Отзывы на книгу «Странствие по таборам и монастырям»

Хороший роман, но и пример того, как не надо писать роман (начиная с середины примерно).
Я вообще думаю, что самая радикальная форма текста сегодня - это реализм. И именно потому реализм сегодняшний радикален, что он не может быть реализмом для всех... Каждый реализм реалистичен для.. реализуемого эту реальность реалиста... Вот из чего надо исходить. И это будет конечно несколько другой - одновременно сверхреалистичный и сверх индивидуальный реализм. Реализм со своей ("моей" -авторской) внутренней стороны, увиденный. "Увиденный" и "переданный". Не переигранный, а дышащий, живой. Реализм, базирующийся на парлептипном, или прото парлептипно подходе к (форматируемой) событийности (нарратива).
И в этом случае уменьшится (как раз) количество использованных в канве повествования слишком отвлеченных и плохосшитых (то есть практически необработанных) фрагментов заготовок-текстов, взятых автором, очевидно, из своих закромов-черновиков.
Из хорошего: в книге, в то же время, много очень достойных мыслепотоков и словесных оборотов. Тонких переходов и настоящей прозаческой поэзии.
Из плохого (резюмируя вышесказанное): вымученно-искусственное вытягивание-наполенение объема (касательно второй половины книги).

...словно бы паря над всей страной в летающей самодельной хижине, пропитанной чем-то вроде хрупкого дачного уюта.

Павел Пепперштейн - фигура для современной отечественной литературы культовая. Автор сильно не для всех, но тот, в чью кровь однажды проник медленный яд "Мифогенной любви каст", отравлен безнадежно, и не пропустит следующей книги. Тем более - после полутора десятков лет молчания. Даже зная, как непросто придется с этим чтением. Уникальный читательский опыт складывания слова "Вечность" из обломков и обрывков разной степени сохранности не проходит бесследно, требует подтверждения квалификации, и ты не можешь противиться - идешь искать за внешней повествовательной распыленностью и бессюжетностью иного уровня внутренней связности.

К слову о сюжете, представляющем заявленное в заглавии "Странствие по таборам и монастырям". Если исходить из того, что все многообразие сюжетов мировой культуры сводится к войне и дороге домой, "Илиаде" и "Одиссее", то здесь второе. Сквозной герой в галерее персонажей Цыганский Царь или ЦЦ (для друзей) - бывший детдомовец, не знавший своих родителей, в детстве услышал, что кто-то из персонала назвал его цыганом, и придумал сам себе это имя-титул. Выросши, стал математиком, "неправильным", не из тех, что доказывают теорему Ферма (или что там доказывают математики), а из тех, что квасят с приятелями-собутыльниками. Двое как раз заглядывают, чтобы с его помощью отнести киношникам письменный стол - образчик советской мебельной архитектуры, наиболее востребованной у реквизиторов. Дело в том, что в городе снимают немыслимо дорогой сериал о советском академике - род манны небесной для маргиналов - туда постоянно требуется массовка и аутентичные вещи.

Павильон, в который превращен советский НИИ, становится отправной точкой странствий, и первым монастырем, под который ЦЦ подводит себя (идиома "подвести под монастырь"), согласившись участвовать в авантюре со столом. Потому что, прежде подписав кучу бумаг о неразглашении, во внутренних лабиринтах здания он становится случайным свидетелем убийства режиссера из, подмененного боевым бутафорского, пистолета. Если я скажу, что кино очень похоже на сериал "Дау" (по мемуарам жены академика Ландау), который снимался с 2007 по 2019 годы в Харькове, то продолжать о прозрениях художников и флюидах, которые чуткие к предстоящим тектоническим сдвигам, творцы улавливают заранее - продолжать не понадобится?

Пытаться пересказать события или даже просто обозначить круг персонажей романа - дело безнадежное, их немыслимое множество, как локаций, так и персоналий. Скажу лишь, что сквозная тема здесь близнецовость. Особенность здешнего мифопространства в предельном, во всех отношениях, хардкоре: натурализм, плотскость, бестрепетное обращение к табуированным темам, виртуозные манипуляции с обсценной лексикой. Против опасений, это не ведет к десакрализации, скорее на глазах читателя происходит перемещение на иной качественный уровень сакрального. Когда прежде запретное приоткрывает на мгновение глубинный смысл, лишь с тем, чтобы окончательно захлопнуть створки: понял что-то, ухватил? Радуйся. Разжевывать никто не будет.

Лексико-семантический слой соединяет шокирующую непристойность с высочайшей поэтикой прозаического текста, филигранными стилизациями в соседстве с довольно посредственного качества стихотворными включениями - в них, как в роде буриме, зашифрованы послания здешнего оракула. Последнее роднит "Странствие..." с "Мифогенной любовью" и Советочкой, помещенной в голову героя по типу Метиды, заключенной в голове Зевса. Афина и здесь выглядывает из множества окошек вездесущей - нет. не кошкой, а Совой. Разгадывание пророчеств сопряжено с непременным гаданием по внутренностям слов и сложным переплетением семантических связей.

Референтность к литературным источникам, крайне сложная, часто немыслимо красивая, порой омерзительная, местами смешная сказка. Чистое ментальное наслаждение, хотя сильно не для всех.

Конечно, ожидания – исключительно забота читателя, но мои оказались благополучно погребены под гремучей смесью всего подряд.

