можно, и с чего ты взял, что я неудачник?– Удивился казак.

– Атамана со священником поссорить не смог с моими то подсказками. – Ответил незнакомец.

– Кто ты, откуда ты знаешь?– Испугался Ирий, и руки затряслись ещё больше.

– Кто я, а сам не догадался? Я должен был быть великим Лядом, бесом склок, раздоров и сплетен. А ты кого из меня сделал? Так бесенка второсортного, даже остальные надо мной смеются да потешаются. Вон батька даже пнул сегодня, да больно так, хвост болит до сих пор. Мне стыдно из-за тебя, ты не можешь простых вещей, хотя такие надежды подавал. Бес отвернулся к костру и махнул рукой.

– Да я вроде бы старался, вот отец Василий со своими свечами проклятыми.– Задумчиво проговорил, Ирий садясь рядом.

– Да раскусили тебя казаки давно да насмехались, вот смотри.– Сказал бес и протянул ему зеркало. А в нём поплыли картинки, как Ирий пытался поссорить казаков, и пока он смотрел, они ругались, искоса поглядывая на него, а как только он довольный уходил, они обнимались и были лучшими друзьями.

– Как же это, почему, они же…– Удивлялся Ирий.

– Тебя просто жалели, ты даже поссорить ни кого не можешь, как же я маху дал, что за тебя взялся, время потратил, зря отцу своему про тебя рассказал.– Выдохнул Ляд.

– Но можно же ещё что-то сделать?– Не унимался Ирий.

– Можно, заулыбался бес, давай я тебя в шакала превращу, хоть кусаться будешь, всё от тебя польза какая-то. Вдруг когда осмелишься да священника укусишь.

– Не, Ляд, не надо, я придумаю что-нибудь, я поссорю, я сумею.– Взмолился Ирий.

– Ладно, поверю, но только смотри, если постигнет тебя неудача, в тот же миг ты станешь шакалом и всю жизнь, оставшуюся, в шкуре шакала и проходишь, понял меня? Зачем тебе жизнь человеческая, честь ты уже потерял, а как говорят твои казаки «Честь дороже жизни». Вот и посмотрим, правда ли.

– Хорошо, хорошо я справлюсь, Лядушко, я не подведу, я покажу им всем кто такой Ирий.– Затараторил казак.

– Да умолкни, я всё тебе сказал.– Зло отмахнулся от него Ляд.

Утром открыл Ирий глаза лежит он на поляне, кострище рядом потухшее, ни кого нет рядом, как будто и не было. Вспомнил он угрозу Ляда, встал и побежал обратно в станицу. Бежал сломя голову, спотыкался, падал, гнал его страх быть превращенным в шакала. Прибежал в станицу. Кинулся было к храму, но вспомнил, что отец Василий ему сказал, не получится. Тогда созрел в голове Ирия план, побежал он в дом атамана. Глянул через плетень⁴, сапоги атаманские у приступков⁵ стоят, дома атаман. Вошёл во двор заглянул в хату.

– Батька ты дома?– Еле отдышавшись, крикнул с порога.

– Дома заходи Ирий, садись к столу, почуйся⁶.– Откликнулся атаман, приглашая его в дом. Ирий зашёл и не перекрестясь на образа, висевшие в святом месте хаты, сразу говорить стал. Атаман глянул, на него нахмурился, но решил дослушать.

– Не, атаман, разговор у меня к тебе, важный.– Начал прям с порога хлопец.

– Разговор, важный…– Протянул атаман и ухмыльнулся.– Ну, слушаю я тебя, только если худое усмотрю, ты не обижайся. Поднял со скамьи ногайку и положил подле себя на стол.

– Не что ты, батька, дело серьёзное, слышал своими ушами всё, отец Василий тобой не доволен, со стариками совет держал, сместить тебя хотят.– Начал было Ирий.– Да и не заметил, как в хату зашёл священник. Отец Василий потихоньку перекрестился на красный угол, сел у двери на табуреточку.

Атаман, улыбаясь, сказал:

– Так это не новость, я сам просил батюшку поговорить с дедами может, недоволен кто чем, мне то не расскажут, а ему как на духу.– Стал подыгрывать хлопцу атаман. Смотря ему за спину на священника.

– Не батька, там заговор против тебя плетут, тебе мало скажут, молодого поставить хотят, сам отец Василий это предложил.– Продолжал наговаривать Ирий. – А тебя со станицы позором выгнать, не люб ты стал Священнику, сына своего он предложил на твое место, мол, и грамотен и удалой и сильный. Ты ему не чета мол.

– Ладно, будет тебе врать то.– Не выдержал атаман.

– Не вру я, батька, вот тебе крест.– И Ирий перекрестился.

– Ах, ты бисова⁷ душа, при входе креститься надо, ты, на что крестом свою ложь осеняешь, чести в тебе вообще не осталось?!– Взревел атаман, схватил ногайку со стола и подошёл к нему.