Кино, близнецы, стрельба, предсказания, цыгане (не настоящие и немного настоящих), Республика Радости, какие-то киллеры, какие-то алкоголики, Майкл Джексон, Америка, яхты, немецкие офицеры… И регулярно посреди текста кого-то еbут. Ну из песни слов не выкинешь, что я сделаю, раз автор стремится разбавить общую художественность суровой прозой жизни.

Общий сюжет вроде как какой-то и есть, но за ним точно сюда идти не надо — настолько тонко он размазан по всей книге и завуалирован историями каких-то рандомных людей в самые неприглядные моменты жизни.
Честно: я не поняла, зачем это написано. Рассказать историю? А какую, собственно? Создать свой мир? Ну кхм, не надо, спасибо.

Больше всего похоже на гигантский такой поток авторского сознания, где он играет словами, регулярно подтасовывает как шулер и мечется как жонглёр. Наверное, из желания поразиться слогом и обширностью авторского мастерства перетекать из одного в другое и можно почитать. Что называется, «книга не для всех». Сложно сказать, кто эти таинственные не все. Вероятно, какая-то интеллектуальная элита. К которой, признаться, не очень-то тянет. Всё-таки за красивым фасадом хотелось бы и приличное задание, а не подвал с багажом сотни сомнительных личностей.

Признаюсь в очередном обмане! Этого романа полностью я не прочёл. Знаком с ним по паре десятков глав, напечатанных в двух номерах журнала «Носорог». Тем не менее, это не помеха моему читательскому отклику. Так что попробую. К тому же, сложилось впечатление, что в остальных главах принципиально вряд ли что-то поменяется.

Первым делом скажу: поклонником этого текста я не стал. Но и полной ерундой его не считаю. Во время чтения глав из второго (точнее, девятого) номера углядел я некий проблеск.

Сказать, о чём роман, я не способен. И даже не способен сказать, о ком. Цепляться не за что, поэтому и читать этот отклик вам будет сложно, соберитесь. Итак. Персонажей куча, при этом многие как будто центральные, и друг друга из центра не выталкивают. Сказать, что о них что-то становится ясно – тоже не особо. Вообще, в плане разворачивая перед нами личностей персонажей на первый взгляд всё нормально, они разворачиваются. Но если только чуток приглядеться, видно, что конструкция очень шаткая и ни на чём не держится.

Это касается не только персонажей, но и сюжета с фабулой, и описаний, и рассуждений. Текст, скажу так, мимикрирует под роман. При этом не очень старается скрыть то, что он не роман, а просто делает вид. Достаточно немного приглядеться – и видно, что связи элементов произведения или нарушены, или их вовсе нет там, где ожидалось.

Сначала меня это раздражало и утомляло, а потом я проникся. Сначала мне виделось, что Пепперштейн по каким-либо причинам взялся ещё и писать (а он, напомню, известный, востребованный и авторитетный художник), но делает это очень плохо. А потом мне стало видеться, что, пусть даже он делает это плохо, он смог в процессе знатно поугорать и даже добиться кое-каких художественных результатов.

Мне кажется, что вполне можно и не заметить многих нестыковок. Ну да, повествование несколько странное, но персонажи все на месте, всем периодически уделяется внимание, они постоянно что-то делают. А вот вам метафоры и эпитеты, а вот вам и рассуждения о жизни, а вот вам игры слов. В итоге – роман. И мне кажется, что это как раз очень топорная мимикрия под роман, причём, что важно, намеренно топорная, что делает её уже менее топорной.

Ещё меня порадовала вероятная самоирония в одном из эпизодов. Я не уверен, но там, возможно, Пепперштейн пошутил сам над собой, причём сделал это очень ненавязчиво и очень изящно. Прошу прошения, но фрагмента приводить не буду. Обычно, когда пишу отклик, я кладу рядом книгу и заглядываю то туда, то сюда, чтобы подтвердить свои воспоминания или что-то уточнить. Но в нынешнем отклике это совсем необязательно. Ведь произведения, можно сказать, почти нет. Точнее, оно есть, но это не текст «романа». Текст романа помогает произведению быть.

Хотел было написать, что это классно, но читать ради этого столько страниц... А потом поймал мысль: а как же иначе произведение развернётся передо мной? Пожалуй, открытия второго этапа чтения стоили этого. Нынешнее искусство (прежде всего, музейное или могущее там появиться) тем мне и нравится, что работает с моими чувствами, эмоциями, ожиданиями. Правда, как будто роман «Странствие по таборам и монастырям» всё равно стрёмно написан, да ещё и апеллирует к каким-то старым фишкам. Вот видите, как всё сложно в отношении к этим двум десяткам глав!

Полного текста я всё равно читать не хочу. И тем более тратить деньги на отдельное издание романа. Но понаблюдать за его обсуждением и за высказываниями автора при случае может быть любопытно.

Что с рекомендацией? Мне кажется так: те, кому «Странствие...» может быть интересно или даже понравиться, уже почувствовали нечто, читая мой сумбурный отклик. Если вы не почувствовали (и вы не фанат Пепперштейна, или современных русских артистов, или вкусов современных русских интеллектуалов типа редакторов «Носорога»), скорее, вы от этого романа почувствуете раздражение, разочарование или усталость. Решайте сами!